Жар поднялся от коленей до груди, как крутой кипяток, а на спину будто высыпали ведро льда, от такого страха тошнит. Почему ей страшно? Она что-то натворила, и неважно что. Онемевшей в одно мгновение рукой (вся кровь, должно быть, ушла в голову, так зазвенело в ушах от испуга) Летиция поймала пальцы императора.
- Не уходи! – она сглотнула, ей точно станет дурно. Но почему-то казалось, что если сейчас его отпустить, то все. Что все? «Все» было ужасным, предвестие его сейчас щекотало ее кожу мурашками, стягивало волосы у нее на затылке и сжимало глотку.
Короткая улыбка, слишком короткая, чтобы быть искренней, пробежала по лицу девушки. Жалко, она выглядит жалко! Просящая императрица. Летиция отчаянно думала, что сказать, хотя сил ее едва бы хватило на то, чтобы стоять ровно. Никогда она так не боялась, ни покидая дома, ни лгав в глаза учителю о несделанном задании, ни даже сегодня утром. Она не успевала испугаться по-настоящему. А вот Клемента боялась, тряслась от робости, но если он уйдет, тогда придется пережить «все». Она не может.
- Ты обещал остаться! – она поймала оговорку за хвост, - Обещал праздновать со мной. Я не голодна совсем. Ни чуточку. А тот… - головка Летиции нырнула вниз, скрыв за ворохом рыжих волос раскрасневшееся лицо, - Тот человек уже достаточно наказан. Или накажешь потом! Как хочешь! Но не сейчас, - она схватила императора за вторую руку, - Даже тебе здесь не нравится, ты не можешь меня оставить в этих покоях! Нет?! – последние ее слова перемешались с нервным смехом, Летти заставила себя смотреть в глаза Клемента, - Тут умирают ван Фризы. А я ван Фриз, я здесь умру. Я не хочу пока! – «Господи, что за чушь ты говоришь?! О! Что я говорю? Как я говорю?!» Молодая императрица была уже вполне себе опытной дамой в вопросах самообладания, во всяком случае, она не рыдала по пустякам и знала, что ей лучше всего всегда молчать. Но сию минуту страх гнал ее без продыху, в таком темпе Летиция, изящная, благородная статуя,  выточенная стараниями Авернской аристократии, не поспевала за Летти, девочкой в коротком, вечно порванном платье, которая кидалась с сестрой на пару переспелыми абрикосами в жирную, потную кухарку и строила карге рожи.
- Не уходи, - девочка остановилась и недоуменно оглядывалась: «Чего стоим-то?», но Летиция, не картинная, не парадная Летиция, ее останавливала: «Погоди. Я теперь буду здесь. А ты беги», - Я все знаю, - она снова положила руку на щеку мужа, - Вроде, - Летиция улыбнулась извиняюще. Мать говорила с ней давно, смутно помнилось. Что говорила, все было как-то сбивчиво. Девочки больше от служанок узнавали. Ну и видели  что, летом жарко, где только народ не зажимается. Няньки? От их скрипения Летиции казалось, что у нее из-под полы песок посыпется. И уж конечно родная первая фрейлина не упускала шанса подолбить ей голову на ночь глядя с наставлениями не сидеть на каменной плите, даже летом. В общем, образование Летиции давало обильную течь по этому фронту. И старшая сестра не могла помочь, Аурелия знала, что отец просматривал их переписку, чтобы его наследница ненароком не нашептала чего вредного юной императрице. Лели вообще скоро станет старой девой, годик если и посидит дома…
- Останься, - вторая ладошка легла на лицо императора.

Тепло облило Летицию с головы до ног.  Приятно покалывало под кожей щек. Тепло заполнило каждый пальчик, и все же руки были странно легкими, будто не ее. Незнакомое, непонятное ощущение всего своего тела, мелкое подрагивание его изнутри. Раньше она не знала ожидания настолько обволакивающего, будто ее кто завернул в горячее с ночи пуховое одеяло. Жар, от которого бросает в дрожь. Летиция тянула за шнурки платья, чувствуя, как с каждой петлей все глубже делалось ее дыхание, грудь поднималась и опадала. Она запустила пальцы под край рукава на плече и вдруг замедлилась, взглянула на мужа, и слабое подобие улыбки проскользнуло в уголках ее губ. Императрица медленно спустила платье с плеч – природное ли кокетство, женское ли естество, но что-то подсказывало ей не спешить, до конца прочувствовать мгновения. Ее тело отозвалось еще одной волной тепла, приятно потяжелело в низу живота. Ткань упала на пол почти без ее помощи – слишком много складок, слишком богатая вышивка, броня, а не одежда. Летиция переступила ногами через осевшую груду зеленого шелка. Придерживая длинное белое исподнее платье, она обступила носком одной туфли пятку другой и высвободила ногу, с блаженством опустила ступню на ледяной камень пола. Дрожь усиливалась, казалось, с каждым ее вдохом, слишком жарко стало шее. Летиция собрала волосы со спины и коснулась пальцами кожи – чуть мокрая, две-три капельки. Прохладный воздух пощекотал ее подмышки.
- Жарко, - улыбнулась Летиция императору, развязывая тесемку ворота исподнего. «Отвернуться», - просила пощады ее девичья скромность, «Не надо», - влажно нашептывало на ухо что-то другое. Летиция послушалась второго, она уже поняла, что агония неловкости длилась всего секунду, а за ней непременно следовал тягучий всплеск жара, жадно облизывающего все тело. Она посмотрела в глаза мужу и со вздохом провела руками по волосам, от макушки до самых их кончиков, разделяя на две широкие мягкие занавеси – куда нежнее, чем ее наряды. Ладошка коснулась маленькой набухшей груди. Захотелось вздохнуть еще раз, еще глубже. Она не слишком ревностно посещала службы в храме, не слишком вслушивалась в слова церковников, пролистывала с зевком странички о геене огненной. Грех жил где-то далеко от ее понимания, его существование не сушило ее ожиданий и не сковывало. Ее брак благословлен Господом, ее действия – послушное следование воле императора, хотя можно ведь, можно провести границу там, где послушание сливалось с собственным выбором и желанием. Только зачем?
- Ты никогда не говорил мне, что я красива, - она отступила назад на один шаг и повернулась к Клементу спиной, - Правда, красивая? – спросила Летиция, оборачиваясь через плечо и улыбаясь.