Сафр. Темница в одном из подземелий.

Союзник. Нежданный и неизвестный. Взгляд мага приобрел осмысленность, стал цепким, пронизывающим. Благо, волосы упали на его лицо,  скрыв глаза. Джамаль опустил голову. Он вновь попытался вспомнить гостя, но не смог. Определенно, раньше он его не встречал. Насколько его словам можно было доверять арий не знал, но нельзя было упускать шанс.
Арий подполз к самой двери. Когда вернулись охранники,  Джамаль полулежал на каменном полу,  все так же сохраняя безучастную позу обреченного человека , измотанного зельем и не испытывающего уже никаких чувств кроме монотонного и безразличного ожидания. Он обхватил голову руками и медленно раскачивался взад и вперед – картина, привычная для тюремной стражи. Кадильницы висели на стене узкого коридора, напротив решетчатой двери камеры. Улучив момент, когда один из охранников повернулся к Джамалю спиной,  арий сконцентрировал всю свою волю, собрал силы,  подточенные дурманящей отравой и, не шелохнувшись, выпустил из рукава припрятанный камень.  Тот вылетел со скоростью арбалетного болта и, с тихим щелчком исчез внутри, за проломленным основанием черепа. Страж, не издав ни единого звука, покачнулся и сполз по стене.  Как и рассчитывал арий, напарник убитого не заметил маленького камня и  не сразу понял, что произошло нападение.  Солдат удивленно обернулся на движение, взглянув не на ария, а в сторону упавшего тела. Несколько мгновений замешательства –все что было нужно Джамалю.  Выбросив ногу вперед , он с силой ударил второго охранника под колено, сбив его с ног. Перекатившись в процессе этого в коридор, арий схватил ковш, упавший на пол.
-Ах ты е…
Закончить фразу охраннику не удалось. С хриплым рыком арий опустил деревянный ковш на голову солдата, лишив его сознания.
Этот бросок, учитывая предшествовавшее ему применение магии, вымотало ария настолько, что тот не сразу смог подняться с четверенек. Потной ладонью он провел по лицу, отбросил грязные волосы, упавшие на лоб. Исподлобья посмотрел на своего спасителя, не спешившего представиться, затем перевел взгляд на поверженную охрану. Один был мертв, второй оглушен.
«Знали ли вы, кого держали в плену? – думал Джамаль. Он достал кинжал из ножен убитого. «Не важно.  Играли по правилам. И мне придется».  Точным ударом он до рукоятки всадил клинок между шейными позвонками оглушенного.  В коридоре царила тишина. Только факел потрескивал пламенем. Вторая кадильница по прежнему чадила. Арий раздраженно сорвал ее со стены и швырнул на пол. Угольки вспыхивали  в темноте и гасли, рассыпавшись по полу. На миг к арию вернулось видение звездного неба. Тряхнув головой, он прогнал его и, шатаясь побрел по коридору в направлении, указанном неожиданным «спасителем».

Отредактировано Джамаль Шенер (2013-04-17 15:40:54)

Тронный зал

- Да осветит твой путь Солнце, почтенный друг, и Тьма не коснется тебя. Не желаешь ли ты взглянуть мне в глаза, верный Алим из рода Джавхарм, правая рука моего погибшего брата?
Захир ненавидел султанский дворец. Роскошь развращает. Сердце сынов Зуйи Волка – сталь, закаленная самим Богом яростью пламени его, – достойно ли могущественнейшему из родов наслаждаться роскошью, когда Сафр истекает кровью? Когда неверные, подобно мясным мухам, черным саваном облепили каждую из кровоточащих ран? Этот дворец пропитался скверной Запада – здесь, в этом зале, Джангир-хан приветствовал ревалонских послов. Стены хранили их запах. О, Господь! Почему ты не создал Сафр из железа? Захир готов был переплавить каждый камень в меч.
Увы. Сталь заржавела. Харматаном правило золото. И порочный блеск его давно полюбился всякому – от раба до благородного господина. Порочный блеск, столь похожий на сияние Хармы, и столь чуждый багрянцу заката на обнаженном для битвы клинке.
- Приветствую и тебя, Диргам, сын Алима из рода Джавхарм. Могут ли слова передать ту боль, которой я расплатился за решение отдалить от престола твоего многомудрого отца? Нет, мальчик мой, не могут.
Не нужно склонять предо мной голову. Богатейшие дома Харматана присягнули мне, но никто из них не заслужил моего доверия. Я опасался за твою жизнь, Алим. Опасался за жизнь последнего из тех, кто некогда был предан моему брату. Моему брату и сыну его. Хула дошла и до вас? Длинны лживые языки! Полно злых ушей, полно злых глаз в этом дворце. Да хранит нас Харма! Сегодня нас здесь четверо и я верю: все, что будет сказано теперь – не осквернится грязной клеветой грязных слухов.
Шатхи оклеветали. Я вынужден был запереть его в темнице – был ли у меня выбор, почтенный друг? Мог ли я рисковать его жизнью? Мальчик не готов взойти на трон, но он – моя кровь, я обязан защитить его. Знаешь ли ты, зачем я призвал тебя, Алим? Я призвал тебя, дабы спросить – веришь ли ты, будто Шатхи – не сын своему отцу? Веришь ли ты, будто сыну своего отца – крови от крови Зуйи Волка – хватило непростительной дерзости предать своего отца? Веришь ли ты?
Захир умолк. Отсутствие Джамина радовало, впрочем, султан-жрец знал: за ним наблюдают, ловят каждое слово и каждый взгляд. Нет, не псы! Черви. Что ж, он бросит им очередной кусок гнилого мяса. Пусть подавятся.
Прямой и гордой, Захир-хан стоял посреди тронного зала. Он ждал.

     Дворец в Сафре, тронный зал

     Сколько бы оскорблений они ни бросали друг другу в минуты гнева, Диргам всегда знал, что отец стал первым советником не случайно. Не потому, что родился в нужной семье, хотя, возможно, сыграла роль и наследственность. Главной причиной были те таланты, которые не могли отнять у отца ни чревоугодие, ни возраст. Едва ли кто-то, слушая сейчас Алима, мог бы поверить, что ему вообще известны те ругательства, кои он щедро рассыпал дома. Но самое главное – он держал своё слово, не сказав ничего такого, что противоречило бы тому «договору» с наследником. Возможно, это были те самые тонкие игры, в который Диргам разбирался плохо, но для него речи отца выглядели так, будто он действительно хотел помочь Шатхи. Правда, защищая Птенца, он обвинял ревалонцев, но при всей симпатии к соседской Империи, Диргам не был уверен, что они ни в чём не виновны. Если тамошние девушки красивы, это ещё не значит, что политики не так хитры и коварны, как в Харматане. Выбора, спасать принца, которому он служил с малых лет, или какие-то дальние земли, где он никогда не был, для него просто не существовало.
     В то время, пока отец и Захир обменивались приветствиями, наследник рода Джавхарм предпочитал хранить молчание, поскольку не знал, как обратиться к узурпатору, не разрушив при этом планы отца и надежду на свободу для Шатхи вместе с ними. Захир-амн так и источал благочестие – Диргам склонялся к мнению, что большей частью фальшивое. Он беспокоился о безопасности советника и Птенца. Но первого он отпустил, предоставив свободу, а второго, напротив, свободы лишил, притом утверждал, что цель в обоих случаях была одна – уберечь. И почему он считал себя способным править, а Шатхи допускать к этому не желал? Имел ли он на то право?! Но, несмотря на то, что эти вопросы он себе задал, обдумывать их Диргам не стал ни мгновения.
     - Позволь сказать и мне, мудрейший,- обращение всё же нашлось. Если он остаётся жрецом – а перестать быть им невозможно – оно не должно его обидеть.- Ты спрашиваешь отца, верит ли он в вину Драгоценного Птенца, верно, то же ты спрашиваешь и у великого Хармы в молитве. Но отец мой не видел Шатхи с тех пор, как тот отбыл в неприветливые земли Ревалона, а наш небесный покровитель редко отвечает на наши земные вопросы со всей низменной простотой и ясностью, без которых смертным трудно постичь Его волю. Но Харма может указать тебе, есть ли грех на душе и ложь в словах сына Его. Отчего ты не хочешь сам посмотреть в глаза Птенца, не слушая никого, кроме Хармы?
     Диргам старался говорить мягко и неторопливо, чтобы это похоже было, может быть, на совет, но ни в коем случае не на обвинение. Но даже если ему, при его скромных актёрских талантах, удалось правильно подобрать слова и тон, это не изменяло того, что он, возможно, слишком торопил события, тем более, что отец и так подводил разговор к освобождению Шатхи. Но думать о том, как принц сидит в сырой темнице в полном неведении о своей судьбе с самого прибытия в Сафр, было невыносимо.

Султанский дворец в Сафре. Тронный зал.

Если бы не Захир, Джавхарм уже бросился бы на сына с отчаянным желанием вырвать ему все, что к телу воина прилагается. Паскудник одной фразой пускал под откос все его красноречие, смачно мочился на отцовские попытки установить мир с новоявленным султаном. Старик опустил голову ниже, скрывая от самозванца свое побагровевшее лицо, и как раз вовремя. Слушать такую речь из уст храмовника ему было лучше, не показывая глаз - Захир, конечно, и так понимал, что должен переживать бывший первый советник султана, но наслаждаться яростью связанного по рукам и ногам дряхлого льва Алим ему не позволит.
- Никому не под силу сломить волю и веру сына Хармы, мой повелитель, - проскрипел Джавхарм. Вот так и получилось, что давить из себя признание Захира султаном, ему не пришлось. Он бросал его самозванцу в лицо, без сожаления, и хотя в голосе его не было злобы, она клокотала в груди Алима, как кипящая смола. А ведь он хотел сам отдать Захиру дочь! Хотел. Он жаждал дружбы. И получил в ответ плевок в лицо. Хуже даже - его словно пнули в отстойную яму, и Захир поставил ему на затылок свой сапог, чтоб побольше налакался старик зловонной жижи. В своем отчаянии Алим готов был рвать на голове куцые остатки некогда роскошной шевелюры - зачем он привел с собой сына? Но разве был у него другой выход? Не приведи он Диргама, султан задал бы ему вопрос: "А почто, верный Алим, я не вижу здесь твоего наследника, кровь и плоть твою? Или он действительно предатель рода Зуйи?" Никому не под силу достать человека из дворца Джавхармов, за это старик мог бы ручаться, но как долго смог бы он скрывать сына под крышей своего дома, реши Захир заполучить его? Его загнали в угол. "Ублюдок", - думал Алим про своего нового правителя, - "Ты получишь все, что хочешь. Но как ты забираешь моих детей, я клянусь, я изничтожу твоих!" Он успел представить себе, как станет мучить тех младенцев, рожденных Джуманой от брака с этим шелудивым псом. Ничто не терзает человека так, как муки его детей. Он станет пить их кровь, и заставит Захира смотреть на это. Довольно! Слишком долго его род пресмыкался пред волками. Волк - большая собака, шакал, не может быть хозяином льву.
- Я знал, солнцеликий. Я знал, слушал и не смог удержать твоего брата от неверного решения. Я кляну себя за это. Вели казнить меня, сын Зуйи, за то, что верный Алим не положил свою жизнь на защиту своего правителя! Избавь меня от этой муки! Я заслужил твой гнев, - Джавхарм поднял лицо и приложил правую ладонь к вздымающейся груди, - Но это не вернет нам твоего брата и моего дорогого друга, моего султана. Позволь искупить свою вину перед твоим родом, о мудрейший?! Я недостоин твоих милостей, но я благодарю тебя за снисхождение к моим детям. Возьми сына моего в оплату моих грехов. Он силен и храбр, как тигр. Его верный меч послужит тебе, - голос Алима задрожал, можно было бы принять его слова за искренние, но это не было представлением для Захира. Тот умен, догадается, что старик душит в себе гнев, - Мое дитя, моя жемчужина, Джумана давно ждет своего часа, но в тот миг, когда она явилась на этот свет, Харма коснулся ее чела, предназначив только достойнейшему из сынов своих. Мое сердце изнывало от боли, что я не могу исполнить предначертанное самим богом, ибо мой султан решил иначе. Но до сих пор моя дочь верна своему обету и ждет, когда Харма позволит ей подарить наследника избранному богом.

     Дворец в Сафре, тронный зал

     Видит Харма, не всегда царил мир между главой рода Джавхарм и его наследником, не всегда были едины их цели и взгляды, но всё это становилось не столь важно, когда требовалось объединиться против общего врага. Не из страха, но из уважения к воле отца, Диргам сдержался, чтобы не выкрикнуть в лицо так называемому султану все слова, которыми хотелось ему ответить. Он не был истинной кровью Зуйи волка, не был одним из тех, кому поклялось служить племя Львов. Он и сам был настоящим змеем, пусть и присвоил этот титул Императору Ревалона. Он пригласил советника к себе почти как друга, но едва тот переступил порог, сковал цепями его руки – разом отнял у него наследника и любимую дочь. Теперь Алиму придётся либо не делать ни шага, ни вздоха без повеления узурпатора, либо рисковать будущим своего рода. Если сначала Захир задавал вопрос, то мгновения спустя уже утверждал: он заберёт их. Кроме того, он посмел обвинить отца в том, что он не отменил решения прежнего султана о браке Шатхи с принцессой ревалонцев. Будто был из вельмож хоть один, кто не знал, как Джавхарм-старший противился этой идее, с самого начала и до момента, когда приказ начали приводить в исполнение, будто мог кто-то из них не знать, что первый советник сделал всё возможное, чтобы этого не допустить…
     «Ты был бы слепым и глухим к его судьбе, если бы не обращал на него внимания, а не велел притащить его из Мандага, чтобы держать при себе, притом, я уверен, с надёжной охраной, что уже говорит, нет, кричит, о его важности для тебя… Шакал…»- к счастью, отец не замедлил принять предложение-приказ и высказать сожаление о своей неудаче, дав сыну немного времени и отвлекая внимание на себя. Хотелось верить что этого времени хватило.
     - Я поклялся служить благородной крови Зуйи-волка, едва научившись держать меч,- выдавил Диргам, стараясь выражать лицом спокойную уверенность, а не желание снести Захиру голову. Этот ответ должен был выглядеть как согласие – пусть никого и не интересующее – хотя им не являлся.- Пусть великий Харма укажет мне верный путь.
     Если будет милостив Харма, он поможет сыну рода Джавхарм выбрать те самые преданные мечи – но преданные истинному султану и только ему. И, если будет на то воля Его, в целости вернётся к отцу наследник рода Львов, а Драгоценный Птенец получит трон, что принадлежит ему по праву.

Тронный зал

Он видел яд на губах Алима – прозрачный, как вода; жгучий, как черная смерть. Он видел змеиный хвост – в припадке бессильной ярости хвост взметал вихри песка и раскаленный язык земли ласкал шершавую чешую. Однажды змей закусит свой хвост и рядом не будет никого, кто сумел бы облегчить страдания.
Джавхармы полагали себя львами. Старый лев ленив. Опасна ли молодая львица? Не дело волку делить постель со львом: серые львята и рыжие шакалы – вот кого сулит такой брак. С легкой усмешкой Захир отметил – дочь ревалонского правителя тоже была из рода львов. Что ж, черная львица полезнее рыжей. Но клыки остры у обоих.
- Возможно, мне следовало бы прислушаться к твоему совету и забрать твою голову. Какой урок преподаст нам мертвая голова? Урок гнили и смрада. Живым, мой верный Алим, ты гораздо полезнее. Я искуплю грехи моего брата, как ты искупишь – свои. О нет, мой верный Алим! Я не виню тебя! Ты не был Джангиру братом по крови и не мог ослушаться приказа своего господина. Как, впрочем, я не могу ослушаться приказа моего, - Захир возвел очи горе. Едва заметная трещинка делила надвое высокий драгоценный потолок. Золотой век миновал. Под ногами хрустит пепел. – Прости меня за злые слова, что излились из уст моих. Жестокие времена! Сердце наше должно быть твердо. Твердой должна быть воля. Бывал ли ты когда-нибудь в ревалонских землях? Женщины там распутны, мужи – своекорыстны и глупы…
Нет, он не мог изгнать Алима, как не мог держать при себе. Пока.
Черная львица, черная. О рыжей он позаботится потом.
- Твоя жемчужина прекрасна, мой верный Алим. Сыщется ли под небом Хармы камень достойнее украсить нашу корону?
Что я скажу тебе, Алим. Когда разгорятся костры, когда неверные взмолятся о пощаде – кто-то должен будет обратить их на путь истинный. На путь истинной веры. Я помню о твоей мудрости, Алим, ты славно послужишь своей Империи… заняв земли чужой. Ревалонские земли. Будь мне предан и они перейдут к тебе.
Когда-нибудь, Алим, если выживешь.
- Харма одарил меня видением. В том видении ты сидел по правую руку от меня и блеск золота в твоих ладонях затмевал свет Солнца. Прислушайся к моим словам. Того, кто верно служит своему Богу, Бог награждает щедро. Харма, - бросив мимолетный взгляд на Диргама, продолжил султан-жрец, - укажет верный путь. Всем нам.
Я жду тебя на закате, Алим. Тебя и твою дочь. Диргам останется.
Ледяной кот или Песчаный лев? Две змеи, которые пожрут друг друга. На все воля Всевышнего.
Трещина на потолке делила дворец надвое.

Сафр. Темница в одном из подземелий.
Тяжело давалась магия арию - уж кому как не наследному принцу знать, чем пичкают подобных узников в  темнице Сафра. Чтобы дворец по кусочкам не разобрали. Исключительно из благих побуждений.
Шатхи отошёл от двери, не желая быть погребённым в тот момент, как свобода окажется близка. Он ждал - Джамалю он мог помочь лишь молитвами Харме. Впрочем, складывалось у принца странное двоякое чувство, что божество давно всё знает, что происходит это всё с его немого согласия. Тени блуждали в душе молодого человека. Тени блуждали с того самого разговора с Захиром, словно в тот момент судьба уже начала разыгрывать свою странную и кровавую партию. Сколько ещё людей не досчитается на Рассвете Хартаман? Шатхи не знал. Кажется, знать бы и не хотел. То, что в массе является статистикой, в частном случае - трагедия. Легче воспринимать доклады с цифрами об убитых, чем видеть родных погибшего.
Но арий не обессилил. Опыт Джамаля вовремя ему подсказал отказаться от еды и питья, коим его потчевали. Камни в темнице Шатхи ходили ходуном, словно бы внезапно проснулись и передумали здесь находиться, захотели для себя другой судьбы.
И клетка, что сдерживала Волка, рухнула. Едва уловимое хищное выражение пробежало по лицу принца. Всего мгновение. В следующее он уже с тревогой смотрел на ария - тяжело ему давалось сейчас освободить друга. Шатхи не стал помогать и поддерживать мага - тот справился. Пусть считает себя чуточку сильнее, нельзя позволить ему ещё больше ощутить свою слабость.
- Харма отблагодарить тебя за деяния твои, Джамаль, - Принц говорил тихо, чуть охрипшим голосом, но и так ощущалась радость при виде друга. - У меня есть вода, не отравленная никакими зельями. Выпей?
Сам наклонился за жалкой плошкой, сам протянул арию - преданными людьми надо дорожить, будь ты принц или погонщик скота.
- Я видел, куда уводили доблестного мир-хазара, - Шатхи попробовал восстановить всю картину распределения по камерам. - Должно быть, он на этаж ниже. Хватит ли сил у тебя освободить его? Хотя можно поискать и ключи...
Шатхи задумчиво протянул последние слова, впрочем, камеру покинул быстро. Вряд ли когда его будет мучить ностальгия по этому мерзкому протухшему склепу для живых.

Сафр. Темница в одном из подземелий.

Шехрир услышал шаги. Не кряхтение и кашель стражей, которым самим было не в пору охранять того, чей отец  разил неверных, почти в одиночку. Правда... Теперь они признали хозяином пса, а значит сами стали шакалами.
Нет пощады предателям.
Думал тысячник.
Пусть войдут.
Решил тысячник.
Воин не отворотил взора от двери, вот уже с ночи. Готовый к броску, он свернёт шею каж...
Принц?!
- Слава Харме! - Громко крикнул он, натягивая кандалы. - Султан, уходите, народ должен получить на престол истинного сына Волка, не рискуйте собой!
Проч, прочь!!  -Хотелось в голос орать ему.
Зачем?! Зачем пришли за слугой, когда на карту поставлено будущее Империи Хармы?!

Отредактировано Шэхрир абн Рал (2013-05-11 20:51:35)

Султанский дворец в Сафре. Тронный зал.

Сдержанный ответ сына, до того сдержанный, что за ним почти так же явно, как в словах его отца читалась ярость, вдохнул в сердце Алима мужество. Его наследник, его род - они вместе. Старик даже будто почувствовал, как удваивается сила в его руках, как крепче становятся ноги, как разгибается спина и как нестерпимо горячо пульсирует кровь в его жилах. Диргам был хорошим сыном. Джавхарм сжал в ладони край длинного рукава. Так сильно, что хрустнули суставы. Он ли не был Джангиру братом?! Как посмел этот щенок?! Храмовая крыса, швалье, его и на свете не было, когда Алим уже сражался плечо к плечу со своим будущим султаном и другом. Они были больше, чем братья, их связывала не кровь одного отца, но ведра чужой крови, разных народов, пролитой ими во славу Всевышнего. Такая связь священна, нерушима, оскорбившему ее одна дорога - гнить в придорожной канаве. Старик шумно выдохнул через ноздри:
- Мой повелитель, никогда нога твоего слуги не ступала на проклятые земли варваров. Видит Харма, я не смог бы смотреть на их распутство и не поднять меч с его именем на устах.
Богатая зерном и железом, широко раскинувшаяся от севера до юга земля Восточной Империи - посул настолько щедрый, что поверить в его правдивость мог только убогий. Захир предлагал ему наместничество? Не считал ли он и вправда Джавхарма совсем уже обессилевшим, отупевшим от старости, полуслепым и беззубым львом? Забрать его детей, взять богатства его рода, чтобы оплатить войну, возможно, услать самого Алима подальше от Сафра, поближе к полям сражений... Да, Захир знал, что старик не усидит в столице над картами, рассылая поручения гонцами, нет, Алим помчится туда, в самый жар сечи. И погибнет или выживет - то решать Харме. Султан-самозванец рвал его семью на части, хотел растерзать его род подобно тому, как тащат по кускам тело павшего льва злобно хихикающие вонючие гиены.  У него остался только Басир. Несчастный умалишенный, тщедушное отродье, и на него старый Джавхарм должен был оставить все свое имение и долг отмщения... "Что-ж, может оно и к лучшему, что он такой. Никто не подумает на мальчишку. Но он тоже Джавхарм, придет время и ему держать в руках меч, а не книги". Захир велел привести дочь. Теперь от мысли о таком браке Алима мутило от злобы, но что ему остается делать? Джумана поймет, она умная девочка. Они все вместе, все заодно. Она может даже помочь ему потом умертвить щенят, рожденных от Захира. Да, она поймет.
- Все золото мира не заменит мне доверия моего султана, солнцеликий, - поклонился Алим, намеренно наполняя свою речь елеем, - Я пронесу по землям неверных Его огонь и варвары поклонятся твоему могуществу. Мой род вечно будет служить твоему и никогда не окупить нам тех великих милостей, которыми вы дарите нас, сыны Зуйи. Я буду в твоем дворце на закате. И привезу тебе самое прекрасное из моих сокровищ.
Джавхарм поклонился Захиру и попятился задом к двери, все еще оставаясь согбенным. Им не удастся поговорить с Диргамом. Оставалось надеяться, что мальчик сумеет вспомнить все, чему учил его отец.