Сафр. Дворец Джавхармов.

Джавхарм оперся на одно колено и поднялся с земли. Его рука тяжело легла поперек плечей младшего сына, отметая всякое сомнение в том, кто кому здесь на самом деле служил защитой и опорой. Пальцы старика сжали руку мальчика. «Какого же шайтана ты молчал?!» По-мнению Алима, раз уж Харма наградил его отпрыска даром предвидеть будущее, Басир должен был поставлять своему родителю полную опись всех мыслимых и немыслимых несчастий, ожидающих род Джавхарм на их пути к обладанию властью. Но юный пророк артачился, или совсем отказывая отцу в хоть какой бы то ни было ясности, или выдавая свои прозрения по крупице за раз, будто не понимая важности каждого сказанного им слова. Но сейчас Алим засомневался, возможно, сын был куда более прозорлив, чем он полагал, возможно, он даже начал вести собственную игру. Главное, чтобы она была не против его семьи. Старик одобрительно прижал Басира к себе и потрепал его по голове.
- Верно, сын мой, верно. Ты должен оставаться со мной. До возвращения твоих брата и сестры, мы не можем рисковать. Слишком много змей расползлось по Сафру, слишком многие из них хотят обвить свои кольца вокруг нашего горла. Тебя переселят в покои, смежные с моими. Я не могу позволить отнять у меня моего последнего ребенка, - Джавхарм говорил тихо, склонившись к уху сына.
- Касым! – старик подозвал стражника и так же приглушенно велел ему отдать распоряжения по переводу Басира в другие комнаты, - И распусти этих, - он неопределенно ткнул пальцем в толпу слуг, - Крысу с девчонкой отправить из столицы, - Алим с сомнением посмотрел на зареванную рабыню, судорожно обнимающую перепуганную девочку, - Вели, чтобы с них не спускали глаз. На рудниках они долго, может, и не протянут, но чтоб даже если обе сдохнут на первый день, мне могли показать канаву, в которой сгниют их кости!
- Пойдем, сын, - Джавхарм развернул мальчика и потянул его за собой, - Расскажи, что это было за видение? Твой брат бежал из дворца или его отпустил султан?
Диргаму, конечно, могло хватить тупости попробовать ускользнуть из рук Захира, только Алим знал, что ему никогда не хватило бы силы сделать это. Для узурпатора наследник рода Джавхарм был самой лучшей гарантией верности его отца, и стерегли того соответственно. В таком случае, Захир должен был сам отпустить Диргама на поиски сестры, и это тревожило старика вдвойне. Хотел ли змей уничтожить будущее его семьи одним ударом? Вполне вероятно. Если бы Захир пожелал схватить их теперь вдвоем на улицах Сафра и обвинить обоих в предательстве, никто и никогда не смог бы доказать, что Диргам покинул дворец несамостоятельно, без цели помочь сестре. Поэтому Алим так крепко держался за младшего. На эту ночь, а если предсказание Басира не сбудется, то и на всю жизнь, он останется единственным наследником своего отца и единственной надеждой на отмщение.

     Сафр, дворец Джавхармов

     Басир молча склонил голову, хотя его согласия отцу не требовалось. Было известно, что больше детей Харма Алиму не даст, а потому в случае, если с двумя старшими случится непоправимое, последним крови Ияда-льва останется это тщедушное существо, о существовании которого большую часть его жизни предпочитали забывать. Но непоправимого случиться не должно. Его семье всегда недоставало веры. Не религиозной, а просто веры в лучшее.
     Противиться решению судьбы Фатьмы и ребёнка он не стал – они остались в живых, значит, ещё могут быть спасены. С рудников вернуться можно, но не из могилы. Возможно, сестра, восстановив чистоту своего имени – а вернётся домой она не раньше, чем это сделает – сможет убедить отца оставить ей служанку, виновную только в верности своей госпоже. Быть может, их не успеют отправить на рудник до возвращения Жемчужины.
     Зато отец спрашивал его о другом. О видении, из которого он узнал, что брат и сестра вернутся до восхода. Но он не видел. Он говорил, не зная, почему говорит, делал, не зная, почему делает. Только был убеждён, что не солгал отцу – снова сам не зная почему. Как объяснить это тому, кто никогда не испытывал подобного на себе? Пророк не нарочно путал окружающих, озвучивая только часть увиденного, да ещё нередко в такой малопонятной форме. Он как никто другой хотел бы, чтобы его видения были яснее и полезнее для его семьи. Кроме того, ясность была бы доказательством того, что это проявление милости высших сил, а не безумия.
     - Брат…- Басир нахмурился, стараясь детально припомнить свои ощущения в момент, когда он говорил о старших детях Алима.- Он… скрывается. Не боится быть обнаруженным, но хочет избежать препятствий. Сейчас они… ищут…- пророк запнулся, закусив губу.- Ищут,- это прозвучало с долей отчаяния. Большего он не знал.

Глаза Ферхата бегали от ножа, к лицам нежданных гостей. Девица сидела замерев. А Джумана стояла чуть поодаль наблюдая за картиной, пока позволяя Кадиру и Диргаму попытаться добиться своего. Было интересно насколько брат сможет выбить правду или добыть ее ласковыми речами и лживыми обещаниями. Ферхат нервно усмехнулся
- Вознаградите? Да что мне ваша награда на том свете. Кто вас прислал? - Ферхат нервно сглотну. соображая кому понадобилось бы врываться сюда. Людям Захира, чтобы очистить имя невесты или наоборот залить его еще большей грязью? Или все же...да, пожалуй, более всех интересовала эта информация толстопузого увальня Алима Джавхарма. При одной мысли о том, кто давным-давно лишил его семью последних средств к пропитанию и оставил Ферхата сиротой, хотелось сплюнуть.
- Неужто Джавхарм прислал? Ну и что вы сделаете? Убьете? А за что? Ничего не знаю, кроме того о чем, все говорят, - он нагло усмехался, что Джумане хотелось ему сделать ну очень больно. Кадир замер, ожидая приказа.
"Что ж если брат мой не сможет добыть информацию...придется использовать старинный метод...мучительная смерть от яда...такая долгая...что при виде противоядия люди готовы все выложить", - размышляла Джумана, а после перевела взгляд на девицу. От одного ее вида дочь Алима Джавхарма испытывала отвращение и все же приблизилась.
- Скажи, - меняя голос, делая его пискляво-юношеским, произнесла харматанка, - он что-нибудь тебе говорил о слухах, что витают в воздухе?
Девица опасливо посмотрела на всех собравшихся.

Жалобу? Ферхат в очередной раз усмехнулся. Что жалоба простого человека? Да еще кидаться обвинениями в высокий род, для которого ты что вша на собаке. Доставляешь неудобство, но рано или поздно прихлопнут и забудут.
- А ты похоже этого самого мужества лишен, коли на чужое заришься, - он рассмеялся сухо, нервно. Смех тех, кто пытается храбриться, а сам соображает, как бы выпутаться из заварушки, в которую попал.  Ферхат понимал и даже больше, чем могло бы показаться. Понимал он и то, что вариантов у него не много. Если он скажет, его захотят убить в назидание другим. Но ведь придется его еще найти и у него будет время, пока сильные грызутся между собою. Если не скажет, то эти его убьют. Причем, судя по всему, убьют не сразу, а отрезая от него кусочки.  Девица в испуге зажала рот, а позже пролепетала
- Любой мужчина, эфенди, дорожит тем, что является воплощением его мужества, - произнесла она. Ферхат еще раз взглянул на всех в комнате, насколько мог из своего положение и вздохнул, тем самым давая понять, что сдается. Выхода у него все равно не было. А своя жизнь дороже, как и свои части тела. Эти же точно не шутили, пошинкуют как овощ. Вон как зыркает из тени неизвестный. А второй вообще похож на опытного воина.
- Ладно-ладно. Сам ничего не знаю о ревалонском принце, видеть не видел. Сидел я с друзьями как-то в таверне, а дружок мой мне и говорит, дескать при деньгах нынче. Я ему и говорю, что коли друг, то мог бы и сказать где так свезло. А тот мне и отвечает, что есть один эфенди, которые за сущий пустяк деньги дает, да собрания тайные собирает. Ну вот и посетил я одно такое. А эфенди тот оказался никто иной как Аяз, его каждый тут знает. Уважаемый человек, торговец. Ну это то, что все знают. А про делишки темные мало кто ведает. Так вот хочешь, чтобы слух корни пустил обратись к нему и за хорошие деньги он все устроит. Так я и подзаработал. Только Аяз сказал, что дело опасное. Два рода высоких замешаны, не один так другой могут прижать, - Ферхат замолчал. Надеясь, что этого будет достаточно, чтобы уцелеть. - А уж когда я узнал, что Джавхармам смогу насолить, особенно этому увальню Алиму, я и согласился.
- Где можно найти этого Аяза? - произнесла Джумана, наконец посмотрев на Ферхата пристально, когда Кадир накрыл его обнаженное тело покрывалом, дабы поберечь глаза госпожи.
- Известно где. В доме его, спит уже, поди. Или дела свои вершит под покровом ночи, оно то всегда сподручнее в темноте чернь не видна, - хмыкнул Ферхат и указал на дом того самого Аяза.
Джумана посмотрела на брата. Ей было интересно как поступит в этой ситуации Диргам. Сама бы она прирезала Ферхата. Девчонки, которая все слышала им было бы достаточно, а этот мог и предупредить кого не надо. Но она не спешила отдавать приказ Кадиру, испытывая даже здесь своего брата.

« А ты не совсем потерян, брат. Видел бы тебя сейчас отец», - подумала Джумана, и легкая улыбка скользнула по губам, которые скрывал платок. Она только едва заметно кивнула, когда Кадир взглянул на нее. Тут же острое лезвие ножа двинулось по шее, оставляя кровавый след. Не слишком глубокий, чтобы не убить, но и не слишком поверхностный, чтобы ощутить боль и всю хрупкость жизни в данной ситуации.
Ферхат  же не показал виду, но ощутил резкую боль. Шайтановых Джавхармов он проклинал в тысячный раз.
- Выгоду? Самая главная выгода насолить Джавхарму и деньги, - он усмехнулся. Кадир умел читать по  глазам, он видел, когда человек лгал,  он видел страх. Ферхат лгал и был напуган. Лезвие чуть сильнее надавило. Ферхат не был героем. Уже то, что он сопротивлялся хоть немного в данной ситуации,  для него было высшей степенью геройства, но более…более он хотел лишь только выбраться отсюда живым и по возможности не особо вредимым.
- Шайтан с вами.  Аяз более никаких выгод мне не предлагал. Однако, однажды, когда я пришел к нему с тем, чтобы получить свое, я видел, как к нему пожаловал незнакомец. Не знаю, что меня дернуло. Слышал я их разговор,  - слышал, иначе подслушал. – Так вот суть была в том, что Джавхарм оказался шустр и вовремя решил подложить свою девчонку под нового султана, - при этих словах щеки Джуманы вспыхнули, а руки сжались в кулачки. Как бы она сейчас самолично вырвала язык этому  шакалу, а после заставила этот самый язык съесть. Но она сдерживалась, а Ферхат продолжал.
- Только вот не все сему обрадовались. Были и другие, кто желал пристроить своих кровинок под новоявленного султана и стать выше всех остальных, - Джумана тут же стала в уме перебирать тех, у кого были незамужние дочери. Таких было немного. Наверисы слишком гордые, слишком воины, чтобы учинить подобное. Хаимлиннанам даже устрани они Джумана  не видать брака их дочери с султаном. Да и скорее они были против самого султана. К тому же из дочерей у них были незамужние уж очень юные. Впрочем, были и более подходящие внучки данного рода. Лакшар. Один из самых подходящих кандидатов. Джавхармы им поперек горла. Не менее поперек горла были они и Ревди. Ферхат тем временем продолжил
- Позже я спросил у Аяза, кого мне опасаться стоит кроме Джавхармов в этой всей истории. И тот, конечно, не ответил. Но позже я увидел того, кто посещал Аяза. Одет он был богато и шел рядом с наследником рода Ревди. Его начальник охраны.
- Заносчивые и бедные Ревди. Это даже не удивительно. И они прочат в султанши дурочку Айгюль, - пренебрежением был пропитан голос. Айгюль была младше Джуманны на два года.  Типичная женщина Харматана, которая видела свое высшее счастье в том, чтобы родить ребенка и заниматься только домом. Ни капли честолюбия и мозгов. Такая же как мать Джуманны.
Но сейчас было более важно доказать вину Ревди. Ферхату никто не поверит, что слово его против слова одного из Ревди. Джавхармов же могут обвинить, что это они сами все и устроили, дабы насолить своим конкурентам.  Только признание от Мехмета – начальника охраны Фарида наследника рода Ревди – могло быть надежным доказательством. Впрочем, слова более низкого по статусу человека могли стать основанием для допроса Мехмета.

Отредактировано Джумана Джавхарм (2014-03-22 07:09:32)

Ферхат сплюнул. Сын рабочего на алмазных копях Джавхарма и женщины, что видела своей величайшей радостью воспитывать детей, да делать дом уютным, в который хотелось бы мужу возвращаться после тяжелого рабочего дня. Он никогда не знала высокого воспитания, но был хорошим мальчиком, который мечтал о чем-то большем. И Харма даровал ему больше, немного больше, но цена была  смерть отца и падение матери.
- А тебе не все ли равно. Печешься о нем  будто одна из девиц Джавхарма,- презрение нескрываемое читалось в глазах. Джумане признаться было абсолютно наплевать какие счеты у этого ничтожества к ее отцу. Она прекрасно знала, что так же как почитают их род и превозносят, так же его некоторые ненавидят и желают падения. В этом не было ничего удивительного. Сильных мира сего часто любят винить во всех своих бедах и своих слабостях. Но она лишь чуть кивнула Кадиру. Коли брату так хочется узнать, пусть это ничтожество говорит. Впрочем, времени у них было не так и много. Нужно было решить тащить Ферхата с обвинениями или выбить признание из Аяза. Его то слово было весомее против  Мехмета да и самих Ревди. Уж их Мехмета в пыточных подземельях дворца точно добудут всю правду. О них ходили ужасные слухи и легенды. Великая редкость коли кто-то умирал так и не раскрыв ничего.
- Говори, и все закончится, - произнесла дочь Алима. Кадир чуть надавил кинжалом.
- Какая вам разница? Конечно, разве могут быть у нас простых людей счеты к тем, кто считает себя пупами мира. Разве можем мы упрекать их за смерть отцов, за то, что матери идут в бордель или на самую грязную работу, а в результате в десять лет мы остаемся сиротами. Это же великие. Идите к шайтану. Я сказал все что знал, остальное вас не касается.
Испытывала ли Джумана хоть немного сострадания в этот момент? Нет ни капли. Она лишь хотела вырезать ему язык и чтобы этот Ферхат им и подавился.
- Заканчивайте с ним, нам пора, - ответила дочь того, кого возносили и ненавидели в равной степени.

Ночь укрыла в объятиях и пустыню, и белокаменные стены Сафра, шатры детей свободы и песка. Гулял ветер, вертелся песок в причудливом танце, плясал огонь на стенах комнат, наполненных не спящими людьми. Хмелели мужчины, плакали женщины, смеялись все вместе. Дрогнула занавеска на окне, поддаваясь порыву ветерка, словно сама смерть ворвалась в комнату. Сделал последний вздох человек. Ничтожному, ничтожная смерть. Впрочем, смерть-то у всех одна, что у нищего, что у богатого, что у благородного, что у того, кого называют последними словами. Тьма для всех одна, агония может быть разной, события разными, а смерть она остается одной для всех. Врывается и раскрывает свои объятиях, из которых редкий счастливец выберется, а, может, счастливцы те, кто обретает покой. Ферхат цеплялся до последнего за надежду уйти живым, но растаяла надежда в тот миг, когда острое лезвие вонзилось под ребра. Он обессилено рухнул назад, глаза в которых угасал огонь жизни, смотрели на его палача, когда тот проворачивал острый метал в живой плоти. Вспыхнула последняя искра и погасла вместе с последним вздохом.
Джумана все это время пристально смотрела на Ферхата. Она не думала о правильности, не терзалась угрызениями совести, не чувствовала радости, ей было все равно. Это должно пугать, когда смерть тебя не трогает. Но она признаться устала. От борьбы, которая напоминала топтание на месте. Кадир едва ощутимо прикоснулся к плечу, без слов. Но это прикосновение словно вырвало Джуману из созерцания смерти. Она чуть качнула головою, прогоняя мысли и минутную слабость. У них было дело, которое нужно было довести до конца.
Диргам сейчас был очень похож на отца. Да она была хитростью, изворотливостью в родителя, яростью. Но в Диргаме была его непреклонность, его умение одним движение руки подписать другому приговор или помилование.  Развернувшись Джумана направилась прочь, не оборачиваясь, не прислушиваясь. Победа, хоть маленькая, но такая нужная ждала их впереди.
Девица же взяла деньги и дождалась, когда исчезнут незванные гости, побежала к хозяину и рассказала то, о чем сказали рассказать. Плевать ей было на разборках сильных мира сего. Вон Ферхат уже поплатился за то, что влез, за то что подумал, что червяк устоит против каблука, который его вот-вот раздавит. Трое гостей покинули таверну.
Со стороны пустыни дул прохладный ветерок, который бывает там по ночам. Кадир вел их к нужному дому.
- Мы не должны его упускать, - произнесла тихо Джумана, то ли для себя, то ли для спутников. Себе же она поклялась, что Ревди за все поплатятся не будь она дочерью Джавхармов, рода, что благословил сам Харма.

Аяз не подозревал о том, что расплата летит к нему на черных крыльях ночи. Он лежал в постели, читая письма, уже готовый закрыть глаза и заснуть. Лампа отбрасывала причудливые узоры на стены и потолок. Мерцание света было путеводной звездой. Два стражника у дверей, два спали дабы сменить караул. Это все, что он себе мог позволить, не считая слуг.  Аязу было сорок лет, уважаемый торговец, не нажил несметных богатств, но жил в достатке. Имел гарем из трех наложниц, жену и троих детей. Большую часть своего богатства, впрочем, нажил не торговлей, а тем, что умел быть нужным и оказывал особые услуги богатым. Слухи - вот был его главный инструмент заработка. Опасный и прибыльный. Впрочем, до сего дня он тоже никогда не участвовал в войне сильных мира сего. Был уверен в своей силе, вот и влез. Теперь расплата неслась к нему. Было четверо стражников, так и остались, дабы не привлекать внимания, проскользнули незнакомцы в дом. Ночь и сон были их союзниками, а Кадир умело пробрался в дом, открыл заднюю дверь.