Кто не пьет, тот за родину не чокается. С этих слов лет тридцать-тридцать пять назад начиналось едва ли не каждое утро Асвальда Рейнеке, в очередной раз вызванного пред очи Его Императорского Величества, Клемента II, известного праведника и рьяного борца за повсеместную трезвость общества - верхнего, среднего и самого что ни есть нижайшего; Императора, как и многие до него глубоко разочарованного в наследнике - большом любителе красного аквилейского и богатейшего букета хрен разберет какого колора тиверского. Пил по молодости Клемент III беспощаднейше, была тут и определенная заслуга Рейнеке. Император - эталон мужества, повторял мэтр Рейнеке, его лисейшество; мужик, который не умеет пить, достоин верховодить разве что бабами. И то не всякими. Слышишь, Ваше Высочество? Его Высочество слушали, кивали, жадно вторили Рейнеке, а потом падали под стол. Очень артистично, почти что замертво.
Сколько лет прошло, сколько зим. А в сущности ничего не меняется.
— Кто не пьет, тот за родину не чокается, - сказал Асвальд Рейнеке и откупорил четвертую бутылку хрен разберет какого колора тиверского.
— Может, хватит? - неуверенно предложил Его Величество. - Лучше расскажи, что ты делать собираешься. Отряд на выручку своего «атташе», ты уже отправил, это мы поняли. А дальше что? Что если твой «атташе» выболтал гораздо больше, чем от него требовалось? Я ведь не знаю, чем ты там занимаешься со своими людьми. Понятия не имею, что им знать положено, а что не положено. Я прощаю тебе многое, Лис. Очень многое. Куда больше, чем следовало бы. Но измены пусть не твоей собственной, пусть одного из твоих многочисленных подручных не прощу. Как не прощу не санкционированной военной операции за моей спиной. Повторю, Лис, в сотый раз повторю - ты нарываешься.
— Нарываюсь, Клемент, - согласно кивнул Рейнеке. Лицо раскраснелось. Глаза блестели. Нетрезво, пугающе лихорадочно. - Эбельт не знает ничего. Никто из моего окружения ничего не знает. Все тайны Империи вот здесь, - левым указательным Рейнеке коснулся виска, седого, почти белого. - И больше нигде. А это - самое сохранное место в Империи. Уж поверьте, Ваше Императорское Величество.
— Верю, Асвальд, верю и все равно считаю преступлением не посвящать меня в детали миссии, напрямую связанной с безопасностью Империи. Это моя Империя, Лис. Защищать и оберегать ее - моя обязанность.
— И моя, Ваше Величество.
— Заткнись, Рейнеке.
— Слушаюсь.
— Так вот, Лис, если на сей раз ты обделаешься; если твой отряд понесет потери в количестве, превышающем мои представления о допустимом и дозволенном, если твой оборотень выболтает что-нибудь такое, что ему знать по праву рождения, статуса и социального положения не полагается, ты у меня не отвертишься. Понял, Лис? Не шучу. Все, Рейнеке, с меня достаточно.
— Понял Вас, Ваше Величество.
Кольцо-коммуникатор на пальце начало раскаляться. Под сводами черепа глухо зазвучал голос Краповца, командира отряда, посланного с целью скорейшего освобождения Эбельта.
— Отлично. Смотри у меня.
— Всеобязательно, Ваше Величество! А теперь прошу простить, вынужден тебя покинуть, Клемент. Обстоятельства.
— Что? - негодуя подался вперед Его Величество. - Ты куда? Эй! Какого хрена? Рейнеке?!
Рейнеке уже не было. Растворился в телепорте. Аккуратном, серо-зеленом прямоугольнике.
— Курвин сын, - выругался Клемент III ван Фриз и жадно оскалился. - Черт с тобой, зато мне больше достанется.
Подытожил Его Величество и потянулся к четвертой бутылке тиверского - уже совершенно не важно, какого цвета, какого года и какого вкусового качества.

Четверо, оставленные сторожить оборотня, с пьянкой покончили. Покончили моментально, стоило чему-то, точнее кому-то тяжелому с дурными криками удариться об окованную железом дубовую дверь в камеру. Били, по счастью, с наружной стороны - это одно и радовало. В коридорах шла битва: звенели мечи, скрежетали о доспехи копья с алебардами.
— Что за блядство? - не выдержал один, вскочил на ноги. - Атака?
— Штурм, - ответил второй, более находчивый.
— А нам что делать? - губы у третьего дрожали. Молоденький совсем, к битвам не приученный.
— Курв выписывать и запасаться сменными подштанниками.
— Шутишь?
— Ага. Оцени улыбочку.
В дверь очередной раз стукнуло.
Отряд Краповца, успешно преодолев первую линию обороны, прорвался в храм. Легко, без потерь, буднично. Что не могло не насторожить. И настораживало.

А в той стороне, куда бежали Элька с Юреком, небо над лесом разродилось громом, сверкнуло молнией. Маги из храма никуда не делись. Чересчур малочисленные, чтобы считаться обороноспособной мощью внутри храма, за оную наемные арии вполне могли сойти будучи на охране периметра. Вот и сейчас, в тот самый миг, когда отряд Краповца проник в храм, малочисленные маги медленно, но верно подступали к бывшему логову и совместными усилиями колдовали купол - непроницаемый колпак из огня и воздуха, из-под которого никому, никому внутри храма не было никакой, самой малюсенькой возможности вырваться.

А потом небо близь храма в очередной раз вспыхнуло. Не молнией, пламенем - ослепительно ярким, страшным, словно все демоны преисподней решили принять участие в освобождении почему-то такого нужного Восточной Империи Эбельта, хрен разберет, чем полезной и ценной личности.

Асвальд Рейнеке выругался. Портал раскрылся в паре метров над землей. По счастливой случайности приземлился Лис Императора на ноги. Почти грациозно, не без изящества. В зоне прямой видимости, как следствие, поражения лучника (или арбалетчика? крепкое тиверское остроте зрения не способствовало) прямым приказом Краповца назначенного сторожить тылы и подступы.
— Свой! Свой! - зачастил Рейнеке, поднимая руки. Перепутать гвардейца с храмовой шушерой для телепата задача невозможная. Недопустимая для Асвальда Рейнеке. - Асвальд Рейнеке, глава разведки, ваше нежданное подкрепление.
Небо над лесом вновь вспыхнуло. Не покладая рук трудились вражеские арии.
— От приказов Яца освобождаю, идешь со мной. В храм. Тут тебе все равно делать нечего. Видишь вспышки? Это арии. Колдуют щитовой барьер, охеренной... э-э-э, - крепким тиверским, как бы не старался сдержать дыхание, от Лиса Императора пованивало знатно. И что с того? Не одной гвардии перед боем полагается заветная фляжечка. - Большой в общем. Стрелять в меня не рекомендуется. Последствия... в общем, не обратимые будут. Для меня, для тебя, для Империи.
И для Эбельта, констатировал Асвальд Рейнеке.
— Иди. Ты первый. У тебя преимущество в оружии.
Храм полнился криками, стальным скрежетом. Кричали убиваемые, молчали мертвые. Пахло кровью и плесенью.

— Не корректно, - менторским тоном заметил Асвальд Рейнеке, воскрешая в памяти академические уроки топографии. В коридоре воняло кровью. Все еще воняло плесенью, затхлостью и многочисленными обоссанными штанами. Не совсем, правда, понятно: посмертно обоссанными или еще прижизненно: - «Здеся» - художественный прием, используется для обозначения отдаленных от нас, слушающих и внимающих, периферий с географиями. Мы с тобой, дружище, «тута», то бишь «обосраться и не встать в говне». Поберегись!
Рука Рейнеке с неожиданной силой вцепилась в плечо солдата и с неожиданной же силой впечатала того в стену. В паре сантиметров от «здешника» просвистел кем-то относительно удачно запущенный топор. Цели топор не нашел, с пронзительным лязгом ударился лезвием о каменный пол, дзенькнул и забылся. Для Асвальда Рейнеке. Эбельта он почувствовал. Нечисть же. Мешок с блохами и сукин сын в тридесятом поколении, главнейшая заноза в заднице всей, как выяснилось, Империи. Да, Его Величество будет очень рад и шибко признателен Рейнеке за оперативную деятельность. А главное за прозрачность мотивов и полное их ему, мотивов, донесение. В личном порядке официальным слогом, богатейшем канцеляризмами. Хер там был. Большой хер. Даже заоблачный. Действовал Рейнеке на свой страх и риск, о чем помнил, и над чем не раздумывал.
— Поступим так: ты прикрываешь меня, я слежу, чтобы никто не раздраконил твою жопу, то есть задницу. Спина к спине! - зычно скомандовал Лис Императора и, определившись с нужной дверью, ударил по дубовой поверхности ядреным пламенем. Густым, более того - фирменным.
Оставалось молить богов, чтобы Эбельт не оказался слишком близко от двери. А оказаться он там не мог, потому что пленников принято приковывать - к стенам. Не к дверным косякам.
— Хреноблядские выблюдки, - прошипел сквозь зубы Рейнеке, когда дуб двери в буквальном смысле рассыпался пеплом, а металл стек на пол красно-серебристой лужицей.
К солдату бежали двое - с палашами. В глазах читалось отчаяние - сразу видно: бой храмовники проигрывали. Где-то совсем близко, матюкаясь через раз, отдавал приказы Краповец. Наступательные приказы.
«Молодец Яц, - подумал про себя Рейнеке, - умница».
В людях он не ошибался никогда.
И, видит Бог, не ошибался в нелюдях.
Дверь осыпалась и плавилась. Чуть-чуть сбавив боевой пыл (как он только что выяснил, солдата по имени Ленард) едва уловимым телепатическим воздействием, Асвальд Рейнеке, Лис Императора, коснулся плеча стрелка.
— Меняемся. Кто не пленник - тех расстреливай. Я чищу коридор.
Играло в крови тиверское. Было почти весело.
Кто не пьет, тот не чокается. Кто не борется, тому и чокаться не с кем. Этого он не говорил. Ни одному из Клементов: ни второму, ни третьему.

Битву храмовники проигрывали: все чаще слышались стоны умирающих, все чаще звучало «Сдаюсь Империи, сдаюсь!». Асвальд Рейнеке смотрел. Смотрел перед собой и видел Эбельта. И злился. Сильно злился.
— Ленард, не поверишь, ты кладезь. Горжусь находкой. В смысле тобой. Отличный ты парень, шустрый, способный. Неоценимых достоинств солдат. Здесь и сейчас ты мой лучший друг, вернее и ближе нету. Так вот, на правах лучшего друга уединись-ка на пороге, спиной ко мне, мордой в коридор. Отстреливай злодеев, работай на императорскую гвардию и двойное жалование. Двойное жалование пробью лично, не поскуплюсь, дружище, поверь. Будешь при деньге и счастлив. А пока никого сюда не пускай. Ни врагов, ни друзей. Понял? Должен понять. Я, дружище, не шучу.
Пламя играло между пальцев мэтра Рейнеке, шипело и искрилось, оплетало причудливыми узорными вихрями руки до локтя. Рейнеке хмурился. Медленно шел к Эбельту, хрустел головешками - деревянными и теми, которые прежде были костьми людей. Головешками хрустел громко. Безжалостно.
Глаза Рейнеке полыхали. Зеленые, холодные.
Ладони сжали металлический обруч ошейника, металл начал плавиться. Рейнеке убрал руки. Убрал и с силой ударил Эбельта под правую скулу.
— Нет, ты у нас особенный. Уникальной уникальности уникум. С первого раза не понимаешь. Не понимаешь ведь?
Эбельт молчал, Рейнеке развел руки в стороны.
— Хорошо, повторим пройденное. А что если я начну притеснять тебя стеной очень, курва мать, феноменально горячего пламени, что будет? А ни хрена, Эбельт, потому что ни хрена ты не учишься, сука и сволочь, падаль и тварь. Ленард, если подслушиваешь - кишки выпущу!
Пальцы Рейнеке вновь сжали ошейник. От нестерпимого жара обруч оплавился и прежде, чем тот начал опалять шкуру оборотня, отбросил его в сторону. Взялся за цепи. Как тогда, в день встречи, подтянувшись и страшно матюкаясь, раскалил.
— Роста в тебе много, гребаная оглоблина, а мозгов на полено не хватит. Сучий хвост, - матерился Рейнеке, чувствуя, как цепи стекают на пол и как Эбельт падает прямо на него. К собственному удивлению вес оборотня выдержал и даже сумел сделать несколько шагов назад, по направлению к выходу.
— Ублюдище ты. Натуральное ублюдище. Ленард, если подслушиваешь или подглядываешь, заставлю сожрать собственные глаза и уши, а что высрешь - заставлю сожрать снова. Но обещанное жалование, так и быть, не урежу.
Тяжелым Эбельт не был, Рейнеке злился. Что-то рядом с ним начало охать, взывать о помощи. Один из местных, стражник, - тот, который в числе других стерег Эбельта.
— Прошу прощения, - еле заметно пожал плечами Лис Императора и позволил «атташе» рухнуть на пол.
В следующий миг сапог мэтра Рейнеке опустился на лицо жаждущего помощи - обгорелого, но вполне жизнеспособного мальца. Опустился прямо на глаза. И вжался - в череп, в пол, в мякоть плоти и кость черепа. И давил, пока жаждущий помощи не прекратил дергаться. Кровь пенилась, белели под подошвой сапога Лиса Императора, Асвальда Рейнеке, свежевыпущенные мозги.
— Ленард! Оборачивайся, - приказал Рейнеке, поднимая с пола Эбельта. - Видишь, человек валяется, надо поднять.
Коридор доносил звуки победы: патриотичного воя и такого же патриотичного матюкания. Территорию храма зачистили. Но купол остался. Об этом помнил мэтр Рейнеке.
— Беречь эту скотину не обязательно. Эта скотина - мой сынок. Падлюга и жопа приключенская. Подними и прислони к стене. Есть чем напоить - напои. А наши приключения только начинаются. Зови своих сюда. Скольких смогу, отправлю телепортами.

Шурх-шурх-шурх. Рейнеке поднял взгляд. Маленький камешек ударил в кость под правой глазницей, рикошетом отлетел в сторону и приземлился в миллиметре от сапога Яца Краповца. В сотне мест известковый монолит почерневшего от тысячелетней копоти потолка, один дьявол разберет каким Богом завещанного храма, треснул. Глубокие темные трещины, удивительно похожие на капиллярную сеть, разбегались по сторонам, разбегались стремительно, к мелким камешкам примешивались пыль и песок.
— Мэтр? - подал голос Краповец. Рейнеке молчал. — Мэтр Рейнеке?
— Вон-вон-вон! - со злостью в голосе наконец отреагировал Рейнеке, взмахнув руками, активировал портал - кроваво-красный с бордовыми прожилками, натуральные врата в ад. - Пошевеливайтесь, ребята. Отставших не ждем. Шагом марш! Ленард! Ты какого хрена там делаешь? - мэтр оскалился, обнажил зубы - удивительно ровные, удивительно белые. - Решил поболтать с моим драгоценным сокровищем? Отлюби тебя инкуб, Ленард, приютил на свою голову обормотину! - он даже в лучшие свои дни дебил дебилищем! Ты бы еще сплясать предложил! Хватай в охапку драгоценное дебилище и живо в портал! Живо, я сказал! Не повторю!
Времени не было. Под натиском магического купола - сырой, стихийной энергии - храм, один дьявол разберет каким Богом завещанный, рушился, будто бы медленно и в то же время стремительно складывался внутрь себя. Вслед за потолком зазмеился трещинами пол. Несколько мощных толчков сотрясли храм до основания. Песок с потолка хлестал непрерывно. Рейнеке матюкался. Портал мерцал. Последними храм покидали Ленард с Эбельтом и сержант Имперской гвардии, для Рейнеке просто «Яц».
— А вы, мэтр?
— А у меня, дружище, неоконченные дела. Долг, так сказать, перед отечеством. Долгов я, дружище, не выношу и терпеть не могу. Никак не получается. Это все, что тебе нужно знать.
Краповец, кивнул, ничего не ответив, шагнул в портал, растворяясь в кроваво-красном мареве. Блеснув на прощание бордовым, портал исчез. Храм дрожал. Песок сыпался. Рейнеке молчал. Молчал, вспоминая, что забыл напомнить Краповцу пробить для Ленарда двойное жалование. Почему-то сейчас это казалось бесконечно важным. Охренеть, каким важным, курва мать.

Потолок раскололся. Рейнеке понимал - те, другие, чужие арии получили приказ. Лаконичный, однозначный приказ - из обитателей храма не оставлять в живых никого. Точно такой же приказ только что получил Рейнеке. Отдал себе. Потолок крошился. Тяжелые каменные плиты с грохотом падали на пол, взметали фонтаны колючих каменных брызг. Щит выставил рефлекторно. Выставил щит и смотрел. Смотрел по сторонам, пытаясь припомнить, слышал ли он когда-либо имя Бога. Бога, который завещал людям этот трижды проклятый храм. Оказалось, нет, не слышал. Ну и дьявол с ним.
Пол дрожал. Рейнеке зажмурился. Это они - убитые отрядом Краповца, посеченные под Вишемиром Его Величеством, обитатели храма, это они были в ответе за нападение на принцессу Констанцию; это они, убитые отрядом Краповца, посеченные под Вишемиром Его Величеством, обитатели храма, были в ответе за нападение на Императрицу Летицию. И Эбельта пытали тоже они.
Сегодня выживших не будет. Непрактичный, неконструктивный, сверхнепрофессиональный подход. Империи пригодились бы пленники, но Рейнеке отдал приказ. Отдал приказ, зажмурился, стиснул зубы и кулаки. Коридор вспыхнул.
Белое пламя вгрызалось в стены, раскаленными языками лизало пол и потолок, просачивалось сквозь трещины, стремилось наружу - туда, ввысь, вперед, атаковать, поглотить чужую энергию, уничтожить, стереть с лица земли всякого, кто дышит и живет. Было жарко, нестерпимо жарко. Рейнеке припал на колено, по-прежнему не открывая глаз, нацелился побеждать. Стихии схлестнулись, небо над храмом озарилось вспышками - красными, белыми, голубыми и желтыми. А потом прогремел взрыв - чудовищный, пугающий. Огненный смерч вырвался наружу. В радиусе пяти километров опалил и повалил лес. Оценить масштабы содеянного, восхититься качеством проделанной работы Рейнеке не мог. Потому что упал. Упал на горячие плиты истерзанного пола, один дьявол разберет каким Богом завещанного храма. Впрочем, кто его знает, а был ли вообще этот Бог.
Темнота обступала. Вязкая, липкая.

— курва... курва! Курва, вашу мать! - в сердцах выругался Лис Императора, отряхивая изгаженный, порванный где-то только можно и особенно где нельзя камзол. Собственный щит выдержал. Храм взорвался. Столбы дыма тянулись в небо. Воняло гарью. Каменный фундамент храма вопреки законам природы тлел. Шипел и бросался искрами. - Курва мать.
Перчатки порвались, штаны от бедра были разодраны - все-таки щит дал слабину, Рейнеке обгорел.
— Проклятие, - подытожил его лисейшество, из последних сил активируя новый портал. Не успел. Чужой взгляд почувствовал: спиной или затылком - несущественно. Почувствовал и резко обернулся назад.
— Я не хочу сражения, - говоривший безусловно был арием. Могущественным арием. Чернокожий иноземец с повязкой на лице. Единственный графитово-черный глаз неотрывно следил за глазами Рейнеке. Зелеными.
— И чего ты хочешь, осмелюсь спросить?
— Достойно умереть или служить достойному.
— Похвальный ответ.
— Адекватный обстоятельствам.
— Верно подмечено, - скривился Рейнеке. Драться желания не было. — Ну что ж, признаться, я порядком устал. Стало быть, языку силы предпочту язык дипломатии. Но сперва предлагаю перемену локации - мой кабинет.
— Плен?
— Адекватное обстоятельствам убежище.
— Достойный ответ.
— Достойным достойное, - улыбнулся Рейнеке. Справа вспыхнуло - очередной кроваво-красный телепорт.
— Прошу, - жестом предлагая проследовать внутрь, мэтр Рейнеке обратился к арию. Все еще не названному.
Колебался одноглазый недолго. Шагнул вперед, поравнявшись с Рейнеке, замер. Что-то хотел сказать, не нашел слов.
— Ну же! - подхлестнул Лис Императора, по-дружески опуская руку на плечо ария, арий вздрогнул. — Прошу простить! Местная традиция, многовековой ритуал - новообретенных друзей в Ревалоне принято приветствовать объятиями. Хороший, так сказать, тон, - договорил мэтр Рейнеке и с неожиданной ловкостью вжал свободную ладонь в лицо новообретенного друга, сверх всякой меры, конечно, достойного; выжег единственный глаз, мозг, насквозь прожег затылочную кость. Пару раз новообретенный друг дернулся. Дернулся и навсегда замолк.
— Я же сказал - никто не выживет, - резюмировал мэтр Рейнеке. Сплюнул и шагнул в портал.

Дверь в каморку Эбельта распахнул пинком. Все такой же грязный, злой и ободранный.
— Мэтр Рейнеке! - пищала целительница, неотступно следовала по пятам. Авернский госпиталь - вот куда вел телепорт, сколдованный для Ленарда и Краповца.
— Потом, я сказал! Все потом!
Целительница пискнула. Надрывно скрипнуло железо дверных петель.
— Жив, паскудище? - прищурился Асвальд Рейнеке, готовый самолично порвать глотку Эбельту, потому что убедился - жив.