"Чайка", штаб ариев

В войну безмолвствуют законы, чего никак нельзя сказать о политиках. Целесообразность превентивного удара по Харматанской Империи с безошибочной точностью в аргументации декламировали, как минимум, пятнадцать из двадцати приглашенных на Совет Императора власть имущих господ держателей в ранге от герцога до крупного банкира-промышленника. В ряды приглашенных - к вящему изумлению Рейнеке - непонятным, фантастическим образом просочился добрый знакомец, Человек Будущего, Мишлык Сто Хвостов, чья профессиональная угодность обществу в связи с памятными событиями на дне рождения мишлыковских близняшек самым что ни есть скоропостижным образом была пересмотрена в пользу сохранения белизны лица, ширины плеча, а также финансового благополучия Его Императорского Величества - словом, жилось последний месяц Мишлыку туго. Туго настолько, что камзол на нем обвис, глаза запали, лицо осунулось, здоровая розова кожи уступила место серо-желтой, болезненной бледности. Зла на Императора Мишлык, впрочем, не держал - это Рейнеке знал наверняка, имел под рукой двухтомную документальную фиксацию; при всем желании резона держать зло на Императора у Человека Будущего не могло быть и не было. По понятным, весомым причинам: дозволить и далее безболезненно бороздить просторы финансового океана тому, кто не смог своевременно подцепить на крючок рыбу-прилипалу в собственном, собою же организованном прудике ни Его Императорское Величество, ни Лис Императора, глава разведки Асвальд Рейнеке, права не имели. Безопасность страны превыше всего. Превыше всего безопасность Империи. Все просто: ежели ты не балласт - выплывешь, ежели не выплывешь, но всплывешь - разговоры начнутся иного толка, иного рода, с иной целью и, конечно, интонацией. Мишлык держался. Как мог - барахтался, выживал, тем самым подтверждая законность данного ему прозвища - Человек Прошлого, к примеру, давно бы потоп.
Мишлык оказался одним из немногих, кто поддержал идею Рейнеке. Идею предпочтения превентивному удару тактике пассивного террора - вынуждения противника атаковать первым, открыто и яростно, тем самым обнаруживая позицию, раскрывая стратегию боя и демонстрируя качество подготовки орудий и войск. Император думал долго. В конце концов согласился с Рейнеке. Мишлык отчего-то вздохнул с облегчением. Лису это не нравилось.
Начать решили по-старинке - с дипломатии. Когда языки сточены, копья работают куда эффективнее.
«Чайку» выбрали не случайно. Построенная на самой границе Харматанской Империи, массированной атаки выдержать она не могла. Один раз не выдержала. В перечне вырезанных аванпостов Чайка фигурировала первой.
«Смерть наступила от удушья», - говорилось в рапорте. 
Не от клинковых ран, которые успешно угадывались на теле даже самого обгорелого трупа - а обгорели в Чайке абсолютно все; все те, кто защищал ее и погиб неделю тому, - не от ожогов, кровопотери или раздробления черепа. Интересная, интересная как ни крути, думал про себя Асвальд Рейнеке, история. Очень познавательная.
Шестьдесят три трупа, разгадать тайну чьей смерти предстояло ему.
Асвальду Рейнеке и его окружению.
Первым в свиту призвал Мордреда Виккерса, бывшего сокурсника, ария, некогда преподавателя Сольвейг. Назначенного сегодня ее, Сольвейг, телохранителем. Маленькая сентиментальность, проявленная в адрес девушки. Рейнеке надеялся: поймет и оценит. Вторым оказался хартматанец - Джамаль Шенер. Джамалю Лис не верил. Что не отменяло возможности доверия в будущем. Пути к нему были намечены.
— Джамаль, - начал Рейнеке. Сегодня Лис изменил традиции: вместо привычного черного камзола избрал светло-зеленую широкую тонкой шерсти рубаху, вместо черных суконных или кожаных штанов - тонкие шерстяные, бежевые. Не изменил только сапогам - высоким, грубым. Перчатки снял. От жары руки в них прели.
Шнур на рубашке распустил до середины груди. Все равно обливался потом. Духоты Рейнеке не терпел. Мордред надувал щеки-брылья, явно воскрешал что-то в памяти.
— Напомните, пожалуйста, о недавних событиях в Харматанской Империи, - продолжил Лис Императора.
Хочешь ударить первым - бей. Только убедись сперва, твоей ли мыслью направлен меч, твоей ли мысли подчиняется сжимающая его рука. Рейнеке не был уверен ни в чем.
Была жарко. Очень жарко.
Асвальд ненавидел Харматан. Всю Империю: от первого до последнего жителя. Всех, поголовно. Жгуче, бесконечно яростно.

На пути к "Чайке". "Чайка", штаб ариев.

«Не входят в дверь того дома, откуда пришлось бежать через окно» . Джамалю нравилась эта поговорка, она очень точно отражала взаимоотношения, сложившиеся у харматанского ария с его «родиной».  Но очевидно, теперь ему предстояло постоять под этими «окнами». То ли затем, чтобы услышать что-то интересное, то ли затем,  чтобы показать себя…
Путь  до форпоста  лекарь  провел в размышлениях. Он ехал вслед за Рейнеке – главой ревалонской разведки, своим поручителем и гарантом безопасности. Рейнеке предоставлял от имени своего государства политическое убежище лицу, приближенному к султанской семье. Разумеется, это был всего лишь официоз. Джамаль был реалистом и не верил  в превалирование международных прав над  частноимперскими интересами.  И в данном случае  он прекрасно осознавал свой статус: человек, полезный в достаточной степени, чтобы не быть казненным, подобно рядовому преступнику-интервенту.
Впереди шагала гнедая лошадь Сольвейг.  Арийка, одетая в брючный  костюм для верховой езды, казалось, чувствовала себя совершенно непринужденно. Она  ехала, поравнявшись с Рейнеке, и о чем-то  с ним разговаривала. Рейнеке, по-видимому, тоже был воодушевлен беседой. И он определенно не выглядел на свои двести с лишним лет. 
Харматанец опустил глаза.  Все, кто знал Сольвейг в Харматане, в том числе и султанский лекарь,  были уверены, что  она не вернулась из очередного военного задания, погибнув в бою.  Ложные вести о ее судьбе немало огорчили ария, заставив на какое-то время позабыть о привычном состоянии размеренности и спокойствия.  Возможно, причиной тому были довольно теплые отношения, сложившиеся когда-то с арийкой. Или же то, что она поддерживала его подпольную деятельность по борьбе за права харматанских ариев. И была при этом, пожалуй,  единственным человеком, которому арий мог абсолютно доверять. Джамаль не любил анализировать причины и взаимосвязи своих чувств, вероятно потому, что диапазон этих чувств был относительно  скудным: гордость, жажда знаний, тяга к комфорту и желание возвыситься, избавиться от своего рабского статуса в Харматане. Поэтому он просто жил и принимал события своей жизни искренне и по мере их возникновения. Поэтому недавняя  встреча с Сольвейг в Ревалоне потрясла Джамаля.  Потрясла и очень обрадовала.
Прибыв в крепость,  Джамаль и прочие арии собрались в штабе. Рейнеке, как и следовало ожидать, начал разговор с Харматана. Вернее –предоставил слово султанскому лекарю.
- В Харматане неспокойно, - заговорил Джамаль. – Все началось со смерти Джангир-хана. Наследного принца Шатхи обвинили в измене и убийстве отца.  Вскоре принц и я оказались в темнице.  Мне удалось освободиться самому и вывести из темницы Шатхи. По настоянию принца мы отправились во дворец нашего врага с целью освободить также пребывавшую в плену Амису-хатун.  Сделать нам этого не удалось. Захир-хан приговорил Шатхи к смерти. Накануне его казни мне удалось бежать.
Арий мог рассказать Рейнеке только о том, что попало в поле его зрения  Но этого было достаточно для того, чтобы сделать объективные выводы.
-Да. В Харматане сейчас неспокойно. Многие не доверяют узурпатору.  Арии видят в его приходе угрозу.  Но многие знатные семейства оказывают ему поддержку, в надежде на благосклонность и расположение. Армия  в своем большинстве подчинена ему.

Чайка, штаб ариев

— Благодарю, мэтр, - со всей доступной искренностью улыбнулся Рейнеке.
«А теперь, друг мой, расскажи мне, пожалуйста, как охренительно пышны под майским янтарным солнышком корзиночки тараксакума, в миру - одуванчика; и как охренительно не пышны корзиночки тараксакума в люто-злые морозы - с декабрьских по февральские, потому что, курва мать, специфичность климата и атмосферное давление, драть его, безусловно, пышности всячески не способствуют». От сказанного Джамалем приятной новизной не веяло, информация была старая, настолько старая, что нечто подобное могла сообщить Рейнеке его собственная благословенной памяти матушка, вероятно, правда, в иных лицах и с куда более детальным перечнем интимно-будоражащих подробностей. Единственное, что отметил для себя Лис Императора - общению с главой ревалонской разведки Шенер не противился и, надо признать, излишней печали по поводу нынешнего, своего собственного, положения не демонстрировал. Умница, мысленно похвалил Рейнеке. Есть шанс - очень крохотный - Сольвейг в нем не ошиблась. В них обоих - в Джамале и Рейнеке.
А что нового не сказал - ничего страшного. Как известно, Аверна не за день строилась. К тому же по степени урона, причиненного противнику, обычная старая-добрая дубина давно оставила позади всю современную оружейную промышленность. Дубина, изобретенная задолго до изобретения самого человечества. Не бывает бесполезной информации. Бесполезными бывают люди, не умеющие ей пользоваться.
— Вы упомянули Амису-хатун. Вынужден признать, ее личность до сих пор для меня трагически загадочна. Надеюсь, вам не составит труда потратить время на ликвидацию моей безграмотности - какова она, Амису-хатун, как царица, как женщина, как мать наследника и народа... сами понимаете. Буду вам безмерно признателен, - улыбнулся Рейнеке и хрустнул костяшками. - Насколько понимаю, планы дворца узурпатора вам также прекрасно известны. Что насчет стражников? Какова численность? Сколько длится смена? И скольких неотрывно держит при себе Захир? Будьте честны, мэтр, честность всегда окупается.
Помнится, Рейнеке заверял Императора в беспрецедентной эффективности тактики пассивного террора и был прав; тактика пассивного терртора - это правильно... Если Харматан желает войны, войну он получит. Целых две. Первая среди них - гражданская.
В одном Джамаль ошибался: как бы верны не были Захиру харматанские власть держатели, преданными они уж точно не были.
«Умри Захир, - размышлял про себя Рейнеке, - это ж какая грызня получится».
Великолепная грызня. С моментом не ошибиться только бы.

"Чайка". Штаб ариев.
Рейнеке улыбался, глаза же его не изменили выражения, оставаясь столь же колкими и внимательными. Он был явно неудовлетворен тем, что сказал ему Джамаль. Тем же самым, что он сказал ему ранее, в беседе приватной, самим фактом открытости к  взаимодействию, определившей его дальнейшую судьбу. 
« Ну что ж поделать. Я  был всего лишь пленником, осужденным на смерть, и все громкие события у престола свершались, пока я был занят побегом  из темницы и спасением жизней  – своей  и принца.»
Выслушав триаду вопросов Рейнеке, завершившуюся призывом к честности, султанский лекарь едва заметно поднял голову и пристально посмотрел на Лиса. Рейнеке как никому другому было известно, что Джамаль говорил правду и не испытывал нужды что-либо скрывать относительно происходящего во дворце.  Лекарь не умел выстраивать мысленные блоки, которыми пользовались сильные телепаты,  да и мыслей, в отличие от Рейнеке, он практически  не мог читать. Зато эмоции и чувства других он ощущал достаточно хорошо, и для этого ему не всегда требовался визуальный контакт. 
Слова Рейнеке не были сомнением. Они выражали позицию по отношению к харматанцу, которую  в ознакомительных целях Имперский Лис продемонстрировал перед остальными ариями. Недоверие и осторожность к сомнительному союзнику.  Разумная предусмотрительность.  Между тем Джамаль сделал вывод, что  Ревалонская разведка испытывала явные трудности со своим западным филиалом, трудившимся в Харматане.
-Достопочтенный мэтр! Ваши сомнения мне понятны, но спешу уверить  вас в своей честности. Нам обоим известно, что в ином случае, я не имел бы удовольствия присутствовать при этом уважаемом  собрании.  - со столь же вежливой улыбкой ответил Джамаль, обращаясь при этом и ко всем присутствовавшим.  – Как и на этом свете, вероятней всего. И это было бы… честно, мэтр!
Встретившись взглядом  с Джамалем, Сольвейг на мгновение свела брови, указывая на неуместность типично харматанской кислой сладости, которую источали речи лекаря.  Поняв это, Джамаль  сверкнул зубами в улыбке. Обратившись к Рейнеке он продолжил. Серьезно и со знанием дела.
- Десятилетия  дворец был мне домом. Да, он прекрасно знаком мне. –арий не был уверен, что знает  все тайники и секретные коридоры, но, безусловно, о дворце ему было известно гораздо больше султанской прислуги. – При необходимости я могу составить для вас примерный план.  Стража охраняет все двери дворца – по обе стороны дверей. Стражники дежурят по двое, четверо или шестеро – в зависимости от того, куда эти двери ведут.  Длинные коридоры также охраняются постовыми. Стража сменяется четыре раза – через каждые шесть часов. Личная гвардия султана насчитывает порядка двухсот человек. В их число входят также архонты – около трети.  Все они – и люди, и архонты отличаются железной дисциплиной и преданностью султану: посвящение в личную гвардию предполагает принесение клятв перед самим султаном в присутствии верховных жрецов. Думаю, об их профессионализме будет упоминать излишне: это лучшие из лучших.  Султана неотступно сопровождают три архонта. По крайней мере, так было до моего бегства.
Что касается Амису-хатун…- Джамаль знал ее  ближе чем кто-либо из дворцовых слуг. Он высоко ценил ее доверие, а она –преданность ее сыну. Но какой в том прок, когда, по слухам, она исчезла, отданная на растерзание толпы?
-Великая женщина.  Умна, образована, хитра и коварна . Красота ее воспевалась в песнях и не зря, скажу я вам. Очаровательная от природы, белая харматанка, она с юных лет берегла свою красоту, проявляла большое старание в ее сохранении.  Мои лучшие творения косметического дела создавались в угоду ее пожеланию, каждый раз превосходя себя в изобретении антивозрастных сывороток и кремов, я искренне радовался произведенному результату.  Амису-хатун –тоже. Она всегда благоволила мне. Не из за одной косметики, разумеется.  Ее сын –Шатхи. Ее величайшая драгоценность, смысл жизни… У султанши были очень тяжелые роды. Я принимал их, не позволив отойти на тот свет ни Амису-хатун, ни наследнику престола Шатхи.  Много позже спас его от верной смерти, когда он получил травму, не совместимую с жизнью. Амису –хатун мне доверяла, как никому во всем дворце.
Джамаль вспомнил, какой гордостью и любовью светилось лицо султанши, когда она смотрела на новорожденного Шатхи, когда ее сын сделал первые шаги, когда впервые сел на скакуна. И каким страхом и гневом оно искажалось, когда жизни наследника грозила опасность.
- Ради сына султанша готова на все. Что с ней стало,  я не знаю. Говорят, ее не казнили, вместо этого бросили толпе.  Но ей удалось спастись благодаря верным людям. По слухам, уже вам известным, вырываясь из жестоких лап черни, она была обезображена.

Отредактировано Джамаль Шенер (2014-02-02 22:48:55)

Чайка, штаб ариев

Голос в голове - непрошенное доказательство присутствия на совещании до того молчавшей Сольвейг - заставил Рейнеке нервно растереть переносицу. Выглядел мэтр подавленно. Чуть менее подавленным выглядит еж, случайно угодивший под соху крестьянина. «Не вовремя, Сольвейг, очень не вовремя. И когда же ты наконец поймешь, моя девочка, я - последний человек в этом мире, о судьбе которого стоит беспокоиться. А еще... удовлетвори старика: скажи, пожалуйста, каких таких следопытов мне следовало отрядить на границу Харматанской Империи? Батальон особого назначения с особого назначения ищейками? Ну для этого существует Эбельт, точнее «Эбельт высочайшей квалификации». Не столько привлекательный, сколько, кхм, обонятельный. Он все-таки оборотень. И один из немногих, кому я могу довериться. Что до разведчиков, они уже здесь. Должен признать, самые лучшие на территории всех известных государств, включая отлично знакомые тебе Империи. Эти разведчики - я и мое самомнение. Волноваться не о чем, Сольвейг. У меня, как говорится, все схвачено. В Аверне тоже. О чем я убедительно прошу тебя не докладывать Ее Величеству Императрице Летиции, - общение посредством телепатии не могло передать иронии,  Рейнеке пришлось прибегнуть к дедовским, что называется, методам - улыбнуться чему-то своему, как всегда крайне таинственно и жутко загадочно. - Все хорошо, Сольвейг. Все просто замечательно. Должен отметить, твой Джамаль - драгоценнейшее приобретение. Если не разочарует, пожалуй, я готов буду пойти на жертвы и, так и быть, смирюсь с его манерой общения. В Харматане все такие велеречивые? Ах да, забыл. Фантастический талант упоминать розы с фиалками, обсуждая степень разложения тканей трупа трехнедельной давности - признак принадлежности к сливкам, привилегированно-распривилегированному элементу общества. И как я мог запамятовать. А теперь будь добра внимательно следи за Джамалем, соглашайся или опровергай его. Разумеется, мысленно. Я вас обоих слушаю».
Дослушал. Дослушав, едва сдержал порыв вдохновенно растереть ладони, вместо этого привычно щелкнул костяшками.
— И вновь вынужден констатировать: ваше благоразумие, мэтр, восхищает меня. Но нет, составлять план дворца нам без надобности. Карта - это всего лишь клочок бумаги, вещица бесполезная да и опасная, попади она не в те руки. В общем-то, то же самое можно сказать и о проводнике. Впрочем, потерять проводника куда проблематичнее, чем ту же карту. Хорошие проводники на то и хорошие - они не теряются, - Виккерс, телохранитель Сольвейг, насупился. - Нет, не подумайте, я ни на что не намекаю. Не имею такой привычки. Не люблю намеки, предпочитаю действовать. Следующий вопрос: Амису ведь довольно молодая женщина, не правда ли? А что до уродливых шрамов, - Рейнеке покачал головой, мол, знаю, о чем говорю - сами видите. - Еще не повод ставить крест на судьбе, на перспективах светлого, кхм, плодотворного будущего. Народ любит Амису-хатун - любимую жену любимого султана, мать любимого наследника. Чего никак нельзя сказать о Захире - быть может, наместнике Бога на земле, но уж точно не дорогом народу правителе. Если я ошибся - смело поправьте меня. Итак, насколько Амису готова к сотрудничеству? Быть может, не со мной. С любым, заинтересованным в выживании вашей с ней на самом деле Великой Империи?
Глаза Рейнеке блестели. Блестела кожа лица. Кожа - от пота, глаза - от предвкушения. Триумфа. И пары торжеств. То ли от одной свадьбы и одних похорон, то ли...
«Ну-с, не будем загадывать»
«Не будем, мэтр Рейнеке»
«Подмечаем и слушаем».

Штаб ариев.
В отличие от Виккерса, Джамаль верно истолковывал намеки Рейнеке. Не смотря на то, что Лис намеков, по его же заверению, не любил.  Харматанцу с самого начала было ясно, в чем его польза для Ревалонской разведки.  И он не отрицал необходимости быть «проводником» если придется, как  не отрицал здравого смысла, который говорил ему, что собственная жизнь, бесспорно, важней всего.  Собственная жизнь, ее спасение –такой естественный и простой  поступок. Но, в глазах Рейнеке он мог быть предательством, подлым и заслуживающим смерти – если Джамаль, спасаясь, вдруг решит остаться на родной харматанской земле.  Джамаль усмехнулся. Рейнеке повезло: шансов на заступничество в Харматане у лекаря было куда меньше, чем в Ревалоне.  Но пусть сомневается. Больше сомневается, пристальней наблюдает. Может статься, это принесет пользу им обоим.
Рейнеке качал головой, говоря о шрамах. Джамаль нахмурился, но при этом лицо его приобрело несколько обиженный вид.
-Естественно. В шрамах нет ничего ужасного. - заговорил лекарь так, будто бы терпеливо убеждал больного ребенка принять горькое лекарство. - Рубцовая ткань, являющая собой истинное чудо сопротивления человеческого тела  порою самым нечеловеческим страданиям.
Харматанец  стал более серьезным, а его взгляд –цепким и пристальным.
-"Ужасные" же шрамы - следствие исключительного везения. Ими не обзаводятся мертвецы.- Арий сделал ударение на последнем слове. Затем перевел взгляд с лица Рейнеке и прошелся по комнате.
-Другое дело, если речь идет о женщине. Красивой молодой женщине. Шрамы тела оставляют куда более глубокие раны в ее душе, иногда даже не сопоставимые с жизнью. Хотя, они  порой также становятся… шрамами.
Джамаль провел рукой по каменному подоконнику  и задумчиво посмотрел на свои пальцы. На них  искрились частички песка. Ветер доносил его через степи, пролегавшие на границе двух государств.
« Когда-нибудь и здесь будет пустыня»
-Вы правы, Рейнеке, жить можно с чем угодно. Другое дело –  как.  С большой вероятностью, обезображенная Амису-хатун наложила бы на себя руки. Гордая женщина… Но в несравнимо большей степени - любящая мать.  Если ее воля не сломлена, во что я искренне верю, целью ее жизни отныне будут борьба и отмщение. В этом она не станет щадить ни себя, ни других. Но не следует недооценивать ее осторожности, говоря о возможностях сотрудничества.  Народ любит мать наследника, однако сейчас она уязвима. Амису есть, что терять, поэтому она будет избегать сомнений, пытаясь действовать наверняка.  Если же ей предоставить реальную возможность спасения, она ее распознает. И не упустит.

Чайка, штаб ариев

«Иногда, - размышлял Асвальд Рейнеке, изучая стол на предмет крепкого тиверского, - добросердечный хозяин гостеприимного дома не бьет с порога по наглой харе вонючим сапогом не потому, что бережет вашу репутацию; иногда добросердечный хозяин гостеприимного дома не бьет с порога по наглой харе вонючим сапогом потому, что сапог не достаточно вонюч. Не дозрел еще». Поведение милсударя Шенера, харматанского ария, жутко ненавидящего и жутко дорожащего своим в былое время привилегированным положением, жутко раздражало Асвальда Рейнеке, раздражало грубым животным раздражением, примитивным, болезненным и гадким; раздражало целиком и полностью вплоть до пересмотра двухвековой давности взглядов на гостеприимство. «Иногда, - размышлял Асвальд Рейнеке, изучая стол на предмет кружки под крепкое тиверское, - добросердечный хозяин гостеприимного дома дозволяет гостю почувствовать себя долгожданным, драгоценным и всячески дорогим. Иногда добросердечный хозяин гостеприимного дома готов спустить с рук долгожданному, драгоценному и всячески дорогому гостю любые шалости, любые провинности вроде страстного желания подворовать хозяйское серебро, но стоит гостю усомниться в щедротах хозяйской души, гостя потрошат, потрошат методично и вдумчиво прямо посреди трапезы между аперитивом и закусками, а завершает начатое триумфально вшитый в жопу, как иной утке, ароматный лимон. И в этом есть смысл, - размышлял Асвальд Рейнеке, изучая стол на предмет закуси крепкого тиверского, - любой гость, не оправдавший надежды хозяина, перестает быть гостем; гость, не оправдавший надежды хозяина, блюдо - вкусное, полезное и долгожданное для других гостей». Недостатка желающих насладиться кулинарными изысками авторства главы ревалонской разведки Асвальда Рейнеке испокон веков не было - ни по эту сторону границы, ни по ту. И если милсударь Шенер, харматанский арий, ненавидящий и ценящий свое положение, не мечтал окончить жизнь порционно нарезанным, милсударю Шенеру следовало усвоить главное: на чужой кухне поварешками не щелкают и уж точно не лезут со своими специями в чужой котел.
Рейнеке молчал. Поводов не доверять Шенеру по-прежнему не было, как не было поводов для грубого, животного, болезненного и гадкого раздражения. Но раздражение было. Тиверское не помогло.
— Иногда избыток рубцовой ткани, - размышлял вслух Асвальд Рейнеке, кивая Сольвейг, мол, понял, к сведению принял, - всего лишь показатель небрежности лекаря. Узнаваемый почерк виртуоза-мастера, как мы с вами знаем, - отсутствие следов на теле пациента: шрамов и рубцов. Впрочем, не трагедия. Как мы с вами знаем, в нашем с вами общем деле - служить на благо родине - крайне важна взаимовыручка: где напортачил один, приберет другой. Гарантировать Амису возвращение былой прелести я, разумеется, не могу. Гарантировать Амису возвращение былого могущества - не исключаю. В определенном смысле ей повезло, благородная правительница не успела наложить на себя руки, а ежели острота ее ума хотя бы в половину так остра, как ее принято воспевать, шанс на спасение мудрая и любимая народом женщина распознает легко. И не упустит. Вы же, мэтр, не упустили.
В зале было тихо. Тихо и жарко, воняло крепким тиверским, резко и навязчиво бил по обонянию самопровозглашенный шпрехшталмейстер - пот.
— Я верю в ваши таланты, верю в здравомыслие Амису, верю в наше долгое, продуктивное сотрудничество и маячащую на горизонте для всех и каждого радость бытия. А еще вы не совсем корректны, мэтр, в высказывании касаемо шрамов и мертвецов: некоторые мертвецы и есть самые натуральные шрамы, шрамы на теле истории, каковая, как мы с вами знаем, надругательств над собой не терпит и не прощает. Некоторое мертвецы - шрамы на теле истории и общества; шрамы, которые всегда будут болеть. В независимости от древности и глубины. Наша с вами задача, мэтр Шенер, не допустить появления таких вот шрамов. Теперь будьте добры, соизвольте напомнить, когда вы будете готовы продемонстрировать свои таланты проводника?
«Иногда, - размышлял Асвальд Рейнеке, изучая пустое донышко кружки из-под тиверского, - хозяин и гость меняются местами. Тогда, именно тогда становится предельно важным, бесконечно значимым подметил ли гость вовремя не брошенный хозяйский сапог».
— А вино кисловатое. Должно быть испортилось. Немудрено, в местном-то климате.

Чайка, штаб ариев

И все же, шрамы Рейнеке свидетельствовали о самоотверженном труде ариев, которым довелось вытаскивать с того света нынешнего главу разведки. Они постарались на славу. Они сохранили жизнь, физическую полноценность, природа же оставила на теле пациента свою печать. Магия ариев не безгранична, хоть сами арии об этом порой забывают. Джамаль не стал спорить с Рейнеке.
-… шанс на спасение мудрая и любимая народом женщина распознает легко. И не упустит. Вы же, мэтр, не упустили.
-Выбор, мэтр. Выбор есть всегда. Я свой выбор сделал. И Амису-хатун, уверен, не ошибется.
Шрамы на теле истории. Некоторым людям суждено ими стать, как гниющим язвам суждено быть вычищенными. Иной раз - с вырезанием близлежащих тканей.
Джамаль никогда не сомневался в своих лекарских способностях, и они никогда не подводили его. Но он был лекарем, а обстоятельства менялись, заставляли подстраиваться, выживать. Действовать, в конце концов.
Арий вспомнил свою библиотеку, лабораторию, свои покои с шелками, подушками, дорогой посудой и прелестными служанками. Вздохнул.
«Все же ремесло хирурга и мясника отличается лишь материалом и точностью действий»
-Я окажу вам необходимое содействие. И как лекарь, и как проводник.  Для задержек со своей стороны причин не вижу, посему прошу пояснить мне и присутствующим куда именно мы отправляемся.
«И что именно от меня нужно», мысленно проворчал арий.