в коридорах Чайки

Одурманенный стражник с идиотски счастливой улыбкой побежал выполнять инкубьи распоряжения, сам же Хаэль остался около охраняемой двери, вроде как на замене караула. Судя по тишине по ту сторону, там было что-то наподобие склада или ещё чего-то, на что прямо сейчас явно никакие армии не покушались. Исходя из этого, был сделан вывод, что смотреть в окно гораздо интереснее охраны непонятной двери.
Высунувшись во что-то, напоминающее большую бойницу, парень подставил лицо потокам ветерка. Красиво. Дует…
Хоть Хаэль и подозревал, что из похожих окон за окрестностями явно следит не одна пара глаз, внешне здание выглядело совершенно безлюдным. И не скажешь, что тут кто-то копошится, стоит заговоры.
Инкуб недовольно покосился в сторону уходящего вглубь коридора, откуда время от времени доносились голоса невидимых спорщиков. По меркам нелюдей жил он ещё очень мало.. что такое 70 лет? Разве что можно хвастаться наблюдениями, как перед твоими глазами цены на репу растут из десятилетия в десятилетие. Однако ещё одну заметку самому себе Хаэлю сделать всё же удалось. Люди были единственным видом, который почти постоянно вёл братоубийственную войну. Инкуб, конечно, в библиотеках не засиживался, всё больше знания о новейшей и не очень истории ловил в кабаках – так вот там никогда не рассказывали о каком-то клане допплеров, яростно шинкующем другой допплерский клан из-за более удачного географического положения. Или оборотни…никто не слышал о войне оборотней, хотя уж кто-кто, а они бывают сильно двинутыми ребятами. Куда ж деваться, если половина натуры в прямом смысле волчья? А и то на рожон не лезут. Попалась, правда, ему когда-то книжка она дурацкая: как вампир с оборотнем из-за девахи какой-то поцапались чуть ли не до клановой войны. Но книжка не понравилась, так что дочитана не была. Кажется, автора где-то потом сожгли. И поделом..
Потому что нелюди умные, а люди – что с них взять. Грызутся, грызутся почище волков над трупом оленя. Да ещё и крепости себе строят высокие, под облака, значит, чтобы были. Повыше к светлому, чистому.
Да куда вам?! С вашими военными действиями вам бы туннели себе рыть, города подземные строить, да и вылазить потом посередь вражьего становища, перерезать кого надо, да обратно под землю забиться. Поглубже, не нашли чтобы, не дознались.. Те же дварфы гордятся своей привязанностью к земле и к туннелям. Так мы можем чувствовать, как само сердце Мира бьётся под нашими ногами – говорят они. Что можете почувствовать вы, люди? Даже ваши Боги не в силах пронзить взглядом крепкие стены возведённых в их же честь соборов, не в силах увидеть непотребства, совершаемого с их именем на устах! Богам просто лень будет вытаскивать вас из той ямы, в которую ваш вид самостоятельно себя загоняет!
Хаэль сморгнул – непонятный приступ ярости прошёл так же внезапно, как и начался. Чего он взъелся? На людей, на их методы.. Люди хорошие, самогон вкусный гонят.. Зачем им под землю?
«Видать, непонятные харматанские платья дают эффект - истерить начинаю как деваха. Прямо как та, из книжки которая. И будут из-за меня оборотни с вампирами драться, ха. Нет уж, солдат, неси штаны, да побыстрее» – инкуб мысленно дал ускорительного пинка ушедшему за одеждой стражнику, сам же подальше высунулся в бойницу, пытаясь потоками холодного воздуха успокоить себя после непонятного всплеска эмоций.

     «Чайка», коридоры

     «Как вообще можно здесь жить?» - с момента прибытия на пост этот вопрос оказался у Эбельта самым часто задаваемым самому себе. Неудивительно, что харматанцы, если это правда, мечтали захватить Ревалон – во-первых, в такой жаре в голову и не такое взбредёт, а во-вторых… как вообще можно здесь жить? И ведь это ещё только граница.
     Как арии, за исключением харматанца, могут здесь находиться и даже что-то замышлять, тоже оставалось загадкой. Может, магия и помогает им оставаться в здравом уме. Эбельт на всякий случай старался не упустить ничего из их бесед, но сейчас впору было с тоской вспомнить о Гадаре, тогда показавшейся ему тем ещё пеклом. Возможно, именно из-за переходного этапа в виде аквилейского климата он сейчас мог держаться на ногах.
     Короткие недобрые взгляды мэтров не нравились, но и не удивляли. Возможно, кто-то из них вообразил, что Рейнеке стремится впечатлить их своей способностью приручать даже диких, чему доказательство некогда неслабо побитая оборотническая физиономия, она же подтверждает, что с главой разведки шутки плохи. Эбельт не задумывался, почему он здесь, да и странного в этом не видел.
     Услышав поручение сопровождать Сольвейг в проверке, насколько трезвы гвардейцы, он молча кивнул и последовал за арийкой.
     - Я понимаю,- согласился Эбельт.- Ну почему, если всё настолько плохо, мы можем привести гвардию в боевую готовность – тебе, наверное, не составит труда устроить им холодный дождь даже в этом пекле? Или ветер? Я на их месте был бы даже благодарен…- проматерившись,- со временем. Ещё можем конфисковать остатки браги, или что там у них.
     Сольвейг, судя по всему, была хорошо воспитана и как человек, и как арий, а потому, несмотря на арийское желание если не уничтожить оборотня, то хотя бы сохранять рядом с ним постоянную бдительность, по-человечески старалась поддержать разговор, и, кажется, даже посочувствовать. Но, разумеется, по своим причинам. Эбельт натянуто улыбнулся, если, конечно, это можно было назвать улыбкой. Интерес к его персоне и соратников, и врагов Рейнеке совсем не льстил, скорее пробуждал паранойю и раздражение. Должно быть, наличие хвостатого прихвостня у главы разведки действительно смотрелось странно. Даже если не знать, что этот самый прихвостень боится огня, и предположить, что он готов на всё ради своей шкуры, хватало и логичных арийских причин со стороны «огнемага». Тем не менее, разгадывать для них эту загадку Эбельт желанием не горел. Он доверял Сольвейг, потому что ей доверял Рейнеке. Это доверие было таким, при котором можно сражаться плечом к плечу, но не таким, при котором разговаривают по душам.
     - В последнее время мне часто задают такие вопросы,- Эбельт почти неосознанно почесал царапину на щеке, уже почти незаметную, но пропадать совсем, похоже, не собирающуюся. Специально он подсчётами не занимался, но подозревал, что после истории с храмом количество его шрамов сильно возросло. Раны Сольвейг тоже не обошла вниманием, пусть и вскользь, но эту тему он решил не продолжать.- А ответить нечего. Я вовсе не уникален. Может, Рейнеке был тогда в таком настроении, что решил обзавестись подопечным с даром притягивать неприятности, а если бы знакомство состоялось днём или даже часом позже – гнить бы мне сейчас…- не факт, что в земле,- где-то. То есть мне просто повезло,- физиономия у него при высказывании этой догадки была самая непостижимая, без каких бы то ни было признаков отшучивания.- Ну а ты? Убила бы сразу и лучше издалека?- уже доверительно, по-приятельски поинтересовался Эбельт, отводя взгляд от пустого коридора впереди и обращая его прямо на Сольвейг. Интонация снова стала нейтрально-серьёзной:- Ведь ты знаешь, кто я и что я. А если тебе нужно признание: да, я жрал людей,- и не всегда потому, что не мог сдержаться.

В коридорах "Чайки"

К данным самому себе обещаниям инкуб всегда относился на удивление серьёзно. Началось всё ещё давно. В детстве, как сказали бы люди. Сложно сказать, есть ли как таковое детство у серых крылатых тварей, скорее речь идёт о периоде, который сам Хаэль определял как ‘маленький был и глупый’.
Перезимовывая в одном из сёл, расположенных на окраине леса, довелось ему сдружиться с местным ребёнком. Лет пяти тот был, Тошкой звали. В те светлые годы по степени умственного развития инкуб недалеко от того Тошки ушёл, хоть и лет поболе было. Как-то днём, гуляя по заснеженному лесу, увидели они чудо – цветок первый проклюнувшийся. Красивый, белый. Воздух морозный, а он растопыривает листочки свои белые, сам как будто искрится. Тошка сразу определил, что волшебство это, а о таком никому знать не положено, ни-ни! Взрослые сразу забрать захотят, сорвут…Решили поклясться, что сохранят тайну цветочка. Клясться решили в полночь, а как иначе? Пробрались втихоря за нужник, там инкуб вытащил под лунный свет смятый листик и кусочек грифеля – клятву писать. Тоха неграмотный был, но ничего – не завидовал. Минут двадцать спорили, как начать: ‘клянёмся до гроба’ или ‘клянёмся на мёртвом кроте’. И то и то значимо, а клятва – она штука такая, к ней серьёзно подходить надо. Решили в итоге до гроба. Потому что взрослые так чаще говорят, а значит оно весомее. Накарябали кое-как, пальцы утащенным шилом проткнули, поставили по отметке кровью. После заветную бумажку торжественно сожгли, пепел в том же нужнике притопили. На века чтобы!
Годы прошли. Тошки давно уже нет – не пережил он очередную холодную зиму. С тех пор инкуб клялся часто: когда по делу, когда не очень. Выполнял клятвы редко, за исключением некоторых, о которых не забывал. Одной из них было обещание самому себе не давать себя в обиду. Полезное, в общем-то, обещание, чего ж ему не следовать?
Именно потому в любой подобной ситуации каждый хмырь, посягнувший на его инкубье тело (к тому же ошибившись полом) рисковал получить в челюсть. Но слуха коснулось заветное слово – жаркое.
Кушать хотелось, да и перед глазами сразу предстал дымящийся шмат мяса. Пару секунд гордость боролась с естественными потребностями. Проиграла.
Скромно улыбнувшись и затрепыхав ресницами, блондин кивнул и, внутренне поёжившись от брезгливости, прижался к стражнику, стараясь, однако, не запачкать свой ненавистный халатик в сыре.
Говорить не рискнул. Фигура-фигурой, а вот голос его явно выдаст – не девичий он ну никак. Так что пусть уж стражник сам себе объясняет, что тут делает девушка, откуда пришла, почему голодная – с молчаливого одобрения.

     «Чайка», коридоры

     - Нет так нет,- не стал спорить Эбельт, хотя и не имел в виду ливень на весь пост. Помнится, фон Эренд не считал зазорным потратить немного сил на сушку принцессы, хотя силы могли понадобиться в любой момент, и действительно понадобились довольно неожиданно. Сольвейг вызывала уважение уже тем, что не была фон Эрендом. Мало кто будет проявлять тактичность, говоря с оборотнем о его звериной сущности. Мало кто вообще станет с ним разговаривать. И дилетантом Эбельт её почему-то не считал, хотя ни разу не видел в деле. Конечно, он мог бы порассуждать вслух о том, что подумают харматанские шпионы при виде такой защиты крепости, но их и правда не стоило провоцировать, по крайней мере пока что, не имея на то рейнековского дозволения.- Значит, подручными и подлапными методами,- правда статусом служащего разведки он никогда особо не пользовался. Если только не своим, а Рейнеке - однажды пришлось, притащив его в разведку без сознания и затребовав лучших медиков, и то главного служащим не называют. Тем не менее, положение служащего тоже имело неоспоримые плюсы.- Значит, посчитал, что живым я буду полезнее, чем дохлым,- Эбельт озвучил очевидное вполне беззаботно. Проще играть в дурака, чем задумываться.- Я и не стал бы спорить. Даже без чернослива сойдёт,- следуя примеру Сольвейг, он смотрел под ноги, стараясь не терять приветливый тон беседы. Потому же не стал развивать тему в сторону того, что волку утка сойдёт не только без чернослива, но и вообще сырая и живая, одно плохо, что одной утки может оказаться мало – подобные подробности явно были лишними.
     Когда Сольвейг ответила насчёт своего поведения при знакомстве в других обстоятельствах, настал его черёд содрогаться, старательно это скрывая. Потому что её это не касалось, и не только в том смысле, что раскрывать душу не было желания. Это касалось исключительно его чересчур богатого воображения, а может, чересчур крепкой памяти.
     - Жаль, что не все такие, как ты,- выдавил он после паузы. Это было искренне, Эбельт понимал, что сам нарвался. То, что ему хватило бы и короткого «да», уже, кстати, почти утверждённого и без озвучки – мелочи. Глупые мелочи. И то, как зачесались то ли недавние, то ли уже давние раны – просто глупое совпадение. А Сольвейг, наверное, наоборот хотела смягчить то, что говорила, хотя в том и не было необходимости. Интересно, сколько ей лет? Может, дело в том, что ей он видится молодым и наивным? Не беда, он и сам недавно так думал.- Угу,- согласился Эбельт, впрочем, смутновато понимая, что именно подтверждает. Вроде то, что ему удаётся никого или почти никого не жрать. Хотя это не всегда, и он прямо в этом признался немногим раньше.

В коридорах "Чайки"

Сольвейг чувствовала дискомфорт, испытываемый собеседником.
«Зажался. Боится. А чего еще было ждать? Он и сам ничего не знает. Зато не врет –это хорошо».
И все же Сольвейг не могла не начать разговора, который вела. Конечно, она верила Рейнеке и его словам о полной безопасности Эбельта – и как сотрудника разведки, и как оборотня.  Но для арийки было важно разобраться самой, что за человек перед ней.
- Жаль, что не все такие , как ты.
Она так не считала. Рассуждай другие так же, как и она, нечисти расплодилось бы достаточно для того, чтобы та начала устраивать бунты, требуя равенства в правах.
-  Ты – хищник. Люди не хотят быть жертвами, поэтому истребляют подобных тебе. Закон выживания. Хорошо засевший в умах, правильный закон. О тебе могут знать или не знать, охотиться на тебя или нет, важно другое. Человека определяет не его сущность, а его поступки. В конечном счете, уже становится не важно, жрал ты людей или нет. Есть вещи и пострашнее…
Сольвейг замедлила шаг, заметив какую-то суету в коридоре, располагавшемся справа.
- Гляди-ка. То, что мы искали: аморальные солдаты, пренебрегающие службой.
Высокий коренастый стражник тискал в объятиях юную девушку, одновременно прижимая к себе кувшин с вином.
- Ревалонские блудные девки, конечно, рискованные, но чтобы дойти до харматанского пограничья в поисках клиентов...  Пойдем, разберемся, что ли.

* * *
Шепот красавицы с льняными волосами распалял страсть Клугеля.
- Ах ты моя стеснительная пташечка! Мы можем уединиться  и поближе к земле – хоть в конюшне, хоть в погребе…
Глаза опытного сластолюбца становились все любопытнее,  объятия – все смелее, пока до него не донеслись чьи-то шаги.  Подняв голову, он с неудовольствием заметил направляющуюся к нему пару. Поскольку гости в крепости были редкостью, а если и были –то о них оповещали заранее, Клугель сразу понял: это люди из Аверны.  Увидев девушку, Стаффан было обрадовался, предположив, что по случаю прибытия, столичные ревизоры привезли с собой целый бордель. Мгновением позже, в своих выводах он засомневался. Вид у девушки был явно не бордельный, особенно учитывая наличие штанов и сапог. Спутник ее выглядел сурово, впечатление подчеркивали ссадины и заживающие раны на лице.
«Тертые калачи, сразу видно. Арии, небось»
Командир стражи нехотя выпустил из объятий девицу.  Стараясь прояснить свой статус для гостей, он выпятил грудь, подбоченился и представился:
-Стаффан Клугель, командир стражи крепости.
Клугель жадно глянул на босую красотку.
- Гости из столицы нынче щедры, благодарствую! Чем же могу помочь вам, господа?
Говорил командир стражи учтиво, но выпитое вино прибавляло искренности. Клугель  всем видом показывал, что его отвлекли от чрезвычайно важного дела.

«Чайка», коридоры

По инерции Хаэль всерьёз задумался над предложенным Клугелем выбором между конюшней и погребом, даже вроде бы почти пришёл к каким-то логическим выводам, но мыслительный процесс был сбит двумя нарисовавшимися в коридоре личностями.
Рефлекторно инкуб спрятался за широкую спину вояки. Тот ему, конечно, нравился, но не настолько, чтобы упустить возможность использовать его в качестве живого щита между собой и возможным неприятелем.
А личности, меж тем, удивляли. В то время как все военные на скромный инкубий взгляд были просты как валенки – поел, убил, поспал, получил повышение – дать самому себе характеристику этих двух было почему-то сложнее. Хаэль был чужд  каким-либо страхам ( как сам считал), но  глубоко внутри любого нелюдя живёт страх оказаться разоблачённым перед толпой испуганных людей. Особенно крестьян. Эти – самые страшные: если интеллигенция ещё поохает, повздыхает, погонит на суд, то селяне без раздумий вспорят брюхо вилами. И вот этот самый страх сейчас коснулся Хаэля, пока ещё слегка, на грани восприятия. И не поймёшь ведь, по отношению  к кому – к женщине или к её спутнику. Вне зависимости от ответа, идти ни с одним ни с другим вовсе не хотелось. Уж лучше на конюшню. Да, он наконец определился – конюшня лучше!
-Стаффан Клугель, командир стражи крепости.
«Ого, капитан стражи!» - парень даже немного приосанился - «Молодец, Хаэль, качественно растёшь! Высших чинов тебе ещё соблазнять не удавалось»
В следующую секунду его благодушный настрой мгновенно испарился, потому как разукрашенный ссадинами спутник женщины назвал его некрасивой! В смысле, его назвали мало того, что женщиной, так ещё и некрасивой!
Сразу же окрысившись на весь белый свет, инкуб рванулся вперёд из-за спины своего капитана стражи (чёрт, а звучит-то как!)
- А тебе, патлатый, по зубам давно не давали? Или красавиц много перевидал?
Чрезмерно резкое движение привело к печальным результатам. Клугень по габаритам оказался несколько крупнее, чем Хаэлю представлялось сначала, так что парень случайно зацепился одной из дурацкий оборочек своей голубой хламиды о деталь его обмундирования.
Треск ткани и весёлый гуляющий по груди ветерок подсказали – конец конспирации.

Отредактировано Хаэль (2014-04-29 20:36:47)

     «Чайка», коридоры

     Эбельт ожидал протеста скорее со стороны стражника, девица выглядела слишком испуганной, когда сиганула при виде их с Сольвейг за спину своего ухажёра. Но теперь у неё резко убавилось страха, да ещё и рассердилась. Видимо, не поняла его речевых финтов. Наверное, это всё из-за заумных книжек, по которым он когда-то учился читать. Эбельт с любопытством перевёл взгляд со стражника на девицу, и как раз вовремя, чтобы обнаружить, что девица никакая не девица. Хватило одного взгляда на разорвавшуюся на груди одежду существа, то есть на то, что оказалось под ней. Теперь точно были основания считать, что это шпион, а учитывая местность, шпион, возможно, харматанский. А что касается внешности, Эбельт, видимо, повидал за свою короткую жизнь достаточно, чтобы не судить об уровне чьего-то коварства по степени невинности лица и предполагаемого по ней возраста.
     - Много,- подтвердил он спокойно. Сольвейг напрасно опасалась бурной реакции с его стороны, Эбельт только почувствовал себя стариком, невовремя задумавшись о том, не должно ли было ему и впрямь захотеться начистить «девице» морду. Не захотелось, хотя он вроде и стал снова нормальным. Например, не дёрнулся от простого жеста со стороны арийки – значит, этот барьер наконец-то сломался. И заинтересоваться происходящим вокруг больше, чем собственными рёбрами, Эбельту оказалось вполне под силу. Неожиданно, но во время проверки трезвости гвардии действительно нашлось то, что было по их с Сольвейг части, как агентов разведки.- И таких как ты ещё не видел.
     Пока арийка отчитывала стражника – получалось у неё здорово, определённо лучше, чем у импровизированного напарника – Эбельт наблюдал за «нашим человеком», готовый перехватить его в случае бегства. Сотрудничать с разведкой перевёртышу несомненно придётся, как минимум на то количество времени, которое ему потребуется, чтобы объяснить, кто он и какого чёрта здесь делает. Каким-то образом разуверять Клугеля в том, что он тоже «мэтр», Эбельт не стал, хотя сдержать незлое фырканье было непросто – действительно, как его только не называли.
     Стражник, как и стоило ожидать, был впечатлён. Теперь его ждали долгие и грустные размышления о своём поведении, да ещё на фоне похмелья – не позавидуешь. Но пришло время заняться «девицей». Эбельт без колебаний последовал за Сольвейг, точнее, шёл он наравне с ней, по другую сторону от перевёртыша. Хватать подозрительную личность за вторую руку он не стал: пока что не видел необходимости, хотя ловить был по-прежнему готов.

В коридорах "Чайки".

Арийка вела за собой инкуба ровно до тех пор, пока они не скрылись из поля зрения озадаченного Стаффана Клугеля. Затем спешно выпустила его ладонь из своей руки: изголодавшийся инкуб уже начал притираться плечом. Так уж вышло, что инкубьи чары редко действовали на Сольвейг правильно. Возможно, дело было в том, что влечение, испытываемое ею, всегда основывалось не на плотской жажде, а на духовном родстве, которое она обнаруживала в понравившихся ей мужчинах. Инкубы же, те кто был юн, как это белокурое чудо, против воли вызывали в ней побуждение заботиться. Хотя бы о том, чтобы те не окончили свою жизнь под ударом ее стихии, так как и положено нечисти. Инкубы постарше, как например, смотритель борделя Нариил фон Берринел способствовали скорейшему появлению головной боли и приливов крови к лицу. Что досаждало.
Таким образом, Сольвейг пыталась объяснить себе, как это существо могло быть харматанским шпионом. Они что, захватили в плен его инкубью мать и требовали доблестной службы в обмен на ее жизнь? Или же он явился сюда по своей воле. В крепость, полную мужиков. Инкуб-извращенец? Абсурд. Но то, о чем сбивчиво рассказывал паренек, было не меньшим абсурдом. Она шла молча и слушала его. Чем дольше он говорил, тем интересней ей становилось. «Белобрысый принц», «бард»… Человек, который плевался огнем? Асвальд? Невероятно.
Паренек уперся и не хотел идти дальше. Сольвейг тоже остановилась. Она была немало удивлена услышанным. Как, наверное, и Эбельт. Не зная, как это поможет прояснению ситуации, арийка все же посчитала нужным обозначить важное обстоятельство.  Сольвейг указала пальцем на блондина и, обращаясь к оборотню, объявила натужным шепотом, выражавшим возмущение и удивление одновременно:
- Это инкуб. Инкуб!
Разглядывая его, Сольвейг добавила, подмечая очевидное:
-Инкуб в пограничном бастионе…
Напоминать парню имя Асвальда Рейнеке, а также раскрывать то, что он пребывает здесь, она не спешила.

     «Чайка», коридоры

     Угол губ непроизвольно дрогнул, выдавая некоторую нервозность. Рейнековское имя тоже на «льд», но ассоциаций со льдом оно у Эбельта раньше не вызывало, а теперь стало ясно, что и правда ведь. И коварное спасание и уведение… увождение? – тоже в духе Рейнеке. Или просто все ныне живущие арии «его школы», даже барды у всех в услужении водятся? Правда, обещания про коньяк и не только Рейнеке исполнял, по крайней мере, в отношении Эбельта. С другой стороны, при нём Рейнеке и огнём не плевался - всё больше швырялся - но наверняка мог.
     - Запирают обычно за что-нибудь. Может, благо неверное выбрал?- ненавязчиво поинтересовался Эбельт, пока что «не замечая», как перевёртыш перемешается подальше от него и поближе к Сольвейг. А вот остановку не заметить было невозможно. Явно совесть нечиста и благо совсем неверное, а то и харматанское, а что харматанцу хорошо… Только «принцы белобрысые» сбивали с толку, даже если без драконов. Откуда в Харматане белобрысые принцы? И вообще принцы, раз на то пошло - по доступным сведениям они там перевелись. Хотя один вариант был, и при нём получалась довольно хреновая картина. Сольвейг, наверное, была с этим согласна. А может, просто не любила, когда к ней притираются всякие, которых недавно гвардейцы щупали… инкубы?
     - Инкуб,- зачем-то повторил Эбельт за арийкой, окидывая мрачным взглядом шпиона-ливерометателя. Теперь возмущение Сольвейг становилось ещё понятнее: видно, инкуб не просто жался для жалостности, а таким образом пытался воздействовать на неё своими инкубьими чарами, чтобы избежать неприятностей. Не на ту напал.- А здесь-то ты как оказался, случайно? Шёл себе мимо, и вдруг осенило: «дай-ка зайду, стражу пособлазняю»?- вот уж во что никак не верилось.