Хрупкой оказалась сталь в середине клинка, но это ничего, это возможно перезакалить, срастить заново, заточить. За два часа управимся. Гвардеец согласился на цену, Джон кивнул и продолжил приготовления. Ларгре разжигал огонь, споро, быстро у него получалось. Кузнец вытащил из телеги клещи и перчатки, приготовился тащить жестяное корытце для отпуска срощеного меча. Семейный меч, переходящий по наследству, это было не пустым звуком для Джона. Это было не пустым звуком для множества благородных и не очень людей, но как минимум тех, кто ценил и уважал своих предков. Доблесть передавалась из поколение в поколение вместе с мечом. Меч, что держал в руках отец, которым он сражался. Рукоятка может и не хранила, спустя много лет, тепло его рук, но она хранила много больше чем это - воспоминание о мужестве, память о личности, силу предков . Лайт понимал это и уважал людей, для которых родовой меч так ценен. Его отец воином не был, он был кузнецом, но меч, все равно, как и положено, передал сыну. Этот меч хранился как память об отце, как память о переданном умении. Для боя же Джон сам себе еще в молодости выковал новый, сверхпрочный, по своей экспериментальной новой технологии, выгравировал надпись на нем, о бытие,  которое не предопределено. Этот меч он тоже собирался передать своему сыну.
Гвардеец не успел договорить, Лайт уже вытащил емкость для отпуска, как давешняя боевая, очень изрядно боевая и отчаявшаяся,  пожилая женщина снова нарушала устоявшийся покой. Походу дела было, что не Джон и не Ларгре ударами молота перебудят его детей и жену этим ранним утром, а именно вот сейчас, прямо сейчас эти безудержные вопли.
Лайт нахмурился и резко развернулся к источнику звука. Нечисть не нападала на колонну и беженцев, иначе бы здесь и сейчас уже стояла бойня, сеча, разборка и иные прелести бытия. Недолгой оказалась эта относительно спокойная ночь, все начиналось заново. Нечисть рядом с ними была весь поход, именно от нее непрерывно ночами отбивалась гвардия и он сам, именно от нее спас его семью командор гвардейцев, ныне отбывший куда то в сторону. Нечисть с самого начала войны была постоянным, неотрывным спутником людей, не дающим достаточного времени для передыху. Одна из спутников масштабной войны, еще один источник горя и боли. Еще позавчера  эта женщина доходчиво, отчаянно и от всей души поносила последствия войны, так неужто она не видела нечисти ? С чего ей теперь так бежать и так кричать? Она не производила впечатления неразумной, она производила впечатление человека, доведенного до крайней степени отчаяния, но ламикрия на обочине человека в таком состоянии, тем более еще днем умудрившегося в крайне критической ситуации запустить кочергой в дракона,  не заставляет бежать и вопить о нечисти среди нас. И уж тем более , кому как не ней, так ловко запустившей кочергу - не знать, что делать. А раз окружающие не проявляли такого же уровня паники - значит дело было в чем то еще.
Джон поставил на землю жестяную емкость для воды, вручил Ларгре клещи, перчатки и две половинки меча, сказал, - все отлично, держи огонь, вон там еще уголь, я щас, - и метнулся к бегущей пожилой женщине. Встал у нее на пути, положил руку на плечо, сжал:
- Стой, что случилось? Где оборотни, упыри, прочие твари? Спокойно, здесь нет никого из них, все хорошо в настоящий момент, вы среди людей, - на мгновение Джон подумал, что она могла спятить от всего произошедшего и происходящего. Все ж, у каждого человека есть предел прочности, физический и эмоциональный. Джон видел спятивших в своей жизни. Все бывает.
А еще он точно знал, что Сэм уже не спит. Потому что слышал как в телеге заплакала Рут, его дочь, младшая из детей.

Отредактировано Джон Лайт (2015-04-21 22:18:47)

Всякий воин обязан относится к своему мечу как подобает. По-крайней мере, для воина меч - это ближайший друг, который защитит и поможет выжить. По значимости с мечом может сравниться только плечо боевого товарища. Конечно же, соединённое с рукой, держащей меч. Странно, но именно меч признаётся больше всего оружием воина, хотя тот же топор может быть даже превосходит его. Но нет, меч универсален и, почти как человек, пригодится для всякого. А если в него ещё вкладывать душу, то это уже уже не вещь, а реликвия почище церковной. Церковная лежит себе и лежит, а меч тебя защищает. Вот так вот.
Появление бабки было и тревожным, и комичным. Паникующие в спокойной обстановке гражданские - это всегда комично. Оглядевшись, Ларгре никакой нечести не заметил, да и особого движения в лагере не было, стало быть, всё пока ещё спокойно. Оборотни и упыри не так страшны, как более изощрённая нечисть. Как бы не второй дракон. Если через минуту гвардейцев не дёрнут воевать, то действительно всё в порядке. Либо уже всё в порядке, либо беспорядка и не было никогда и бабка просто перегибает. Гражданские, что с них взять.
Наёмник хмыкнул и принял всё, что Джон ему отдал. Решив, что дело затянется, он чуть подкинул углей, всё равно прогорят и жар спадёт до нужного, когда всё растолкуют. Перчатки, конечно же, он пока отложил в сторону, не до них пока. Зато перепроверил меч, всё ещё висевший на боку, а то мало ли что произойдёт, потому надо всегда быть при оружии. Кстати, клещи неплохо подойдут в качестве импровизированной дубинки, благо, сломать их тяжело, да и если сломаются, то можно новые выковать. Песнь бабки подхватил какой-то мужик, выглядящий как типичный нищий или что-то вроде. Слишком ладно подхватил, отчего складывалось впечатление, что он либо слегка дурак и паникёр, либо хочет воспользоваться ситуацией. Но Ларгре вновь отвлёкся на Джона и бабку, а также на гвардейцев. Интересно же, что из всего этого выйдет. Вот вам и сплетни.

Мужик пропал из поля зрения наёмника и тот сразу насторожился и повернул голову в ту сторону, где он должен быть. Не было. Зато краем глаза он заметил, как он лезет... Ох ты сучья морда! Этот хрен решил залезть в телегу к Джону, где спала его семья. Если он не вооружён, то ничего опасного, но никто не знает этого наверняка.
- Джон, проблемы! - крикнул он своему товарищу и бегом направился в сторону телеги, на ходу обнажая меч и держа клещи в другой. Его грёбанный недосмотр, что подпустил его так близко!
Окликать вора наёмник не хотел. Вызов бросают лишь воинам, но не ворам. Впрочем, вор мог слышать его слова, адресованные Джону, но втихую, не предупредив, наёмник исчезать, пусть и на пару десятков метров в сторону, не хотел. Поэтому первой идеей, пришедшей в голову Ларгре, была убить наглеца, но, всё же, Джон мог начать играть мирянина, да и гвардия могла не так понять.. В общем, вторая идея была несколько гуманней и, если вор не вооружён, то и Ларгре обойдётся без оружия. Но клещи применит.
Вот только последующие действия вызвали у наёмника некий лёгкий подъём настроения. Однако, у Джона боевая семейка: сын из арбалета стреляет будь здоров, жена отпор готова дать любому. Маленькая такая армия Лайтов, способная... Да на всё способная, видимо. Вор от тычка отстранился от телеги, попав прямо в руки к Ларгре, который уже убрал меч, ибо оружия в руках наглеца не разглядел. Естественно, что простого "поймал!" для наёмника было мало, а его возмущение не знало предела. Дабы вор понял свою ошибку, наёмник хорошенько приложил его лбом об телегу, а затем кинул на землю и принялся, что говорится, пересчитывать ему рёбра... Клещами. По голове не бил, так можно и убить, но телу вора пришлось очень несладко. Помимо клещей применялись и ноги, благо, латные сапоги били хорошо, если постараться, то до хруста в рёбрах. Но Ларгре не старался, так, проводил процедуру воспитания, как он её видел. Со стороны могло показаться, что он его убить готов. Может, при худшем раскладе, отобьёт почки, сломает пару костей, но, если честно, он старался лишь превратить тело этого человека в сплошной синяк. Пусть знает, что нельзя лезть куда не следует.

Дети притихли и затаились сразу же после глухого удара о телегу. Работник Джона был уже здесь и разбирался с человеком, к ним подобравшимся. Разбирался жестко, жестоко. Женщина перелезла через бортик и спрыгнула на землю, все еще покрытую льдом после нападения дракона, закрыла за собой полог. Они не должны были этого видеть, хотя и без того прекрасно понимали происходящее. Разного и очень многого они уже понавидались в этой дороге, и время от времени она сожалела, что тоже отправилась в путь. Однако кто мог знать, если бы они остались - могло быть хуже. Много хуже чем то, что уже произошло и происходит. Там, дома, среди мигрирующей нечисти, никем не контролируемых бродячих бандитов и без защиты - было бы гораздо хуже.
Монтировка ей была уже не нужна, она положила ее в угловые металлические крепления борта.
Саманта знала, что Ларгре Шанаро - наемник. Похоже, что Джон нанял не только кузнеца себе в помощь, но и солдата, в одном лице. Картина, представшая перед ней, резанула память воспоминанием чуть более чем годовой давности. Методы всех наемников, очевидно, одинаковы. Разница была лишь в том, что в тот раз их было гораздо больше, и ее муж, забиваемый коваными сапогами, молчал.
Сердце бешено колотилось. Кто бы ни был этот вор, в первую очередь он был человеком, и уже, наверняка, усвоил урок. Кроме того, всё это не должны были слышать дети. Страшно было смотреть на это, человек умолял о пощаде. А Джона не было рядом.
Она сделала шаг, другой, третий к наемнику и человеку, корчившемуся на земле, протянула руки, коснулась наемника, потянула его назад.
- Ларгре ..., хватит.., хватит, уже всё. Не убивай его, - сказала она уверенным, требовательным тоном. - С него уже хватит.

Отредактировано Саманта Лайт (2015-04-24 19:39:45)

Морин очень удивилась, услышав слова пьянчуги о том, что стоит делиться, ведь она считала, что дала однозначный ответ, а значит человек должен сию минуту закрыть свой рот, отстать и уйти по своим никчемным делам. Захотелось даже самой отразить его неумелую атаку, скрутить и как следуют наподдать под зад, благо это было под силу вампиру. Хотелось, чтобы катился неприятный мужик куда подальше и чтобы глаза его больше не видели, и желание было огромным, однако девушка стояла на месте и не смела распускать руки. Всё дело в том, что Морин невысокая, худощавая и внешне довольно хрупкая, а потому будет очень подозрительно, если такая особа без труда уложит разгоряченного пьянчугу на лопатки. Впрочем, помощь Нариилу и не требовалась, он довольно легко справился с нападением, не позволил ударить себя и вознамерился толкнуть человека в канавку.
- Может и правда кинуть его в канаву? - Крейн такое завершение знакомства пришлось по душе. Она взглядом знатока и профессионала осмотрела землю. - Того гляди уснет тут и подумает, что всё было сном, - девушка пожала плечами, решив, что она бы так и поступила - кинула неприятного человека в канавку. Продолжить размышления о судьбе приставучего мужика не дал неприятный крик, который не услышать вампирица просто не могла, ибо кричащий очень напрягал свои голосовые связки, явно хотел, чтобы услышало как можно больше народу.
До ее острого слуха донесся душераздирающий крик какой-то женщины, скорее всего старушки. В принципе, в лагере часто кто-то шумел, не мог поделить место и постоянно пытался вырвать себе местечко получше, Морин ко всему этому даже привыкла, однако оставить без внимания и этот шум не смогла. В этот самый момент пришло осознание, что слухи о еще одном вампире совсем не слухи, а самая настоящая правда. По спине пробежался неприятный холодок, показалось, что теперь каждый в округе знает, что именно Морин является опасной нечистью, которую необходимо истребить. Совсем позабыв про пьянчугу, вампирица поглядела по сторонам, посмотрела чуть ли не на каждого человека и убедила себя, что они ничего не слышали, они не знают, кто стоит рядом с ними. Уровень паники, кажется, зашкаливал, но Крейн держала себя в руках, не позволяла своему взгляду беспорядочно метаться, запретила себе дрожать и бледнеть, всё-таки не первый раз она оказалась в опасной ситуации.
- Слышала, - кивнула вампирица, прижимаясь к инкубу. Сейчас он был ее единственной опорой и поддержкой, ее защитой. - Старуха может совсем умом тронулась, - предположила Морин. - Но если это всё-таки правда.. даже здесь, на самом отшибе, очень опасно, - продолжала размышлять Крейн. Она была очень тихой, следила за каждым своим словом, ибо очень не хотела, чтобы их тайна достигла чужих ушей.
- Нужно было раньше меня слушать, - недовольно заметила Морин, хмуря брови. - Здесь всегда не безопасно, надо было давно уйти, а не ждать момента, когда начнется самая настоящая охота, - возмущалась вампирица, стараясь сильно не увлекаться и не повышать голос. - И что нам теперь делать? Ждать, пока всех проверят и меня в конце концов убьют? Надеяться, что решат остановиться на одном нечестивце и до меня очередь просто не дойдет? Может бежать, а? Давай уйдем сейчас, нас никто и не заметит, многие еще даже не проснулись. - Девушка предложила всё, что пришло ей в голову в данный момент и теперь замолчала. Ее обеспокоенный взгляд остановился на лице Нариила, на его глазах, Морин хотела услышать его ответ.

Отредактировано Морин Крейн (2015-04-28 00:16:35)

Она ему не ответила, только продолжала кричать о нечисти в лагере, не могла успокоиться. И кузнец  не мог добиться ответа, как бы ни старался успокоить старую женщину. Как и тогда, во время нападения, она никого не слушала, находясь в мире собственных мыслей и состоянии категорической необходимости высказаться. Так и сейчас, ей на самом деле не нужна была помощь, ей было нужно только одно - что бы все это наконец прекратилось, война, жестокость, боль, смерть, голод. Точно также она никого не подпускала к себе, Джон легонько тряс ее за плечи и не наблюдал желаемого эффекта. Пока он пытался говорить - все пропустил, не услышал зов напарника, слишком запоздало осознал удары и стоны возле своей телеги. Когда же спустя некоторое, не очень продолжительное время, до его сознания дошли удары и звук голоса собственной жены, Лайт отпустил старую женщину, развернулся к своим телегам. Туда уже бежали гвардейцы, Джон было рванул меч из ножен, устремившись за ними, но с силой вогнал его обратно, когда вся картина предстала перед его глазами.
Незнакомый мужик лежал на земле скорчившись, пытался отплевываться и закрываться, но на статус врага он уже вряд ли претендовал. Ларгре и жена стояли рядом, детей не было ни видно, ни слышно. Рядом же стояли гвардейцы.
Ах мать же перемать, Джон едва справился с зарождающимся бешенством. Глубоко вдохнул и выдохнул, не время рвать и метать, время быть спокойным и рассудительным в тяжелые времена, когда каждый на взводе. Тяжелые времена не скоро кончатся.
Он подошел к жене:
- Сэм, что случилось? - спросил он, взяв жену  под руку, пристально вглядываясь в ее лицо.
Она не была испугана, она выглядела решительно. Значит не все так плохо.
- Он залез к нам, - Саманта кивнула на мужика, лежащего на земле, - я его ударила, потом Ларгре подоспел, вот и все, Джон.
Кузнец не спрашивал новообретенного напарника, ему и без того уже было все ясно. Кроме того, гвардейцы все слышали.
А сейчас надо было делать работу, чинить меч, зарабатывать на существование. Если беда приходит, она никогда не приходит одна, все всегда случается сразу и одновременно. И ладно бы если бы все это сразу и одновременно - было чем то хорошим. Но так не бывает, сразу и одновременно имеют свойство приходить категорические проблемы, как например шестеро гвардейцев вокруг, корчившийся на земле мужик, который чуть их не ограбил или даже не убил, и требование пройти для разбирательства.
Джон отпустил руку жены шагнул к наемнику, оглянулся на гвардейцев. Они стояли кругом, готовились наводить порядок.
Ларгре отстранил от мужика на вытянутую руку, хотел попросить идти обратно к горну, но гвардейцы, окружающие их,  могли возразить, потому не стал. Окинул взглядом всех, оставляя левую руку на рукоятке меча в ножнах.
- Офицер, - обратился он к их главному, что приказывал, - за все что тут произошло отвечаю я. Это моя жена, а это - мой работник, он защищал моих. Там, - показал на телегу, - трое моих детей, Ларгре их защищал. Прошу вас, не надо никого забирать на разбирательство, у нас сейчас есть работа. Я сам разберусь с этим человеком, это наше дело,  даю вам слово, что беспорядок не повторится, по крайней мере тот, что зависит от меня.
Наступал рассвет, Джон видел его всполохи, а еще он кожей чувствовал температуру горна, который был уже готов для расплавления и ковки меча. Огонь и лед на земле.
Мужик лежал возле его ног, Джон ждал ответа гвардейца, надеясь что то поймет.

Отредактировано Джон Лайт (2015-04-29 22:55:34)

Избиение младенца (по возможности защититься, а не по возрасту) продолжалось не слишком долго. В раж наёмник не входил, иначе бедолага был бы уже трупом. Едва только Саманта попросила его остановиться, как Ларгре прекратил это избиение и отошёл на пару шагов в сторону, так как и Джона это попросил. Избиение это не приносило удовлетворения и вообще смысла, как такового, уже не имело. Просто наказание за преступление. По-крайней мере, для наёмника оно теперь именно так и было. Нет, если бы его не остановили, то он бы нанёс ему ещё пару десятков ударов и, возможно, всё же гарантированно оставил бедолагу калекой, но тут у него есть шансы. Да, даже при том, что бил клещами и сапогами, что не из пуха сделаны, бил без, что говорится, огонька. Наёмник изредка презрительно кривил губы, когда смотрел на избитого, в остальном на его лице было полное равнодушие, особенно когда он переводил взгляд на появившихся гвардейцев. То, что он применял ещё и клещи, ему казалось нормальным и не жестоким. И не оружие это никакое, а рабочий инструмент кузнеца...
Ларгре хотел подоти в горну и положить на него клещи, но от гвардейцев можно ждать чего угодно. Как бы гвардия не сочла клещи за боевой молот или что-то вроде. Не в меру ретивый исполнитель раздует из мыши слона, если точно будет уверен, что получит за это вкусную косточку от хозяина. Да, как "гвардия" - так сразу аналогия с псом. Обычно задрюченным и взъерошенным. Слишком много в жизни наёмника стало гвардии. Больше её может стать только если он пойдёт туда служить. И этот раскомандовавшийся гвардеец вызывал большую неприязнь, чем его приятели. Наверно, потому что те хотя бы молчат. Ладно, пусть Джон со всем этим разбирается, так как Ларгре может ещё большие проблемы создать, если начнёт говорить. Ему и так стоило больших усилий смотреть на гвардейцев с лёгким уважением, а не сильнейшим презрением. Лишь бы только не заставили улыбаться, а то улыбка выйдет такая, что за неё и убить можно. Правда... А ведь те гвардейцы, что пришли меч чинить, ему противны не были. Мужики как мужики, со своими проблемами и делами. И не псы никакие. Хотя всё равно они, если прикажут, их всех повяжут и в тюрьму бросят, а может и на месте казнят. В общем, всё равно цепные псы.

- Оууууу!!! – выл Лудде, вздрагивая и хлюпая разбитым носом. Баба у кузнеца оказалась сердобольная, как и большинство из их женского роду. Наемник послушал ее тут же, видать, у хозяина рука была еще тяжелее, и даже этот скот побаивался самовольничать. Болела каждая косточка, Канутус хватался поочередно то за ребра, то за голову, то нежно прижимал к груди скрюченные руки. По земле застучали тяжелые сапоги – видать, бежали на его вопли.
- Убиииил!!! Убиииил!!! – заголосил Лудде, в процессе выплюнув на землю половинку зуба. Так и тюрю сосать придется, беззубым-то. Несмотря на крайне плачевное состояние и невозможность шевельнуться, сознание у бывшего авернского землевладельца оправилось от потрясения быстро и подсказывало хозяину, что лучше всего в его положении играть роль жертвы.
- Матушка! Родненькая! Убил ведь меня ирод! Уииии!!!! – на его крики сбежались солдаты. Эти с вором миндальничать не станут. Подвесят на первом дубке.
- Залез! – решил перехватить инициативу кузнецовой жены Лудде, - Залез! Так ведь трус же! Спужался очень. Что ж, господа солдаты, убить за это меня? Тварь я жалкая! Ох, тваринушкаааа! Божья тваринушкаааа! – Канутус заелозил по земле на спину, воздевая, сколько мог руки к небу, по его впалым щекам струились слезы. К приказам гвардейцев примешался еще один голос. Что делать?! Кому сдаваться?! Сознание и жизненный опыт подсказывали, что с простым людом договориться всегда проще – божьи люди, как-никак. И выторговать себе прощение, ссылаясь на Всевышнего, с коим ни одному крестьянину видеться не приходилось, куда как сподручнее, чем пурхаться супротив императорского закону.
- Не трогал я детушек! Карга заорала, что нечисти на нас лезут, страшненько мне сталооо! – Канутусу удалось перекатиться на живот и он медленно пополз к кузнецу, - Господин кузнец сильный, за простого человека заступится, вот и рванул я, дурень. Кака ж с меня опасность, Ваш благородия? Я же честный человек, божья тварь. А на меня с клещами! Ох-ох-ох, - у самых ног Саманты Лудде свернулся калачиком и уцепился за юбку спасительницы, - Убийственный убивец! Умираю я, матушка! Прикрой мне глазоньки, чтоб скончался я от твоей ручки, а не от безбожника. Ох! Святой Ксенофонт, матушка Мартиника! Ох! Умираюююю!! – надеялся Лудде на то, что гвардейцы бросят его на попечение кузнеца, чего им с побирушкой мараться? Если же в процессе еще и наемника за убийство подвесят, так и того лучше.

Мужик не переставал выть и умолять о пощаде, и пока он говорил и говорил, Джон молча слушал, глядя на гвардейцев.
Разных воров и бандитов он повидал за свою жизнь, и таких скользких типов тоже. С такими Джон никогда не имел никаких дел. Их слова не стоили и ломаного гроша, как флюгер повинуясь только попутному ветру собственной, часто чрезвычайно мелочной выгоды. Вектор такой выгоды мог меняться несколько раз в пару минут. Эти люди не имели ни чести ни достоинства, не говоря уже о совести. И имели свойство катастрофически преувеличивать суть положения вещей согласно собственным интересам. Так и сейчас,  он ползал по земле, перемешанной со льдом и орал. Но зато ползал, переворачивался, руки поднимал, сворачивался, разворачивался. На переломанного не похож, Лайт внимательно следил за ним, краем глаза отслеживая гвардейцев, которые могли применить силу, если его слова не покажутся им убедительными. Этого не должно было произойти.
Да, избит, но не катастрофически. Джон сильно сожалел, что не успел вовремя, что вообще отсутствовал рядом. Достаточно было оторвать его за шиворот от телеги, ударить раз и пинком отпустить в дальнейшее свободное странствование, не вернулся бы, при достаточной степени контроля. Но нет, Ларгре решил применить чуть более жесткие меры, и вообще говоря кузнец был ему благодарен. Потому что после такого уж точно не вернется, если не решит в последствии отомстить. Такое тоже случалось.
Некогда и не вовремя было это все, скоро колонна должна была трогаться, работа еще не была сделала, дети были разбужены среди ночи и наверняка напуганы снова, не успев еще толком отойти от событий позавчерашнего дня. Джон ждал ответа гвардейцев, а тем временем мужик доползал до его жены. И кузнец ждать перестал. Отпустил рукоятку меча, почти прыжком достиг Саманты, наклонился, сгреб вора за грудки и оттащил подальше, потом приподнял во весь рост над землей.
- Да хватит тебе уже, не умираешь. Умирающие столько слов не произносят. Помолчи немного. И запомни - никогда и близко не подходи к моей жене, - Джон посмотрел на мужика взглядом, не оставляющим ему надежды в случае возражения, и поставил его на ноги. Однако же не отпустил, продолжая держать за грудки. А то упадет еще и голову о лед расшибет. Этого только не хватало в довершение ко всему.

Отредактировано Джон Лайт (2015-04-30 23:27:51)