Нет, определенно этот день начал не задаваться еще до рассвета. Работа откладывалась,  на нее оставалось слишком мало времени, а процесс ковки не терпит противоречащих технологии изменений по времени. Иначе это будет некачественная работа, а Джон никогда так не делал и делать не собираться. Его доброе имя было кроме всего прочего еще и показателем надежности его изделий. Гвардейцы приказали идти с ними, Лайт намерения возражать не имел. Уже хорошо было то, что они передумали уводить на разбирательство Саманту. Значит все в порядке и он все решит сам.
С мужиком говорить дальше было не сподручно. На его пару слов он выдавал сотню, и это категорически мешало делу. Однако отпустить его из рук он не рискнул, не понадеявшись на абсолютную точность своих выводов о его физическом состоянии.
Кивнул гвардейцу:
- Хорошо, офицер, сейчас, пару минут на сборы.
Дотащил вора до своей второй телеги, прислонил его спиной к борту и, придерживая его одной рукой, вытащил полуторный меч в ножнах, один из тех, что предназначались на продажу. Обернулся к парню, что пришел со сломанным мечом, до сих пор не покинувшим место у костра, протянул ему вперед рукояткой:
- Держи на замену тебе временно, пока я твой не сделал. Потом обратно обменяемся. Извини за задержку, сам видишь как все обернулось.
- Я скоро вернусь, Сэм, завтрак стоит у костра, он кажется уже успел свариться, - сказал жене. Саманта подошла к нему и молча стояла рядом. Имела немного растерянный вид, в противоположность недавней решимости. Джон ободряюще улыбнулся ей, удобнее перехватывая “голодного и обобранного” за предплечье,
-  Ларгре, пойдем, - кивнул наемнику, и сам пошел вслед за гвардейцами, помогая идти бывшему зажиточному гражданину, имевшему честь пожимать руку его высочеству в прошлом.
Так они шли некоторое время до палатки исполняющего обязанности командира колонны. Джон не слышал как плакала Рут, не видел огня в ее руках, он думал о том, что огонь в горне скоро погаснет, и нужно будет разжигать заново. Одно только - он нечаянно поскользнулся на льду, чуть не упал вместе с мужиком, но удержал равновесие. Застучала, запульсировала кровь в висках, дыхание перехватило. Но прошло почти сразу. Он никак не сопоставил этот момент с тем, что его собственный огонь, его собственная составляющая духа  стала частью его дочери вовсе не в фигуральном смысле этого слова.

Да, беда не приходит одна, верно? Вот и сейчас гвардейцы решали всех забрать, никого не отпускать и вообще, видимо, выслужиться. А может и действительно им был дан приказ, чтобы дисциплина в лагере была жёсткая. В любом случае, забрав всех под стражу, они даже не почесались забрать у наёмника оружие. А если бы и почесались, то беда была бы много большая. В любом случае, Ларгре к оружию не тянулся и даже не прикасался, всем своим видом показывая, что проблем не создаст и агрессивно себя вести не будет. Вот только это не помешало бы ему выступить одному против всех, если вдруг понадобиться. В тюрьму? Хрен вам. На виселицу? А почему бы тогда и не убить парочку гвардейцев, если всё равно помирать? Агрессия породить агрессию, как умно сказали бы какие-нибудь мыслители и учёные. А пока её не было, то наёмник вообще не подавал признаков, так сказать, жизни. Просто был молчалив и шёл куда ведут. Разве что, когда встретился с гвардейцем, коему надо было чинить меч, то лишь виновато развёл руками, мол, извини, твои же ребята нам дело сделать не дали. Но Джон постарался хотя бы частично оправдаться, отдав гвардейцу свой меч. Поступок весьма достоин уважения, хотя бы потому, что лично Ларгре свой меч не отдал бы. Меч спасал его жизнь и отбирал жизнь его врагов, потому дважды нет. Даже трижды - без меча просто неуютно. Вернее, совсем без оружия.
Пока их вели к палатке, Ларгре мысленно решал вопрос "как убить побольше гвардейцев, если придётся". У него есть щит, у него есть меч, у него неплохие доспехи. Конечно, всё это не блестит и не сверкает, но это даёт шансы. К тому же, воин он умелый, но и гвардейцы не лыком шиты. Но всё равно наёмник ставил своё мастерство выше гвардейского. Числом его задавят, в этом никаких сомнений. Но двоих он убьёт. Троих? Тоже может быть. Если будет достаточно быстрым. Но хотя бы одного должен точно, иначе он расстроится. Обидно половину своей жизни ненавидеть гвардию и дать ей себя убить без единой потери.

- Мне идет всё, кроме женских платьев, дорогая, - произнес он, ухмыльнувшись. Да, Нариил стал относиться ко всему проще, с тех пор, как познал голод и страдание, но это не меняло того, что инкуб был абсолютно уверен в своей сногсшибательной привлекательности.
- И потом... Возраст уже такой, пора бы и бороду отпустить. А лучше бородку. Я же не старейшина деревни, чтобы носить длинную култистую бороду, - пригладив пальцами растительность на лице, Нариил пожалел, что находится так далеко от дома. Поначалу это безобразие сильно кололось, но стоило только волосам чуть отрасти, как они стали мягче и теперь было просто непривычно ощущать их там, где раньше даже не думал их отращивать.
- Пошли в лагерь. Мы так и не нашли... Никого. Походим, посмотрим, кто чем занимается, поговорим с людьми, может, кто и решится присоединиться. Тут толпа смертных, уж пару женщин-то отыщем... - Нариил, обнимая Морин за плечи, повел её вглубь лагеря. Всё-таки, ничего не делая они вряд ли могли добиться хоть каких-то успехов.
Люди же, тем временем, начали просыпаться. Кто-то сонно зевал и потягивался, а кто-то уже принялся за дело: ремесленники, их семьи, просто семьи крестьян и одинокие, потерянные людишки... Все они выглядели довольно жалко.
- Высматривай девушек с печальными глазами. Или с отрешенным взглядом. Те, кому нечего терять, лучше всего подходят. И молодые матери. И да... Морин, не надо прыгать из огня да в полымя, сперва сочувствие и располагающий разговор, а лишь потом предложение. Пока мы путешествуем, у нас есть время расположить к себе, не стоит торопиться, - говорил инкуб уже не в первый раз, внимательно скользя взглядом по лицам просыпающихся людей.
- И да, нам не нужны страшные, - добавил он, поморщившись.
Так они и шли по лагерю, пока взгляд мужчины изучал людей.

Приказу гвардейца Лудде последовал тут же, прекратив завывать и заерзав в хватке кузнеца. Встать на ноги самостоятельно у него не получилось. Уж больно хорошо отходил его наемник по ребрам. Канутус шипел сквозь стиснутые зубы, но членораздельных звуков больше не произносил. Благо кузнец помог ему переставлять ноги. На полпути Лудде загнулся, исторгнув из себя жалкое подобие рвоты, пустому желудку нечем было поделиться с землей и он судорожно бился внутри хозяина. После этого в глазах у бывшего почтенного гражданина потемнело и он едва не осел в руках Лайта, полностью положившись на его милость. Навряд ли его повесят – слишком много чести, веревки жалко. Могут заколоть. Умирать, истекая кровью, Лудде хотелось меньше всего, но в теперешнем состоянии он не мог надеяться ни на скорость своих ног, ни на увертливость, ни на сожаление его охраны. Императорский закон вновь настиг господина Канутуса и теперь, очевидно, уже точно грозился лишить своего верноподданного его никчемной жизни. Лудде не заслужил оправдания государства. Бывший трактирщик склонил голову на грудь и тихонько заплакал, роняя крупные, как горох, слезы на порванную и замусоленную рубаху. В душе шевельнулось давно забытое, единственное оставшееся ему утешение – Канутус еле слышно промычал «матушка Мартиника, Создатель-батюшка». Всех троих завели в палатку. Внутри было тепло, сухо и пахло добротной кожей. «Матушка Мартиника, позволь мне помереть скоренько и здесь», - подумал Лудде, сдавленно всхлипнув.

Вор шел с трудом, он мучился и молился. Этот человек был слаб и голоден, пытался выживать, как получается. Что ж, плохого он не сделал, не успел сделать. Но врагом он тоже стать не успел. Кузнец дотащил его до палатки гвардейцев, уже чертовски жалея о произошедшем. Да только в произошедшем виноват был один он, потому что покинул место своего действия в очень не удачный момент. И теперь разбирательство могло бы вылиться во что угодно.   
А на выходе из палатки он увидел ее - Еву Градич, ту, которой он был обязан жизнью, она тоже его увидела, и спешила по своим делам. Джон проводил ее взглядом. Оторопел на мгновенье, а потом их завели в палатку. То ли то день был такой, или даже не день - когда все должно было одновременно случаться. Определенно это что то значило. Лайт повернулся к наемнику Ларгре Шанаро лицом, все еще удерживая мужика, практически висящего на нем. Он пытался ему сказать без слов, что будет драться за него до конца, но что бы тот пока не предпринимал ничего. Не был уверен, что тот поймет. Но Джон старался.
От гвардии он ожидал всего, от взыскания с нарушителя до ареста всех присутствующих.  Особенно памятуя о приказе по угрозой смерти не покидать дороги. И он был обязан рассматривать варианты самого худшего. А именно - наказания Ларгре. И здесь он не мог его оставить, потому что парень защитил его, и его семью. И если потребуется - Джон будет сражаться за него до самого конца. Да все вышло иначе, все вышло проще; вор в руках Лайта рыдал, это приносило отвращение и жалость в одном ощущении. И Джон потряс его легонько, шепнув на ухо, “если тебе не сложно, будь добр, маленько подержи себя в руках, ничего с тобой не случится”.
И исполняющий обязанности начал говорить, под одеялами лежал Стефан, Степка, как называла его его мать, которой больше не было. Еще полтора суток назад Джон говорил с этим пацаном, и теперь тот лежал под одеялами, а бабка, имени которой он до сих пор не узнал - бежала по лагерю в панике причитая о нечисти. Молча слушая исполняющего обязанности командора, исполняющего обязанности Вацлава по фамилии Лец, гвардейца Маркуса, Лайт все пытался поудобнее перехватить мужика, избитого и отчаявшегося. Тот все пытался падать. Лайту хотелось домой. К костру, горну и наковальне. В идеале - совсем домой, и что бы все это оказалось сном - минутная слабость, недостойная человека, отвечающего за жизнь тех кого любит.
Их вывели из палатки долой, наказание… штраф. Лайт усмехнулся. Как все оказывается просто. Как легко кому то напасть на других, как легко защититься самому, как легко нарваться в связи со всем этим на штраф или наказание. Гораздо проще, чем можно было бы рассчитывать на защиту гвардейцев. Зато теперь придется заплатить. Но это лучше чем смерть, лучше чем потеря времени. В конце концов это не то место, где он устанавливает правила. И была не та ситуация, где бы он стал бы пытаться все поправить. Там его ждала Саманта, Джей, Марк и Рут. Здесь стоял человек, которому Джон был обязан. Почти что на нем самом висел несчастный голодный и обобранный. И это было не дело гвардии, но гвардия  собиралась получить свое. Чтож, пусть получит.
- С моими, лейтенант, с моими, с кем же еще. У нас бывает, - кивнул кузнец, - штраф заплачу,  сколько? Прошу только учесть, что я еще не успел заработать, но по достижении Гадары - надеюсь наверстать.
Снял с пояса кошель, орудуя одной рукой, ибо вторая была занята, протянул лейтенанту.
- Вот, хватит на штраф, да? - Теперь, если все в порядке, мы бы пошли собираться перед отправлением.

Отредактировано Джон Лайт (2015-05-23 23:34:11)