Сегодняшний выбор Грета остановила на платье цвета голубого гиацинта. Голубой гиацинт - символ неба, спокойствия, постоянства и стабильности - необыкновенно чудесным образом гармонировал с млечной белизной ее кожи, выгодно подчеркивал золотистый оттенок светло-карих глаз. Голубой ей шел. Чего никак нельзя сказать о стабильности. Стабильность Грета ненавидела. Ненавидела без малого два с половиной десятка лет. Целая жизнь. Как быстро летит время! Ее Светлость опустила взгляд. Уже на вторую годовщину свадьбы долгожданное супружество обернулось мукой бессонных ночей. Столь ясно, как будто это было вчера, она помнила леденящий душу страх первых одиноких ночей, помнила, как собственная ладонь в безнадежных поисках супруга ухватывала пустоту; пустота казалась липкой и холодной. А, должно быть, такой и была. Глупая девчонка, она не хотела верить и не верила, что под маской доброго, обаятельного, ласкового князя кроется пустота. Еще более холодная и липкая, чем самая беспросветная асгардийская ночь. Как же это было давно... Как давно! С тех пор Грета изменилась. «Железная леди» - такой ее знал народ. Такой ее запомнит Империя. Если не вычеркнет из истории навсегда.
— Говори, — строгим тоном приказала Ее Светлость, когда фрейлина окончила шнуровать корсаж.
— Прошу меня простить, Ваша Светлость?
— Не смей мне врать, девочка. Иногда молчание - это тоже ложь.
Грета не видела лица девушки, но готова была поклясться, что оно сделалось нездорово бледно.
— Его Светлость... он...
— Что?
— Провел ночь на кухне. Утром его обнаружили повара...
— Он был один?
— Да.
— Верю. А теперь будь любезна, помоги мне выбрать колье...
Свадьба Софии и Октавия ван Фриза в буквальном смысле уничтожила Конрада. Некогда вечно молодой князь, он чах на глазах. И Грета понимала почему: когда истинная природа Софии откроется, единственное, что останется Конраду - собственноручно выбрать пику, на которую будет насажена его голова. По телу Ее Светлости прокатилась дрожь. Как бы ни старалась, повлиять на выбор Его Величества она не могла. Чувство абсолютной беспомощности разрывало сердце. София, ее милое дитя... Неужели Клемент велит казнить ее драгоценную девочку? Нет, не велит, в этом Грета была убеждена. Клемент ван Фриз умен, он запрячет ее драгоценную девочку в самый дальний, в самый темный монастырь, а отвечать за ложь молчания придется им, Грете и Конраду. Конечно, сумей Конрад дожить до этого дня.
— Сколько он выпил вина?
— Много, Ваша Светлость, — вздрогнула фрейлина.
— Что ж, какая хворь одолела нашего благородного князя на этой неделе. Подагра? Что скажешь, Изабель?
— Подагра была на прошлой, Ваша Светлость.
— И то верно. Почечные колики? Ах, мой бедный супруг! Озабоченность благами княжества никого не доведет до добра! Он слишком много трудится! Весь в делах! Весь в делах!
Колье Грета предпочла изумрудное, чуть выше каре декольте ослепительно сиял фантастически крупный топаз.

Уиллама фон Ларсена слуги проводили в тронный зал. Величественный и мрачный, с высокими стрельчатыми окнами он навевал тревогу. Украшений не было. Совсем.
Ждать аудиенции пришлось долго.
Являться по первому зову для княгини - дурной тон.
— Пора, — Ее Светлость подала знак фрейлинам и, в сопровождении гвардии, ступила в зал. Она знала: совсем недавно Его Сиятельство гостили при дворе княгини Аурелии, что ж, пора юноше забыть шелка и золото Аквилеи, пора взглянуть, какой неотразимой мощью обладают эделейские серебро и сталь.
— Право, не ожидала видеть вас так скоро, — лучезарно улыбалась Грета фон Эдель. — Его Светлости не здоровится. Я имею честь говорить от его лица. Должно быть, вы притомились с дороги? Что же вас гнало?
«Достойная восхищения юношеская горячность, - мысленно ответила себе Ее Светлость. - Очаровательно!». Молодой барон напоминал юного Конрада. Нет, не внешностью. Как всякий благородный юноша, он наверняка был дьявольски честолюбив, романтичен и беспробудно упрям.
«И ему, чужестранцу, я отдаю свою старшую дочь». Чтобы спасти, напоминала себе Грета. Чтобы спасти.
Топаз в каре декольте эпатажно сиял.
[AVA]http://sg.uploads.ru/MSEuz.png[/AVA][NIC]Грета фон Эдель[/NIC][STA]Железная леди[/STA][SGN]Ее Светлость[/SGN]

Взгляд Ее Светлости беззастенчиво скользил по лицу молодого барона. Грета не успела толком ознакомиться с послужным списком Его Сиятельства, не знала, какой репутацией он пользовался среди местных, тиверских, барышень; она знала другое: здесь, в Эделейсе, Уиллам фон Ларсен был чужаком; достойной самого пристального внимания диковинкой, такой же удивительной и редкой, как харматанский верблюд или рыжехвостая обезьянка с далеких вечно жарких островов. Диво ли, что каждая фрейлина, последовав примеру Ее Светлости, взяла на себя обязательство хотя бы на мгновение задержать взгляд на его плечах, волосах, скулах и подбородке. Он был высок, статен и ладно скроен. Постановка рук и ног выдавала в нем рыцаря - не смешного плясуна в декоративных латах - отнюдь! -  настоящего, познавшего кровь бойца. Господь в свидетели, - Грета была взволнована, - однажды из него вырастет нечто великолепное! Или нет. К сожалению, во взгляде самого рыцаря легко угадывался обыкновенный человек. И даже хуже. Это был взгляд не мужчины, но мальчика. Неисправимого мечтателя, готового слепо верить до седых волос, что где-то в мире притаилось чудовище, чье истребление прославит его доблесть в веках. Уголки губ Греты дрогнули. Она была права, равно как не ошибался он сам. Такое чудовище действительно было. Имя ему - Ревалон.
«Ах, милый Уиллам! Будь с ним осторожна, моя девочка, - мысленно Ее Светлость обратилась к дочери. - Будь с ним ласкова». Сама Грета прекрасно знала такой вот романтичный типаж. Мужчины-мальчики совершенно не выносили давления, сильная жена превращала их в борова. Повесу, пьяницу, горлопана и хвастуна. Однако абсолютно безропотного в присутствии горячо любимой женщины. А уж влюбить в себя, нисколько не сомневалась Грета, ее милая девочка сумеет любого. Жаль, что на алтарь эволюции молодого барона фон Ларсена возлягут ее молодость и красота.
— Я передам Его Светлости ваши слова, - едва заметно Ее Светлость кивнула. — Как передам свое восхищение вашим благородством и смелостью. Но вы могли пощадить... коня. Вы и ваш отец, Его Сиятельство Эрик фон Ларсен, давно получили наше благословение. Теперь вы обязаны чтить и беречь мою дочь. И, как верно замечено, этот союз весьма ценен для всех нас. А поскольку мы сейчас говорим о судьбе моей дочери, такие низменности как экономика и политика, Ваше Сиятельство, оскорбляют мой слух. Но я вас прощаю. И нисколько не сомневаюсь: вы не думали меня оскорбить. Должно быть, вы голодны. Желаете закусок и вина?
Топаз в каре декольте сиял. Сияли глаза Ее Светлости. И этот блеск был блеском не драгоценности; так сияет металл.
[AVA]http://sg.uploads.ru/MSEuz.png[/AVA][NIC]Грета фон Эдель[/NIC][STA]Железная леди[/STA][SGN]Ее Светлость[/SGN]

Грета невольно задержала дыхание. Казалось, молодой барон прямиком сошел с ломких от времени страниц древних романтических эпосов, правдоподобность происходящего в которых вызывала смех даже у младенца. Бедный, бедный юный Уиллам, если жизнь не превратит его в чудовище, пожалуй, он действительно удостоится пары-иной пасквилей просто потому, что такая наивная простота обязана быть увековеченной. И какая жалость — какая жалость! — что доброта с простотой редко когда находят искренний отклик в сердцах. Увы, доброта с простотой — самые частые герои насмешек. Видит Господь, юный барон действительно полагал, будто Ее Светлость могут заботить судьбы коней! «Милый мой мальчик, единственное животное, чья судьба меня заботит, — это мой муж. А он из тех скотин, которые куда уютнее чувствуют себя в хлеву, но никак не на ристалище», - мысленно улыбнулась Железная леди Грета фон Эдель.
— Великолепный и щедрый дар, Ваше Сиятельство, — ласково произнесла княгиня .— Мой муж бесспорно оценит ваш подарок. А сейчас я распоряжусь приготовить трапезную и велю подать к столу ваше знаменитое вино. Изабель, милая, ступай за Агнеттой. Сообщи о прибытии Его Сиятельства Уиллама фон Ларсена.
С низким поклоном девушка бросилась исполнять приказ госпожи.
Грета молчала. При других обстоятельствах она бы никогда не дала согласия обручить собственную дочь с чужеземцем. О, Господи! Не просто чужеземцем! Полунищим чужеземцем! Сегодня выбора у нее не было. Помимо туманной ценности торговых перспектив, должных удовлетворить высокие чаяния фон Эделей, родство с фон Ларсенами давало Агнетте защиту. Покуда Тиверия не вошла в состав Ревалона, Агнетта оставалась вне юрисдикции Его Величества Клемента III. А к тому времени, когда Тиверия в состав Ревалона все-таки войдет, Грета планировала носить под сердцем наследника. Только рождение сына, понимала она, могло искупить тот грех, который пал на ее семью с проклятием Софии.
— Моя гвардия проводит вас, Ваше Сиятельство.
[AVA]http://sg.uploads.ru/MSEuz.png[/AVA][NIC]Грета фон Эдель[/NIC][STA]Железная леди[/STA][SGN]Ее Светлость[/SGN]

Улыбка у барона была добрая, заботливая и очень-очень подкупающая. Впрочем, у Его Сиятельства она тоже была такой. Князь Конрад был щедр на доброту и деньги и расточал их направо-налево всем нуждающимся. Нуждающиеся, разумеется, принадлежали к слабому полу и Грета фон Эдель к их числу никак не относилась. Обещания были дешевы, легки в обороте и их запас был неисчерпаем. Тем не менее, Агнетта начала сомневаться в том, что фон Ларсен был подделкой. Она приняла подарок и открыла шкатулку - украшение, безусловно, было очень красиво, как и даритель, оно не могло не нравиться. Княжна вздохнула - не от восхищения, хотя стороннему наблюдателю могло показаться именно так, но осознавая, что тропинка назад становилась все уже и уже. Девушка закрыла шкатулку и передала её своей служанке.
Благодарю вас, Ваша Милость, оно восхитительно. Я надеюсь быть достойной чести носить его. 
В этот момент двери напротив них распахнулись и, как и ожидала княжна, наконец появились её родители. Трудно было себе представить более разных людей - строгая, подтянутая Грета и до отвратительного благодушный Конрад, чья наигранная веселость не скрывала следов полуночных возлияний. Агнетту едва не передёрнуло. Неудивительно, что ее младшая сестра выросла в такое чудовище, она была копией князя и в поступках, и в характере. Княжна почтительно присела перед родителями.
- Ваше Сиятельство, дорогой отец, матушка, - Эделейс редко навещали гости, и всё же слава о похождениях ее отца гуляла по всей империи. Агнетта всегда восхищалась тем, с каким непоколебимым спокойствием и достоинством воспринимала все слухи ее мать. Она  же не могла подавить в себе презрение и даже чувство стыда.

Заняв главенствующее место за столом, Его Светлость князь Конрад фон Эдель распорядился подать закуски. Пищу Его Светлость предпочитал простую, нисколько не утруждая себя заботами о репутации, благопристойность которой не в последнюю очередь зависела от изысканности подаваемых к столу блюд. Частенько мучимый похмельными мигренями, на завтрак князь фон Эдель имел обыкновение требовать мяса – мясо требовал непременно жирное, свинину или баранину, щедро пропитанную специями и пряностями, ароматную и нежную, но абсолютно не желательную для человека его привычек и возраста, в результате чего к закату терял всякое настроение и вынужден был искать помощи у пары-другой бутылок отборного тиверского. На утро все повторялось сызнова.
— Хорошо ли добрались, дорогой Уиллам? — участливо спросил князь, чтобы тотчас же прервать себя, добавив: — Не отвечайте, мой драгоценный барон! Согласитесь, любые лишения стоят радости созерцать прекрасный лик моей дражайшей дочери! Вы обратили внимание, как похожи мать и дочь? Не знай я их, счел бы сестрами!
Грета фон Эдель, тактично улыбаясь, отвела взгляд – во взгляде явственно читались презрение и ненависть.
— Мои самые любимые, самые обожаемые в мире женщины. К слову, драгоценный барон, вы ведь не знакомы с Софией, моей младшей дочерью? Или знакомы? Она – будущая Императрица Ревалона. Забавно! Для этой участи готовили Агнетту – вы же знаете? Ох, безусловно, об этом знают все, — махнул рукой Его Светлость князь Конрад фон Эдель.
К столу подали закуски, пахнуло специями.
— Скажу вам по секрету как будущему члену семьи, мой драгоценный барон, Агнетта с пеленок мечтала стать Императрицей. Ха-ха! О, в этом, разумеется, нет ничего смешного! Вся в мать! Вся в мать, моя дражайшая девочка! Росла очень амбициозной – такая волевая, такая смелая, гордая и решительная, она была рождена для правления, но… — пожал плечами Его Светлость, — Господь решил иначе. Господь распорядился завещать ее вам. Вы счастливы, Уиллам? А как, должно быть, благодарен судьбе ваш батюшка, не погрешу против истины, сказав – умнейший, сдается мне, человек! Трудди, будь добра – наполни мой бокал.
Бокал наполнился немедленно.
— Вам, мой драгоценный барон, выпала огромнейшая честь – быть консортом при моей дражайшей дочери. О, это действительно, действительно огромнейшая честь! Между прочим, мы, фон Эдели, единственные живые потомки первых Императоров Ревалонской Империи. В наших жилах течет кровь самого Эдгарда ван Реввена Завоевателя! Подумать только – может статься, наш род древнее вашей страны!
Глаза Его Светлости князя Конрада фон Эделя блестели.
— Ну так как же – вы счастливы, мой драгоценный барон? Говорите искренне, мы ведь одна семья!
[AVA]http://sg.uploads.ru/w0epG.png[/AVA][NIC]Конрад фон Эдель[/NIC][STA]Князь[/STA][SGN]Его Светлость[/SGN]

К столу подали дымящееся, густо пахнущее специями мясо. Из глубокого надреза на блюдо вытекла лужица золотистого жира, Агнетта поджала губы. В этом доме никогда не было семьи. С отъездом Софии из него исчезла и любовь. Пускай лишь любовь матери к младшей дочери, но каким бы чудовищем ни была княжна, каким бы дурным характером ни обладала, она непостижимым образом объединяла их. Каждый из этих троих боялся того, что их тайна вот-вот раскроется, и по своему стремился препятствовать этому. Замужество Софии отняло у них возможность сопротивляться, теперь они могли лишь забиться каждый в свой угол и бояться в одиночестве. И их ненависть друг к другу расцветала все пышнее. Чем хуже становилось князю, тем ниже опускался он, тем больше отвращения вызывал и у жены, и у дочери. По крайней мере, они могли держать себя в руках. Конрад фон Эдель, безусловно, знал об их чувствах и насмехался над обеими, над их попытками сохранить лицо в игре, которую они заведомо проиграли. И все же Агнетта была поражена, с какой легкостью отец готов был вытолкать ее, родную кровь, на всеобщее осмеяние. Она не могла позволить себе удариться в слезы, но жестокость Конрада ощутила почти, как пощечину. Княжна с силой уперла каблук в пол. Князь не унимался. Надо было отдать должное Его Светлости, со знанием дела всадив нож в спину дражайшей дочери, он с не меньшим энтузиазмом принялся освежевывать гостя. К удивлению Агнетты барон выдержал удар.
- Вы слишком лестно отзываетесь о моих способностях, дорогой отец. Как бы я ни старалась, сравниться с Ее Светлостью матушкой у меня не получится. Ведь я лишь наполовину ее кровь, - княжна улыбнулась отцу как можно более искренне, - И к чему говорить о консортстве? Я молю Создателя, что он подарит Вам наследника, который сможет предотвратить пресечение нашей благородной линии.
Она не проиграла, нет. В конце концов, у тиверского короля пока что не было сыновей, фон Ларсены же были его ближайшими соратниками. Пускай титул Его Величества очень скоро может поблекнуть до Его Светлости, она имеет шанс стать правительницей сразу двух княжеств.
- Я хотела просить вас, дорогой отец, позволить мне посетить Тиверию до бракосочетания? Я хочу узнать ее народ, увидеть двор Танаквиса и его знать, и дать им возможность узнать меня. Я не хочу быть чужой на своей новой родине, - Агнетта почтительно склонила голову. Бежать, бросить их на произвол судьбы, позволить Конраду утопнуть в своем отчаянии в одиночестве, оставить мать, что не смогла помочь ей, когда Агнетта нуждалась в ней и вернуться за своим наследством, когда придет время.