Утро 5 января было тяжелым для Джона Лайта. Тяжелым потому, что накануне он напился в стельку вместе с наемником, который собирался стать его помощником. Утро на самом деле уже не было утром, а потихоньку переходило в день. Очередной день пути в никуда, пути среди холода и льда, нечисти и врагов, что могли взяться совершенно ни откуда. От войны бежали многие и далеко не все из них промышляли трудом честным.
Лайт проснулся один. Ни жена ни дети не стали будить его утром, и потому ощущение стыда, что он испытал за вчерашнее свое действие, только усилилось. Этой ночью он потерял бдительность и поставил своих под угрозу. Случись что - не спасла бы гвардия, не спасли бы наемники. Никто и никогда не спасет тебя, если ты сам не сделаешь этого, никто и никогда не сделает за тебя то, что должен сделать ты сам. Иногда Джон был плохим мужем и отцом, как сегодняшней ночью. И никакие оправдания тяжести предыдущего дня не были существенны. Саманта прощала ему все, иногда глядя укоризненно, и от этого было еще хуже. Потому сам себя он не всегда мог простить.
Тяжелое утро сменилось вполне сносным днем. Во время вынужденного простоя кузнецу все таки удалось более менее залатать погорелую  телегу, нарубить дров, помочь некоторым попутчикам. А в ночи к колонне примкнули беженцы Аквилеи. И все это было даже не апофеозом войны, потому что боевые действия шли не здесь, то была лишь часть общей картины сути вещей, наиболее очевидными последствиями деяний тех, кто переставляет фишки на нарисованной карте. Те, что управляют всеми происходящими событиями - никогда не утруждают себя реальной картиной жизни обычных людей, чью нормальную жизнь прерывает война. Никому из тех, кто понимал зачем Ревалон и Харматан воюют - не было никого дела до той толпы беженцев, до той старухи, что надрывно кричала еще прошлым утром, а потом кочергой сбила дракона, до того маленького пацана Стефана, которого больше не существующая мать раньше звала Степкой. Пацана, который собирался убивать взрослых за своих братьев, которых не знамо кто послал этих самых взрослых убивать, или отвлекать до неестественности циничным образом.
Переставляя фигуры на доске, эти самые те - вряд ли отводили этим людям роль хотя бы пешек. Если вникнуть, то королям и императорам они тоже вряд ли отводили роли принимающих решения по собственной обдуманной воле. Да только как бы ни было, до этих - Лайту не было никакого дела. Ни от кого не зависимо он и его семья должны были жить по возможности долго, и по возможности счастливо. И все было в его руках. Потому что ничему такому внешнему он сдаваться не собирался.
Беженцы прибывали всю ночь, кузнец наблюдал за ними сидя в седле. Время расслабления кончилось еще дома, вчерашних ошибок ночи повторять не следовало. Дышать перегаром на собственных детей не стоило. Дернул меч из ножен, проверяя не примерз ли. Не примерз.

Отредактировано Джон Лайт (2015-03-05 20:14:22)

Морин никогда еще не приходилось видеть так много испуганных, грязных, вздрагивающих от любого шороха, кричащих и ругающихся друг с другом людей. Куда бы девушка ни взглянула, она обязательно натыкалась на кого-нибудь, будь то беженцы или гвардейцы, или просто вооруженный люд, те самые, которые спят и видят, как бы насадить нечисть на вилы да поджечь ее, или позвать мага. Второй вариант, конечно, встречается чаще, но кто знает, вдруг люди, уставшие от длительного перехода, захотят самолично избавить себя от опасной спутницы, выпустить пар, так сказать. Разумеется, чувствовать себя в безопасности в такой напряженной обстановке Морин не могла, ей было, откровенно говоря, страшно. Она боялась и за собственную шкуру, на долю которой за последние месяцы пришлось немало испытаний, и за Нариила. Одна лишь мысль, что инкуб потеряется где-то в этой толпе или умрет, приводила девушку в ужас, а потому она всегда была рядом с ним, не отходила ни на минуту.
Они старались держаться немного в стороне от общего потока людей, но это ничуть не успокаивало трусливую вампирицу. Она то и дело вздрагивала от голосов, раздававшихся за ее спиной, почти не спала и подозревала абсолютно каждого, кроме Нариила, конечно же. В общем, Морин отлично вписалась в толпу беженцев - такая же дерганная, испуганная и готовая бежать от врагов, расталкивая всех на своем пути и совершенно не заботясь, что может навредить женщинам и детям.
Сейчас она спала, но, к сожалению, безмятежностью ее сон даже не пах, теперь приходилось всегда быть начеку, прислушиваться к окружающим людям, отмечать настроение толпы. Голос Нариила разбудил вампирицу сразу же, но отвечать она не спешила, хотелось просто немного полежать, продлевая минуты отдыха и приводя мысли в порядок. Есть уже хотелось, но не так сильно, чтобы просить об этом, а потому Морин решила отложить трапезу до лучших времен.
- Только-только проснулась, - проговорила девушка, медленно поднимаясь и принимая сидячее положение. Убрав несколько упавших на лицо прядей за ухо, Крейн посмотрела на Нариила. - Нам долго еще идти с ними? - Шепотом спросила Морин, желая как можно скорее покинуть столь "приятную" компанию из нескольких сотен, а то и тысяч (хотя вампирице кажется, что их целый миллион) людей.

Много часов сна после хорошего вечера и бодрый подъёооо... Отставить!
- Уф... - всё, что вырвалось из Ларгре, когда он попытался подняться. Нет, причиной был не столько бодун, который был, а нежелание мышц напрягаться, что отзывалось неприятной резкой болью. Некомфортно, но жить можно, а при желании можно и в бой вступить. Что же, видимо, вчера он слишком резво махал мечом после долгого перерыва. Охо-хооо, подъём, рать, пора доспехи надевать.
Выползание из-под всяческих шкур заняло некоторое время. Ларгре обратил внимание и на то, что поверх шкур лежала его стёганка. То ли он её притащил, то ли кто заботливый укрыл, пёс его помнит. Доспехи лежали там же, где он их и оставлял, меч висел на поясе, ботинки на себе, боевой скакун стоит почти на том же самом месте и, видимо, хочет что-нибудь съесть, а вокруг лишь грязь. Отлично, можно и заняться делами. Первым делом снять с себя всё чужое и нынче не нужное, что вчера было любезно изъято в целях уплаты долга. Отдаст одежду Джону, пусть везёт в телеге. Вторым делом было надеть все доспехи обратно, что заняло уже больше времени. Третьим можно было уже окончательно проснуться, найдя чем умыться и, конечно же, утолить жажду, а то в горле пересохло ужасно. Джон был где-то в другом месте, наверно, чинил телегу, что-то он вчера по этому поводу говорил. Так, что-то он запамятовал... Да, верно, накормить безымянного скакуна. Чем? Может, у кого есть немного лишнего фуража, а то, судя по звону в мешочке, у Ларгре есть немного нелишних монет, с которыми придётся расстаться. Искать доброго самаритянина с фуражом пришлось довольно долго, а торговаться пришлось с применением всех доступных аргументов, включая "я тебя, падаль, охраняю, жизнь за тебя готов отдать, а ты мне скидку не хочешь сделать?" и потрясанием латным кулаком у лица доброго самаритянина. В конце концов, добрый самаритянин согласился на скидку, но обещал пожаловаться гвардии. Пусть, они не обратят на это особого внимания, ведь деньги наёмник заплатил. Почти все оставшиеся. Зато боевой скакун наелся нормально, кабыздох лошадиный.
Удовлетворив все свои, и немного не свои, хотелки и окончательно проснувшись, он отправился на разведку вперёд, так как Джона в этот день было не выловить: то там он нужен, то сям нужен, то себе нужен. Пропал Ларгре до самого следующего утра, зато теперь знал некоторые слухи, которыми полнилась колонна, да и сам постарался пустить парочку, что удалось. В частности, все говорили о драконе, слухи быстро расходились. Те, кто не видел, говорили о массовом помешательстве, кто-то говорил о каре Божьей, кто о том, что это знак чего-то там... В общем, попадались разной степени суеверности самаритяне. В обществе своих братьев-наёмников Ларгре особо задержался подольше: немного поболтали о жизни трудной и опасной, почти как в этой гвардии, только гораздо вольнее, о радостях жизни, о звоне монет и прочих вещах, а также Ларгре у них переночевал. К солдатам, если попадались, он даже не подходил. Ну их к монахам.
Утром, первым делом, наёмник нашёл Джона. Потому что вокруг него была такая вот зона комфортной жизни, да и человек знакомый, хороший, нареканий не вызывает.
- Здарова, - поприветствовал он своего товарища. - Люди всякие интересности рассказывают. Конечно, не о нас с тобой, а о "доблестной" гвардии, что обидно. Не хочешь пустить пару слухов? Почва благодатная, да ещё новый народ пришёл.

Отредактировано Ларгре Шанаро (2015-03-27 12:52:19)

Ночь была холодной и многолюдной, слишком активной. Многие бежали от войны, Лайт угрюмо наблюдал за происходящим из своего седла. Костер давно потух, утром его предстояло разжечь. Кузнец думал о будущем, что будет когда прибудут в Гадару, что и как он будет делать, что бы обустроиться, либо отправится дальше в путь. Будущее слишком не определено. Впрочем, как и всегда.
В той стороне, где держали пленников, что то происходило. В ту палатку часто входили и выходили из нее, Лайт к ней не приближался. Один из гвардейцев сообщил о скором подъеме, Лайт кивнул и решил еще некоторое время помедлить с костром. Нужно было приготовить завтрак, жену он будить не хотел. Этим утром он должен был сделать это сам.
От грустных мыслей о семье и мире его отвлек наемник.
- И тебе здравствовать, - ответил Джон, кивнув. - Не знаю насчет слухов, но зато знаю о том, как ты кормил свою лошадь. - Джон подъехал ближе, вытащил из кошеля на поясе пару монет, протянул их Ларгре. - Я доплатил за тебя. Имей в виду, ты работаешь на меня, а значит ты и твой конь едят вместе со мной. Фураж - вон там, - Джон показал рукой в конец своей второй телеги, - тебе нужно было лишь найти меня.
Джон спешился, вытащил кресало, протянул наемнику,
- Лучше помоги развести костер, завтрак надо готовить, скоро выступаем, гвардеец сказал. Так что за слухи ? Нам не помешает реклама, тут верно.

Лошадь... Да... Кому-то чем-то пригрозил, а тут уже обижаться вздумали? Челядью захотел стать, значится? Ларгре устало выдохнул и постарался угомонить в себе желание пойти и таки дать тому самаритянину, уже не доброму, в зубы. Джон просил не портить репутацию, значит, портить её не будем. Ничего, привыкнется. Запихнуть свою гордость куда подальше и всё.
- Не сам ли ты пошёл ему доплачивать? Вроде, я никому не говорил, что я на тебя работаю. А найти тебя было весьма затруднительно, ты ведь работал, - попытался оправдаться наёмник и пожал плечами. - Деньги оставь себе, я не дитё маленькое. И я тебе их ещё верну.
Приняв к сведению, что фураж лошади Джона является фуражом его лошади, наёмник почувствовал некоторое облегчение. Жрать в два рта, тем более, если второй рот лошадинный, гораздо тяжелее, чем один, а по карману бьёт сильно. Теперь хотя бы одной проблемой меньше.
Также спешившись, наёмник взял кресало у Джона и принялся помогать ему, чувствуя, как восстанавливается его гордость. Джон слишком хорошо обеспечивает его, решает его проблемы, ничего не требует взамен и прочее. Это слишком непривычно. Что ещё хуже, так это то, что страдает гордость Ларгре. Он никогда не был ни у кого на иждивении. Зато он утешался мыслью, что всё Джону, и его семье в том числе, он всё вернёт. Безопасностью в первую очередь, а потом уже помощью Джону по кузне. Нет, сейчас ещё он их не защищает так, как это будет после прибытия в место назначения, сейчас он просто обязался быть рядом и помогать. Это взаимная помощь, считай, сожительство в это трудное время, но не работа. По-крайней мере, так себе это представлял Ларгре.
Информация о том, что колонна скоро продолжит путь, на Ларгре никак не отразилась. Выступает и ладно.
- Слухи... Слухи разные. Даже такие, какие и говорить нельзя: нечисть пришла на землю Ревалона и это кара, ниспосланная Всеединым. Прогневался он и всё такое. Говорят, это связано с чем-то, что во дворце произошло. Или с дворцом. В общем, что-то там рядом с Императором произошло и это тоже связано с тем, что недавно было. Как уже говорил, гвардию любят: наперебой рассказывают как гвардейцы с драконом расправлялись. То порубят его, то в глаз стрелой попадут, то сетью поймают. Пришлось сказать, что простые парни, вроде нас с тобой, имена я благоразумно не называл, а то мало ли, во время всего этого сдерживали толпы варваров, причём не хуже самой гвардии. Когда я говорю "толпы", то это действительно "толпы". Описывал как нашествие саранчи и каждый несколько десятков перебил. И мы это нашествие остановили. Нет, конечно с драконом не сравнить, но слушок хорошо пошёл, тем более, что другие наёмники, в этом участвовашие, да и не только они, решили, как ты говоришь, на этом рекламу сделать.

Каша варилась себе в котелке и Джон изредка ее помешивал, рассвет еще не наступал. Саманта должна была крепко спать вместе с детьми, и вроде бы ничего постороннего со стороны их телеги не слышалось. Пусть спят до рассвета. Ларгре не давал Джону свалиться в сон, и это было ценно. Часто ему не хватало напарника и друга, который мог бы поддержать и быть собеседником, с кем можно было бы стоять плечом к плечу в бою и работе. Так что во многом Джон был доволен, что его путь пересекся с человеком, которому по пути, хотя бы частично. Особых надежд как на работника и друга он на Ларгре не возлагал, но в любом случае - он был благодарен и обязан этому наемнику, и будущее ни разу не предопределено.
Тем временем подошел гвардеец и попросил помощи. Лайт повесил половник и обернулся к подошедшему. Две половины меча лежали у него в тряпице. Кузнец взял обе части,  оценил место излома, вес и качество стали на глаз. Хмыкнул. Неплохой был меч, но с изъяном при ковке. Тем более подаренный отцом, наверняка много значил для обладателя. Семейная ценность. Воин точно гордился этим наследным мечом, и потеря оружия была потерей значительной.
- Отчего ж не подсобить, сделаем. 64 пфенинга, и это со скидкой для Гвардии. В обычное время стоило бы больше. Прилагается гарантия. После ремонта он сможет сломаться где угодно, но только не в месте сростки. Это конечно касается обычного боя, без учета магического воздействия. На что способны маги - я судить не возьмусь и не смогу ничего гарантировать.
Джон произнес стандартную фразу и оглянулся на своего помощника.
- Разводи огонь в горне, Ларгре.
Разводить огонь у наемника получалось прекрасно, в другой же деятельности кузнечной у Джона еще будет возможность его испытать, вот хоть бы прямо сейчас.
Переносной разборный горн успел уже остыть на морозе с последней своей эксплуатации днем. Джон так и не стал его убирать обратно в телегу, предвидя возможность работы во время вынужденной остановки.
- Если хочешь, воин, посиди у костра пока дело идет. Часа через два управимся. Если есть другие дела  - приходи к рассвету, все будет готово.
Лайт принялся доставать из под полога телеги инструмент и заготовленный древесный уголь. Он еще не услышал ответа от воина, реакцию на заявленную цену. Ответа ждал не прерывая подготовки.

Отредактировано Джон Лайт (2015-04-08 23:13:07)

До этого момента Морин особо и не задумывалась, зачем именно они привязались к целой толпе людей и идут за ними. Она лишь знала, что в городе очень опасно оставаться нечисти и нужно уходить. Девушка просто шла за Нариилом, имея какие-то смутные представления о будущем и не менее смутные мечты всё о том же будущем. Выслушав мужчину, Морин кивнула. Ей были понятны его желания и стремления, она теперь была даже готова потерпеть общество немытых людей, от которых несло похлеще любой выгребной ямы, ради восстановления бизнеса Нариила, процветание которого сулило приятное существование и самой Крейн.
Окинув ближайших людей взглядом, Морин приметила несколько женщин и подумала, что они отлично подойдут на роль жриц любви, как их называет инкуб. Впрочем, докучать своим непрофессиональным мнением девушка не стала, в вопросе борделей она полностью доверяла Нариилу. Вместо этого она с удовольствием уединилась с ним в лесу, прижимаясь к мужчине, наслаждаясь каждой каплей его крови и чувствуя, как тело наполняется энергией и теплом. Морин очень любила моменты столь своеобразной близости с инкубом, а потому отошла от него нехотя. Она просто понимала, что в любой момент кто-нибудь может пожаловать к ним, а значит нужно скорее избавиться от крови на губах и зубах. Не нравилось это вампирице, ой как не нравилось, она ненавидела спешить, но увы, обстоятельства были против Крейн. Приходилось приспосабливаться, чтобы выжить.
- Даже рот открыть не успела, а уже пора заканчивать, - вздохнула вампирица, коснувшись губами щеки Нариила и улыбнувшись. Закончив с приятными ласками, Морин развернулась на пятках и отправилась за мужчиной назад, к толпе людей, которые скоро должны подняться на ноги, чтобы продолжать нелегкий путь. И шуметь. Пожалуй, создавать невероятный шум им удавалось в сотни раз лучше движения вперед, к безопасности. Крейн грела мысль, что в ближайшем городе они наконец оставят несчастных и пойдут своей дорогой.
На выходе из леса пришлось столкнуться с очередным пьяницей. Для вампирицы такие субъекты были вполне привычны, даже его слова ее не удивляли, она же почти всю жизнь ходит из деревни в деревню, а там таких кадров прилично. Однако это не помешало ей разозлиться, Морин нахмурилась.
- И ты хочешь, чтобы я приветливо улыбалась вот таким? Завоевывала его сердце и находила общий язык? - Прошептала Крейн, повернувшись к Нариилу. Девушка с удовольствием закончила бы столь "приятное" свидание с мужиком силой, ей было не сложно сдаваить его шею или вывернуть руку, припугнув, однако вот незадача, - вокруг полно людей, где-то поблизости арий, а скрыться и переждать бурю нечисти негде. Пришлось поумерить свой пыл и ограничиться ледяным взглядом, полным отвращения. На крайний случай Крейн оставила гипноз, которым пользовалась не так часто.
- Какое выгодное предложение, - с сарказмом произнесла Морин, отходя в сторону и не позволяя дотронуться до себя. - Но юнцов я люблю больше, а потому и останусь с женихом, - сказала девушка, не сводя серьезного взгляда с нетрезвого мужчины. Вампирица очень надеялась, что рассудок этот пьяница еще не пропил, а значит отстанет от девушки и "юнца".