Что может быть хуже, чем ранний подъём? Ранний подъем, когда ты поздно лёг. Очень поздно лёг, а, если быть точным, практически и не ложился, и лучше бы этого вообще не делал. День рождения Императора, и многодневные празднества, связанные с этим – повод расслабиться даже для людей такого рода деятельности, как Николас. Тем более, что сюда он был приглашён как частное лицо, как гость, и пользовался этим незапланированным отпуском во всю. Редко выпадала возможность безнаказанно расслабиться, зная, что не придётся внутри всё равно оставаться напряжённым, а за напускным весельем чётко контролировать каждое слово и действие. И, хотя, здесь у него тоже было несколько небольших, но весомых дел, в целом, это больше походило на отдых, а не командирование по делам. Тем более, что основная масса его заданий заключалась в том, чтобы присутствовать лично на всяческих салонах, собраниях, и прочих светских раутах, и выслушивать и произносить тосты во славу здоровья и величия Императора.
К тому же, здесь, в Аверне, было немало его товарищей из академии, которые устроились, или которых устроили, по разным ведомствам, и которые каждый раз были счастливы вспомнить студенческие годы.
За этим и прошёл вечер, сначала в компании товарищей, а затем в обществе пухленькой, не слишком далёкой, но заразительно смеющейся и задорной Мариулы, с которой было легко, всегда приятно и никогда – сложно.
Легли они поздно, а точнее, рано, и планировали спать до обеда, самое малое.

Поэтому сейчас, в отвратительно холодное и сырое предрассветное время, настроение Николаса было таким же мрачным. С похмелья гудела голова, от невыносимого желания спать пекло глаза, во рту было сухо, как в пустыне. И ни единой мысли, зачем его могли вызвать в такую рань в министериал, да ещё и к самому Рейнеке.
Впрочем, профессиональная привычка брала своё, и, не смотря на поганое состояние, он успел проснуться, собрать все мысли в кучу, и прокрутить как минимум три варианта развития событий, в одном из которых ему прилюдно отрубали голову, пока слуга помогал ему одеться и привести себя в порядок.
Поэтому сейчас он входил в кабинет главы разведки бледный, помятый, но уже относительно бодрый и собранный. Хотя лёгкий флёр вчерашнего хмеля скрыть было сложно.
- Доброе утро, господин Рейнеке, - сухо щёлкнул он каблуками сапог, вытягиваясь перед главой. Больше ничего говорить не стал, если его вызвали до рассвета среди празднества, значит, повод был, и всё скажут вне зависимости от его желания или вопросов.

Слова Рейнеке ни малейшего укола совести у Николаса не вызвали. Да и вряд ли сам министр рассчитывал на то, что молодой служащий в неделю празднеств, в свободное от службы время, когда весь народ попроще лежал или в стельку пьяный, или был близок к этому состоянию, будет читать философский трактат по ночам, ожидая, когда его вызовут. Нет же. А на нет и суда нет. Скорее, обязательная нотация старшего по званию, без которой не обойтись.
И не начать серьёзного разговора. А именно за этим его сюда и вызвали.
По приглашению Рейнеке он сел в кресло, ожидаемо неудобное и жесткое. На что и рассчитано, в таком не расслабишься, зато информация доходит быстрее.
В первой части разговора не было ничего необычного, этого не знали разве что дети. Мир с Харматаном был настолько шатким, что его приходилось удерживать немалыми усилиями, и, с недавних пор, это стало делать всё сложнее. Такое событие, как день рождения императора не могло не вызвать живейшего интереса со стороны воинственных соседей, вся армия была в состоянии готовности. Но такое было каждый год, и в этом не было ничего слишком удивительного.
Удивительное было дальше, и Николас даже позволил себе отразить это удивление на лице, не скрывая своих эмоций. Старый лис Рейнеке намеренно, в этом Атьерби был уверен, не сказал практически ничего, от чего можно было бы оттолкнуться, и ждал его реакции. То ли,чтобы проверить его в очередной раз, то ли подтвердить какие-то свои догадки.
О Рейнеке ходило много слухов, в частности – о его возрасте. Кто-то давал больше, кто-то давал меньше, кто-то говорил о том, что министр помнит ещё прадеда Императора, и всё ещё жив только благодаря своему колдовству и юным девственницам. Кои переставали ими быть после его с ними свидания. Всё это были слухи, частью смешные, частью нелепые, и из них Николас поддерживал только одно – он был невероятно умён и хитёр, и просто так ничего не говорил. И если он сказал, что его присутствие в Любошах необходимо, более того, прибудет туда сам, значит, это действительно более чем важно.
- Я должен ещё что-то знать? – если он должен получить ещё какие-то сведения, ему в любом случае скажут. Не здесь, так в секретариате, куда он придёт за бумагами.
- Насколько я знаю, несколько шпионов было поймано именно в Аверне, и сейчас они  находятся в темнице его Императорского величества, - почему его отправляют в богами забытую деревню, до сих пор оставалось непонятным, а Рейнеке молчал.- Что-то ещё о Любошах? – название он запомнил сразу же, но оно ничего не говорило. Таких деревень были сотни, похожих друг на друга, как две кучи навоза, и объединённые одним эпитетом – грязные и вонючие. И все проблемы в них, обычно, заключались в том, что крестьяне не могли поделить корову или межу, но даже с этим разбирался староста, на крайний случай – управляющий. Но посылать туда дипломата, королевского посланника, сорвав его с постели среди ночи? Тут пахло чем-то совершенно другим, скорее, чьей-то встречей, скрытой ото всех в убогой деревне, где никто ничего не узнает и не услышит. А если услышит, не поймёт. И тогда его миссия вполне понятна. Вот только кто, учитывая, что его не должны знать в лицо.

Отредактировано Николас (2012-03-29 14:10:49)

Кабинет Рейнеке

Рейнеке-Лис молчал.
В годы далекой молодости, когда деревья были выше, реки чище, а девки выходили замуж нетронутыми, люди жили по принципу – «бей – уворачивайся», «упал – поднимайся», «сдох – так с честью». Даже политика – эта курва наикурвейшая, и та была… какой-то интеллигентной. Монархи друг друга резали, монархи друг друга вешали, монархи монаршинь – насиловали, - светская этика, вековая конвенанция, все в рамках традиции. Сила. Простая, первобытная, грубая. В ней нет ничего пошлого, в ней нет ничего мерзкого. Пасть от руки достойного – тоже своего рода достоинство. Благородное завершение благородно начатого. Сегодня народ опаскудился. Монархи – да простит Его Императорское Величество – ожирели, умом завшивили; привыкли работать «посредством», разучились работать «методом».
Интриги. Кулуарные, закулисные. Травить дальнего, чтобы насолить ближнему. Без фантазии, без выдумки. «Опаскудились, все опаскуделись…».
- Любоши? – наконец заговорил Рейнеке. – Понимаешь, сынок, у нас тут не крохоборы со шпиками, у нас тут, сынок, Большая прямо-таки Огроменная Политика. Сейчас расслабься. Не дергайся. Некоторые вещи лучше один раз увидеть, чем сто раз… да ну его!
Зеленые глаза Рейнеке встретились с серыми. Взгляд – тяжелый, как ранение, проникающий – гипнотизировал.
- Эту картину мне принес один из моих агентов, - голос ария, приглушенный, хриплый, пронизывал. – Полагаю, ты уже догадался. Агент был женщиной. Не беспокойся, эта картина – из прошлого. Трехдневной давности. Смотри и запоминай. Я вижу то, что и ты. Наслаждаемся.
«… женщина вытирала руки – свои собственные, в то же время и Николаса, и Рейнеке – тряпкой. Тряпка, почернелая от крови, грязная, воняла до ужаса. Воняла слизью – гнилыми внутренностями. Воняли и руки женщины.
- Я провела вскрытие, - голос – мелодичный, принадлежал женщине, в то же время и Николасу, и Рейнеке. – В полевых условиях. Результатам можно не верить, так и так они хреновые. Это…
На земле валялась тварь – здоровая, размером с буйвола, с тонкими, гибкими лапами, антропоморфная, человекообразная; без глаз, с ощеренной пастью и языком, длинным, гнило-розовым; истекающим густой слюной на землю, черную, комковатую.
- Я понятия не имею, как оно называется. Хреновина напала неожиданно. Если бы не моя реакция… не разговаривать нам с вами впредь, господин Рейнеке… Ох, простите! Забыла! Вы же не терпите лирики! Извините дуру грешную! Короче, пришлось попотеть. Я не встречала прежде подобных особей. В принципе, скажете вы, ничего необычного. Твари всех мастей, названные и безымянные, есть привычное следствие нашей с вами… профессиональной деятельности. И вы ошибетесь, господин Рейнеке. Не далее, как давеча, я слышала новость преинтереснейшую – в нашу с вами любимую деревню Любоши захаживали архонты. Или архонт. Судить не берусь. Слухи, сами понимаете. Это не все. Самое любопытное, поговаривают, архонтов (или архонта) видели в компании нам известных подозрительных личностей. Харматанцев. Ничего необычного, скажете вы, архонты – народ безнравственный, падок до монет любой чеканки любой государственности… И опять ошибетесь. В ночь после упомянутого свидания крестьяне узрели в небе «молнии диавольские» и другую, сообразную мифистики херомантию. На утро появились наши – теперь тоже общие – знакомые. Вот эти безглазые сучьи потрохи.
Аккуратная ножка в высоком сапожке пнула распотрошенное чудище.
- Совпадение? Как ли! Сами знаете, почтенный господин Рейнеке, харматанцы давно свихнулись на мысли о…».
Видение кончилось. Рейнеке сморгнул. Сморгнуть стоило и Николасу. Оба вернулись в действительность.
- Теперь понимаешь, сынок, почему я позвал именно тебя? Почему именно тебе велю ехать в Любоши? Архонты. Я не могу отправить кого-то из ариев. Моих людей они почувствуют – провал миссии. Но ты – благородный виконт-дипломат с разномастными дарованиями подозрений не вызовешь. Ты – благородный виконт-дипломат, прошедший должную подготовку и верный Империи, можешь сделать многое. В частности: собирать слухи. Для конкретики – у тебя есть меч. Справишься.
Рейнеке вздохнул.
- И дабы между нами не осталось мистерии, добавлю – харматанцы, очевидно, не ровно дышат к нашим архонтам, местным - ревалонским. Уж не знаю, что их там связывает… вот ты и выяснишь.
«А еще, поговаривают, - добавил про себя Рейнеке. – Харматанцы научились немыслимому – архонтской магией рвать материю пространства и времени. Впрочем, тебе, Николас, этого знать не положено. Имажинация то. Глупости».
- Вопросы? Уточнения?

Отредактировано Асвальд Рейнеке (2012-03-29 22:38:20)

Деревня "Любоши", постоялый двор.

Никогда не страдавшую «морской болезнью» Наурини укачало в повозке: ткани – или что там вез этот купец – были мягки, теплы, и эльфийка настолько пригрелась, что едва проснулась, когда лошади остановились. Сонно поежившись, нехотя поднявшись, девушка проверила наличие лука, колчана и стрел в нем, кошеля с серебром и мелкими монетами на поясе. Все было, и было целым. Кошель отправив на пояс, а колчан и лук за спину, наемница выскользнула из недр повозки, легко спрыгнула на твердую, утоптанную копытами тысяч (а то и боле) лошадей землю. В нос тут же ударили не самые приятные запахи человеческого селения, так что эльфийке пришлось закрыть нос пальцами, ожидая, пока нанявший ее окончит восхваления, благодарности и отсчет серебра, которое задолжал ей. Надо было стребовать золотой, но Наурини устала и хотела избавиться от назойливого купца, коего интересовал пути в Сирион. Вот еще, станет она какому-то человечишке о своем доме трепаться! Посему с ним в разговорах девушка молчала, а ныне, получив свою плату, и вовсе не попрощалась, а тут же отправилась спрашивать про жилище.
В последнее время работенки привалило: люди норовились кататься из города в город, встревожено вещать о каком-то гулянии по всей стране, напиваться и приставать к ней, как к человеческой женщине. Наурини старательно избегала крупных городов, больших заказов и хороших плат, ибо весь этот ажиотаж вызывал у нее беспокойство. Так звери нервничают пред неминуемой бедой, поэтому для девушки это путешествие в некую деревушку оказалось равносильно подарку судьбы, на которое она согласилась, даже не глядя на откровенно заниженную плату. Ведь для нее главное спанье, еда и питье, а на это денег всегда хватало.
На постоялом привечала ее тучная женщина в ярких одеждах. Эльфийка давно привыкла к странным пристрастиям людей к тряпкам, потому как сама была в неизменной легкой броне, что выглядела темным кожаным жилетом на темно-зеленую рубашку, да «двойными» штанами из той же темной кожи. Еще были перчатки без пальцев до середины локтя и добротные ботинки на толстой подошве, но это больше по работе требовалось, да и ходить в этом всем удобно. Да и волосы ее были забраны в высокий хвост, посему уши были сокрыты от оглядывающих ее вскользь, но кончики торчали, и внимательный мог их приметить.
- Здрасте, пани. Чего хотим?
- Комнату, одну, на три ночи и дня, - спокойно говорила эльфийка, оглядываясь по сторонам. Вроде народу немного, но что-то будто в воздухе висело, заставляя ее нервно подергивать пальцами, словно само тело тревожилось и раздумывало: а не вытащить ли лук или нож сорвать с пояса?
- Есть одна, завалящая… - и женщина что-то говорила, но эльфийка не слушала: сняла кошель, развязала, нырнула рукой, вытащила пару серебряных. По заткнувшейся хозяйке стало понятно, что этого хватит и, пожалуй, много. Но не обратила внимания на нескольких «ожидавших», что с интересом наблюдали за операцией эльфийки с ее кошелем.
- Хватит? – напряженный голос наемницы не терял мелодичности, но на равнодушном лице скользнуло недовольство.

Вдох-Выдох. Ещё раз вдох и ещё раз выдох.
Ох как не любил инкуб своего сравнения с полом без сомнения прекрасным, но всё же противоположным по сути. Пальцы сильнее сжали кружку с недопитым пивом, в то время как сам Хаэль старался отвлечься на слова второго, более-менее разумного, мужичка.
- Отсыпается? Так в чём проблема. Против сонной твари знаешь сколько воителей найдётся? Тьма. Со спящими-то все воевать горазды..
Подошедшая девушка поставила на стол “заранее оплаченное” вино. Настроение чуть улучшилось, смелости прибавилось.
- А что до ариев, тут не соглашусь. Сомневаюсь, что они захотят в колодце пачкаться. Сидят в своих башнях, посохи тряпочками протирают..
- Награда какая? Горячая благодарность преданных поклонников или поцелуй местного девственника?
Инкуб перевёл глаза на говорившего. Вернее говорившую. Взгляд задержал, оценивая вероятность того, что женщина действительно может что-то сделать, а не только бравирует. Под “сделать” подразумевалось не просто красиво вопить на заднем фоне, аккомпанируя звукам пережёвывания очередной жертвы. Невдалеке ещё одна девушка потрёпанно уставшей внешности договаривалась с хозяйкой о цене комнаты. Судя по обрывкам разговора, бартер “деньги-кровать” прошёл явно не в пользу клиента. На краю сознания мелькнула мысль, что если комнатка всё же окажется не по нраву, то можно будет попытаться утянуть в свою..
Спереди что-то плюхнулось и заговорило. Хаэль, в общем-то привыкший к вниманию, внутренне улыбнулся. Кстати о внимании – некоторые неосторожно брошенные фразы всё же не следует оставлять без оного.
Резкий взмах рукой, всё ещё сжимавшей кружку, и недопитое пиво красивой жёлтой волной окатило Янека.
- Это пиво никуда не годится как минимум из-за наличия в нём посторонних объектов!  – инкуб обернулся, осмотрев дело рук своих – а, это ты…Прошу прощения, я перепутал тебя с девкой.
Удовлетворив самолюбие и сменив холодный тон на более мягкий, парень целиком повернулся к своему новоявленному соседу по столу.
- Теперь я в вашем распоряжении.  Нет, не занято, буду рад компании. Приятно увидеть просвещённое лицо среди заросших оборотней местного социума. Проездом тут?
Благодарная всем своим Богам муха отдыхала после неминуемой смерти на макушке Мальтвиля.

Отредактировано Хаэль (2012-03-30 20:39:21)

"Под хвостом навки"

Говорили. О чудищах. Монстрятине. Клыкастых, языкастых, до баб охочих и подолы слизывающих.
Айкен навострил уши : хочешь стать известным сказителем - слушай деревенские байки. Пусть в них будет всего капля правды на бочку лжи - народ оценить, поймет, воздаст.
Впрочем, несмотря на обширные знания в географии, истории и уже какой-никакой опыт в фольклорном творчестве, в вопросах чудищ, монстров и прочих гадостях Дрозд был далеко не дока.
Зато знатоком в этом, как могло показаться, была странная девушка. Чем же она странная? Ну, тем, что не побоялась двух дюжих мужиков, говорила нагло, броско и весомо. Видимо, имела внушительный на то аргумент.
Покуда краля далеко не отошла, Айкен прихватил девушку за подол (о, несчастные подолы краль. Куда не глянь - такая рвань!) и попросил о завтраке из тарелки пшенной каши, паре варенных яиц (про запас) и кружке молока. Краля, девушка которую Айкен пощупал (и что должное отметить - с ответной реакцией со стороны дамы) еще в первый вечер, лишь улыбнулась и поспешила исполнять прихоть барда. Последний же все пытался вспомнить, как же её имя.
Белокурый сосед был прелестной души человек. Только вот...странный. Бард с трудом сдержался, дабы не охнуть, когда якобы поганое пиво было выплеснуто в одного из говоривших ранее.
Но пришлось взять себя в руки.
- Теперь я в вашем распоряжении.  Нет, не занято, буду рад компании. Приятно увидеть просвещённое лицо среди заросших оборотней местного социума. Проездом тут?
"Как бы не в последнем пути, с таким то собеседничком."
- Проездом. Я везде проездом. Профессия, знаете ли, обязывает.
Улыбнулся - широко, открыто, радушно. А краем глаза присматривается, не встал ли обиженный дядечка, дабы свернуть мерзавцу шею.
- Бард и сказитель, собиратель деревенских прибауток и историй, Айкен.

"Под хвостом навки"
Людей было много, а в зале накурено, да много теплого воздуха, что затянувшийся спор с хозяйкой изрядно надоел Наурини. Посему она положила серебряный, добавила пару монет достоинством поменьше (вот еще, разбираться ей в этих человечьих названиях). Хозяйка все же кивнула и сгребла монеты, протянув увесистый ключ.
«Камора какая-нибудь будет», - со вздохом забрав ключ, уступила место компании молодых людей, один из которых ей подмигнул. Девушка провела его равнодушным взглядом, скользнула в зал, присев за свободное место. Перехватила женщину – молодую – разносившую снедь, коротко попросила мяса да вина получше.
К разговорам наемница прислушивалась, но не вникала. Только когда до ее ушей донеслось что-то про награду, приподняла голову, из-за чего острые уши стали еще более заметны. Надо бы отдохнуть, приткнуться в своей комнатушке и сомкнуть глаза, не трясясь средь товара днем, а ночью вглядываясь в темень, выискивая признаки разбойником. Только вот чутье на легкие да быстрые деньги подсказывало – вот оно. Улучив момент, когда станет потише, девушка поразмыслила над словами, и лишь затем открыла рот.
- Если заплатят золотом, - довольно громко оповестила Наурини, глядя на вопрошавшего про воинов, - мой лук к услугам людей.
Скрывать свою принадлежность к эльфам лучница не собиралась: может, это выиграет для нее пару монет. Ведь если не висят указы или бумага с текстом, что, мол, требуется охотник, то плата будет не так высока. А Наурини привыкла знать, что ей, в итоге, заплатят.
Окинула взглядом залу: публика разношерстная, кто-то крестьянин, а кто-то в чудных одеждах иль с корыстным взором... Эльфийка вновь уставилась на "старшего".
- И сколько тварей надо? – спросила как-то деловито, но ни в позе, ни в голосе не изменилась. Разве что взгляд стал цепким, будто теперь-то уж человек не уйдет от нее, пока не примет на службу.

Отредактировано Наурини (2012-04-01 02:46:23)

"Под хвостом навки"

Взгляд, брошенный бардом за спину инкубу, не остался незамеченным: паренёк улыбнулся уголком губ. Судя по всему, облитый Янек не рвался ему мстить, выдирать светлые пряди, разбивать носы или самолично тащить под кусток.
“Возражений не поступило? Верное решение, дорогой мой сплетник, чертовски верное. Сиди смирно, утирайся – целее будешь”
- Бард и сказитель, собиратель деревенских прибауток и историй, Айкен.
- Хаэль. Я, можно сказать, тоже проездом.
Инкуб приветственным жестом приподнял кружку с вином, краем глаза отметив, что сидевшие за соседним столом деревенские чуть дёрнулись от этого его жеста.
“Да уж. Бойся воина с мечом, мага с посохом…и меня с тарой..”
- Бард? Любопытно…уйму историй, наверное, знаете, да? Таким, как тут, менестрелей не удивить.
На заднем фоне уже пошли разговоры о цене шкурки ещё неубитой твари. Более чем преждевременно, по мнению Хаэля. Зачем зря сотрясать воздух фразами о золотых, если виноватой в итоге может оказаться просто пара бродячих собак?
- Вот скажите мне, Айкен, почему люди боятся неизвестного? А как только оно перестаёт быть таковым, то сразу же из причины волнений перерастает в предмет гордости и местного фольклора? - парень запустил пальцы в волосы, немного подёргав за одну из прядей, с любопытством разглядывая собеседника – ведь наверняка же Вы слышали о случаях, когда жители того или иного городка с гордостью бы говорили о своём личном тролле, персональной красной жабе или, к примеру, суккубе, симпатичнее, нежели у остальных.
Ещё раз осмотрев претендентов на бравое убиение пока неведомой зверушки, инкуб взглянул в глаза барда, чуть приподняв светлую бровь и как бы спрашивая, что тот обо всём этом думает.

Отредактировано Хаэль (2012-04-01 14:49:17)