Гюстав Коннейр устало прикрыл глаза. За окном кабинета барабанил дождь, серая беспросветная стена – слишком много воды за один день, пасмурно. Гюстав Коннейр, сын божий и помазанник, иногда ему тоже не хватало солнца. Чего-то простого, человеческого – чтобы было светло, чтобы было тепло – чтобы ладони согревало не только пламя костров, на которых коптили грешников. Любовь к Богу, она конечно согревает. Душу, иногда – плоть, но только не сердце. Почему-то сердце любовь к Богу согреть не могла. Почему так? Как так получается? «Грешите, святой отец, - одернул себя Коннейр, - грешите. Вам не хватает мудрости, вам не хватает смирения». Вам не хватает… покаяния. Жаль, священник не может сам себя исповедовать. Исповедь – какое облегчение. Действительно? Не с чем было сравнивать.
Сегодня Гюстав Коннейр неважно себя чувствовал. Сидел дома. Другие сказали бы «отлеживался». Гюстав Коннейр предпочитал действовать. Решительный от природы, властный, многие считали его диктатором, на самом же деле… лукавство к дьяволу. Таким он и был – властным, несносным, решительным и эта роль, роль уготованная Господом, ему безмерно нравилась.
«Гордыня, святой отец, смертельнейший из смертных грехов».
- Как там дочь? – ни к кому конкретно не обращаясь, медленно протянул Коннейр.
Чернильница не ответила. Не ответила стопка недописанных рукописей. Заговорщицки молчали книги.
Инесса. Совсем скоро девочка вырастет. Станет взрослой женщиной. Иногда дочь настораживала священника. Вроде бы покладистая, умница. Нет, что-то пугало. Что-то отпугивало.
Поднялся на ноги, хрустнул костяшками пальцев. Пора встретиться. Нельзя оставлять детей без отцовского внимания.
Дверь не скрипнула.
- И чем же мы здесь занимаемся? – с порога спросил Гюстав. Объяснения, впрочем, не требовались.

Отредактировано NPC (2012-04-14 13:54:08)

Что и следовало… Брови Гюстова сошлись на переносице.
- Мама! – на дочь священник даже не глянул. – Сколько я должен повторять Вам, не смейте забивать голову невинного дитя богоотвратными байками! Разве не просил я Вас читать девочке на ночь Святое Писание? Кого Вы хотите вырастить из моей дочери? Еретичку… архонта? Ария? И не смейте, мама! Не смейте мне возражать! Не смейте!
Не смотря на ярость, голос Гюстова оставался ровным, дыхание – глубоким и сдержанным. Но глаза… Блеск, лихорадочный.
- А ты, дитя мое? Что я тебе говорил? Достойная дочь достойного отца – слышишь? слышишь, я тебя спрашиваю!? – никогда не позволит себе… не позволит…
А, собственно, чего? Задавать абсолютно естественные для ребенка вопросы? Любить сказки? Засыпать под бабушкины байки? Несмотря на всю схожесть с отцом, едва ли не от самого рождения быть чужой? Вот оно! Вот, что пугало священника. Чуждость. Странная, непонятная, пугающая чуждость – чуждость в его плоти и крови, в его дочери.
- Никогда не позволит себе задавать отцу подобные вопросы. От Бога ли силы ариев? Разумеется… нет! Разве позволено нам, любимым сынам господним, управлять громами и молниями? Не позволено! Ибо то есть силы господни, лишь господу подвластные. Арии – оружие. Грязное, черное, мерзкое! Вот увидите! Все вы увидите… И Вы, мама, тоже увидите – однажды эти Ваши сказки обернуться кошмаром. И когда арии разорвут ваши души в клочья – вы будете умолять Господа смилостивиться! Но он вам не поможет. Ибо не достойны вы.
Я? Достоин ли я? Спасения?
- Инесса, идем со мной.
Гюстав протянул руку. Ладонь была узкой и сухой.

Гюстов зло посмотрел на мать. Ох, и повезло же ей…
- Мама, не будьте Вы моей матерью… Не заповедай Господь любить отца и мать своих… Не вынуждайте меня продолжать, мама. Вы и сами прекрасно знаете, на что я способен. На что способна Церковь. И кого превыше всех должен ценить человек.
Священное Писание, - Гюстав закатил глаза. – Да, это всего лишь одна из множества книг, которые человек обязан прочитать за свою жизнь. Но это единственная книга, от прочтения и понимания которой зависит будет ли человек человеком, либо одно из тех грешных тварей, рассказами о коих вы забиваете голову моей дочери. Молчите, мама, я приказываю – молчите. В конце концов, это мой дом. И говорю здесь я.
Несносная женщина, отметил про себя священник. Если бы он только мог, если бы хватило воли выставить ее на улицу, без денег, без всех тех благ, которыми она пользуется исключительно по доброте его, Гюстова, души… О! До чего бы скоро эта женщина, не достойная зваться матерью, прониклась верой в Создателя, когда столь любимые ею арии на мольбы о помощи, куске хлеба, едва бы удостоили ее хотя бы плевком в след. Не дождется. Несносная женщина.
Прости меня, Господи, и помилуй!
- Это не правда, дочь моя. Наш мир держится на вере в Господа. Арии – оружие. Ты ведь не скажешь, что наш мир держится на мече? Потому что меч – орудие, правит – рука, его сжимающая. Забудь эти россказни, они наполняют твои душу скверной.
Куда мы идем?
- В библиотеку, - рефлекторно ответил Гюстов.
За окном сверкнула молния.
- Ты ведь любишь книги? Пора полюбить лучших из них…

Отредактировано NPC (2012-05-01 16:52:50)

- В детстве? - переспросил Гюстав. Судя по застывшему выражению лица, вопрос оказался неожиданным.
Детство? Нет, никакого детства у Гюстава не было. Он родился таким — скупым на любые, за исключением холодной ярости, эмоции. Праведным слугой господа. Верным, надежным, преданным. Детство? Нет, быть ребенком — удел слабого. Гюстав постарел еще до рождения.
Остановились.
- Дочь моя, книга — вместилище мудрости, нектар для души. Приключения! Доблестные воины! Могущественные маги! Разврат, похоть, блуд, скверна! Язва для души! Знаешь ли ты, дочь моя, диаволы хитры — они кроются между строк. Всякий раз, когда ты мечтаешь о «приключениях», «воинах»... «магах» - они вгрызаются в твою душу, оставляют кровоточащие раны, и невозможно те раны излечить — нет! ибо полнятся они гноем искушения! Святое Писание — вот единственная книга, к которой ты должна прислушаться. И тогда, быть может, скверна оставит твой лихорадочный ум, покинет бедное, измученное сердечко. Пойми меня, искушение! Думаешь, я не вижу, как блестят твои глаза, когда эта женщина — ирония! - моя мать медленно истончает твой дух глупыми сказками? Басенки! Очнись, дочь моя! Не поддавайся искушению, иначе... иначе ты навсегда погубишь себя. Ради любви ко мне... Ради...
Гюстав запнулся.
- Ради собственного будущего.
Гюстав стоял, не в силах сдвинуться. Любовь? Сердце билось ровно. Белели на скулах желваки.

Отредактировано NPC (2012-05-15 10:54:59)

…а она все говорила и говорила. Не видела, не замечала… Конечно, она ведь ребенок, не может понять. Внутренний голос, скрипучий, насмешливый издевался, подшучивал – не может? не хочет! Маленькая дьяволица. Эй, Коннейр присмотрись к своей доченьке – волосы, светлые, вьются – как миленько? – рожки… за кудряшками… может быть… спрятались?
Замолчи! Крикнул? Не вышло – нет, не вышло - не получается. Бледное лицо Гюстава покрылось лиловыми пятнами. Слезы. Не горечи? Господи! Нет, пожалуй, слез-то и не было. Слуга Господень, я ль не достаточно мучился? Создатель, откликнись? Ты слышишь? Ударила молния.
Движения он не почувствовал.
Размашисто. Страшно. Без злобы? Со злобою. Ударил. Хлестко. Больно? Болезненно.
Глаза расширились – что это? Я – это? Скрипнули зубы. Схватился за голову.
Нечто в глубине души – маленькое, хрупкое не позволило ударить со всей силы, удержало руку – пальцы отца отпечатались на щеке дочери. Сердце пропустило удар. Пропустило бы второй… за окном громыхнуло. Далеко где-то, в другой реальности. Гюстав молчал. Насилие – наказание. Гадкое, мерзкое. Говорить он не мог. Пальцы горели, наливались свинцовой тяжестью. Колени дрогнули.
- …
Что она сделала? Оскорбила? Обидела? Глупая девчонка! Глупая!

Отредактировано NPC (2012-05-15 21:14:14)

Злой? Плохой? Я?
Немой вопрос. Немой вопрос. Немые не разговаривают.
Гюстав Коннейр смотрел вслед убегающей дочери. Один шаг, одно движение – упадет, рухнет, как подкошенный – старое, полое дерево. Неужели ничего не осталось? Неужели сгорело? Выжжено? Чувство, эмоция, страсть… страстинка какая-нибудь. Крохотное, жалкое чувствишко. Нет, ничего не осталось. Сухой ветер играл сморщенными ветками-нервами. Зло пульсировала жилка-древоточец. Ничего не осталось. Все выжжено, съедено. Верою? Опытом? Возрастом? Важно ли?
Бедная девочка!
Доченька?!
Немой вопрос, немое восклицание. Избранного Богом слышат лишь Избранные. Господи, это ты разучил меня разговаривать? Господи!
Свинцовая ладонь свинцово пульсировала. Простите, святой отец, - ехидничала логика – свинец не пульсирует. Стыдитесь! Не знать простого, в вашем-то возрасте!
Господи!
Желваки на скулах перекатывались. Нет, это змеи. Яд. Я отравлен? Кем отравленный? Дочерью?!
Дождь хлестал по лицу. Тяжелый зловещий. Я на улице? Когда это?
Опомнился.
- Инесса! Вернись! Я…
Прошу прощения?
- Заболеешь… простудишься… Слышишь? Я…я… Это не я! Искушение! Диаволы!
Молния. Хоть одна, ну пожалуйста! Небо. Черное. Тихое.
Кончились. Господь отвернулся. Представленье наскучило Господу.

Отредактировано NPC (2012-05-15 22:04:00)