Надо было. Сразу. Как долго доходят мысли до разгоряченного разума! Раймунд поморщился, словно от боли, слушая инквизитора. Да, он не знает, что напавшие на эскорт - совсем не люди фон Эрендов. Он думает, что все это их рук дело. Но это чертовски обидно! Невозможно! Выслушав святого отца до конца, стиснув зубы и не упустив то, с какой силой раненый вцепился в плечо принцессы, арий наконец перевел дыхание.
- Мой брат все еще там! Сражается, рискует своей жизнью! Как...как вы смеете.. - Пустое. Проглотив конец фразы, целитель почувствовал, что, несмотря на усталость, вполне может приморозить голову еще кое-кому. Хотя бы ради того, чтобы не слышать этого обвиняющего тона, не видеть больше, как этот страшный человек уродует тело архонта. А он ведь еще жив, бедолага... Да, сердобольны, есть грешок.
   Дальше говорила принцесса. Говорила долго. Создатель, только бы бой все еще шел, только бы грозная свита принцессы и впрямь была способна так долго удерживать превосходящего количеством противника. Вырвала руку из цепкой хватки.
Резкий жест принцессы подействовав на герцога как сигнал. Как сигнал к немедленной атаке, без сожалений и продолжения дальнейшей дискуссии. Присягнуть - да пожалуйста! Успеть бы только встать с колен до того, как харматанские воины срубят башку с твоих плеч.
  Присягнуть? Всегда готов, только вот убрать с пути этого назойливого великана. И почему стрела не попала ему в голову?
  Итак, как только рука принцессы, как и вся она, оказалась вне досягаемости священника, Рэй одним прыжком оказался между ней и инквизитором и проделал с ним тот же трюк, что и с архонтом. Только гораздо быстрее и куда большим удовольствием. Успеет взмахнуть мечом - не беда, он ослаб, да и меч он вроде бы оставил у архонта. Раймунд точно не разобрал, уж очень высматривать было приятно.
  Но на одной голове и груди арий не остановился - обливал священника льдом примерно по пояс. А дальше уже будет нести тяжело.
  Конечно, можно было бы убить. Но после ужасной смерти архонта убивать уже никого не хотелось. Да и рассказать Райо правду стоило. Только дырки сделать для дыхания.. а то и всю голову разморозить.
- Констанция! -умоляюще. Но противиться не стал - послушно преклонил колено. Торжественно присягаю на верности Империи ...Клянусь, буду и был верен вам, принцесса Констанция, дочь Императора Клемента Третьего, до последнего вздоха, что я  и люди, верные мне, не причинят вреда ее Величеству и.. - клятва прервалась грохотом. Буря? Пора бы сворачиваться. Еще ведь священника транспортировать. Чертов слуга Создателя!
- Пожалуйста, поверь мне! Я ведь.. - что Раймунд "ведь" принцесса не услышала, да он и не сказал. Как и не говорил лет пять уже. Снова грохот.

Отредактировано Раймунд фон Эренд (2012-07-10 23:18:46)

саундтрек

- Констанция, это предательство, - тихо повторил Райо слова, давно и прочно набившие оскомину. – Присягать вам при живом Императоре? Это измена… Предательство!
Договорить Белый Инквизитор не успел. Потому что саван. Тоже белый. И чертовски, чертовски – курва мать! – холодный.
Первая мысль – дьявольски практичная – ослепну. Холод. Лед. Деградация глазного нерва. Считанные минуты. И чернота. Всепоглощающая, густая, мертвая чернота. Говорят, чтобы увидеть Бога, глаза не нужны. Глаза нужны, чтобы видеть еретиков. Глаза нужны, чтобы видеть деяния Его. Глаза нужны. Чтобы видеть. К слепой вере Пауль Райо, Белый Инквизитор, Пес Господень, был не готов. Говорят…
Смерть, конечно, предпочтительнее.
Меч он, конечно, выронил.
Предательство.
Предают все.
Предают всех.
Господи, куда ты направил очи свои?
Еретики смеются, мол, раз Господь такой вездесущий, сталбыть, и за девками в бане подглядывает? Выходит, подглядывает. Паулю Райо оставалось надеяться – девки были красивыми. С упругими задницами, налитой грудью. Смешливые и молодые. Он бы понял.
Врал.
Не понял и не хотел понять.
Рана больше не кровоточила.
Дураки. Сами же себя прокляли. Клятвы посреди леса. При живом Императоре. Это предательство. Это измена. Это революция. Это виселица. Клемент не простит. Сколь бы сильна не оказалась любовь к дочери, любовь к родине, долгу, народу – сильнее.
Глупая девчонка, подумал Райо. А потом стало темно.
И тихо.
Господь молчал. Небеса не разверзлись. Видать, не время. Видать, не место. Или у девок банный день.
Sub tuum præsidium
Sub tuum praesidium confugimus…
nostras deprecationes ne despicias in necessitatibus:
sed a periculis cunctis libera nos simper…
Курва мать!

Отредактировано Пауль Райо (2012-07-10 23:45:57)

Раймунд отчего-то и сам вдруг стал сомневаться в том, что он не предатель.
Поднялся к колен не с первого раза - шатало.  Подхватил Констанцию, сейчас завалятся вдвоем.
- Послушай меня. Ты никого не предавала. Сейчас мы уедем отсюда. Пожалуйста, будь сильной.  Выдержал, поднял принцессу на ноги.
  Стук копыт почти не слышен в грохоте бури. Ну все, дотянули, дообвинялись, доприсягались! Арий беззвучно застонал, поворачиваясь в сторону звука. Странно однако, всадники его совсем не были готовы к атаке. Они даже выглядели радостными. Не сразу сфокусировав взгляд на черно - алой фигуре, целитель почувствовал вдруг, что он тоже рад. Брат всегда приносил в любую ситуацию простоту и ясность, пусть даже она была и не уместна.
Отпустили голову Падре ледяные щупальца, освободили лицо и затылок. Все равно он в отключке. А сил и без того - до коня бы доползти хватило. Молнии, гром, шелест листьев, глухие крики - казалось, битва на берегу происходит где-то в другом измерении, далеко от всего того, что происходило здесь. Он даже забыл о том, что брат остался там. А он живым вернулся, живым, да еще и говорит так бодро, весело!
- Помоги Осберту и Годфри связать и погрузить его. Оставлять нельзя. Будьте готовы, я отпускаю. - дождался пока люди приготовят веревки, обойдут священника, обхватят петлями заледенелое тело. Отпустил. Какое блаженство! Внимательно следил за тем, как связывают  Райо, как его кладут на лошадь. Вроде без происшествий.
- Садитесь, Констанция. И ни слова до тех пор, пока мы не доедем! - был соблазн снова применить силу, чтобы рыжая уж точно не спрашивала, что происходит. Но не стал.
Просто добрался до коня. Странно, но тот не сдох - отличный конь! Потом подъехал к принцессе и аккуратно предложил руку - помочь забраться в седло. Ох, запомнит арий это поездку!
- Я рад тебя видеть, братец. Едем! - каким-то чужим голосом гаркнул Раймунд и пришпорил Носатого.

С последней страницы книжки со стишками и прочей ерундой:

"1. Ничего никогда не идет по плану. Даже если план очень хороший!
2. Не слушать женщин и священников."

Отредактировано Раймунд фон Эренд (2012-07-11 00:41:45)

… И вот, русалочка вышла из морской пучины. Ах, как поразил её божий свет! Она танцевала на лугу, её маленькие босые ножки щекотала трава, с золотыми волосами играло солнышко! Она была так счастлива, увидеть мир людей! Не по книгам, по настоящему, вдыхать его, прикасаться, утонуть в нём! И даже потерянный её голосок не печалил. Она пела для себя, в головке. Она смеялась глазами, большими – большими, и голубыми как небо. Безмолвное, прелестное дитя, она шла вперёд…
Ветер ласкает разгорячённое горем лицо, высушивая слёзы. Солнце играет с прядями, вырывая красные, то оранжевые сполохи-нити. По скулам и носу весело расцвели веснушки. Она тоже вышла из пучины, куда более гибельной, и беспощадно-тёмной чем море. Пучине этой имя – предательство. Подспудное, во спасение. Но как его не назови, а страшное чёрное семя останется. Прав святой отец, прав.
Перед создателем согрешили все.
Играли, с жизнью, чувствами, с собой.
Более играть не хотелось. И танцевать на лугу, ловя солнечные зайчики.
И голос её никто не отнимал, как у той грустной сказки. Но лучше бы забрали. Его, променяла бы на право решать. А решали за неё. Снова и снова. Бесконечно.
Куда мы едем? Я молчу. Я нема. Ни слова.
Торвальд жив. Его улыбка вселяет веру в завтра. Так было всегда.
Но не сейчас.
Нет. Без меня у вас оно будет. Что же вы наделали?...
Не ответят. А она снова поймёт. А не пора ли?.. Нет. Не пора.
- Первый камень белый
В её ладонь врастает
Второй окрашен в алый
Уста на век замыкает
Третий камень чёрен
Сердце в лёд обращает. – Тихий напев тугим, хрипловатым голоском пронёсся по дороге и вперёд, сплетаясь с ветром, играющем на листве расцветающих деревьев, и стуком копыт крепкого эрендольского скакуна. – Она пела ведьме. Когда отдавала голос. И я отдаю право, проданное давно. Но возьму, когда придёт нужда. И вы меня отпустите… Хоть что-то я должна сделать правильно. Потому что слишком много ошибок, на одну дорогу. Нет, молчите. Потому что и я замолкаю. До поры… - Улыбнулась печально.
… И сердечко её разорвалось, когда прыгнула она в пучину, выбросив проклятый камень повелевавший бурей! Нет! Не отдаст она за жизнь, жизнь чужую! Никогда, ни за что. И пусть морской пеной обратится её тело, а душа не познает рая. Наслаждение было в миг спасенья. Всегда, и вечно…
- Никогда. Ни за что. Никто не погибнет за меня. Больше… - Хотела верить в свои слова. Глядя вперёд. Извиняющеюся, спину Пауля, уснувшего в неласковых объятиях беспамятства. На лица тех, кто остался позади и был рядом. Живы ли первые? Живы… Должны быть живы. Ведь, не успела даже проститься…

Отредактировано Констанция (2012-07-11 01:55:30)

Битва. Вокруг кипела битва, самая настоящая, кровавая и безумная. Хотелось обмочиться, да только было ни к лицу. И не к камзолу.
Карлика вырвало. Кажется, скудным завтраком; прямо под ноги Инессе. Она не заметила, в который раз говоря не с ним. Ну и ладно.
"Так и помрет карлик-шут, без имени, по прозвищу Пивень. Ох, голова, головушка! А жить! Жить-то хочется, мамочки!"
А когда был маленький, мечтал стать рыцарем. Ездить на коняжке, носить у пояса блестящий меч. Как в сказке. Сказка, увы, получилась хреновой. Не вышел рыцарь. Не вышел ростом. И еще много чем не вышел. Осталось помирать.
Его било воздухом и обжигало жаром. Бил крупный пот и трясло в лихорадке. Карлик почти свихнулся. Осталось совсем немного. Увы, не дали.
Зачем?
- Друзья мои, нам вскоре придётся очень быстро бежать. Очень. Надеюсь, мы сможем где-нибудь найти коней.
- Коней? Да-да, коней! Я найду! Правда найду! Не бросайте! Не бросайте меня здесь!
Карлик вскочил, как ужаленный и стремглав бросился прочь, избегая коней, трупов и всем сердцем веря, что его не поджарят, не проткнут, не пристукнут. Пока получалось, но скверно.
Двух пегих молоденьких кобыл (видимо, лошади фрейлин) отыскались быстро. Почему звери не были тронуты ни огнем, ни мечом - карлик узнавать не стал. Куда трудней ему было не попасть под копыта взбесившихся животин.
Тяга к жизни творит чудеса.
Маленькие руки цепко удерживали уздечки, а ноги упорно тянули тупую скотину (всю в хозяев, конечно) в сторону телеги.
Хотелось жить. Очень-очень хотелось жить. И по малой нужде, но об этом шут никому не расскажет.

Сопротивление воздушному потоку исчезло. Инесса опустила руки, перевела дух.
– Слышите, сдаюсь! Во имя Кетцера! Я говорю правду! - имя легендарного ария отрезвило. Что это мы делаем? Она ведь тоже арий. Мы с ней если не одной крови, то одной стихии.
И если бы не поддержка Сурии, я бы её не победила.
- Всё, сматываем удочки.
Шут привёл коней. Захотелось его обнять за расторопность, за меткие словечки, которыми он стрелял во все стороны, как отравленными иглами - оружие пострашнее огненных шаров. Только в бою познаёшь ценность каждого, кто дышит с тобой рядом.
- Не волнуйся. Не бросим. Садитесь на коней и сваливаем отсюда. Наша битва окончена. Ориентируйтесь на меня если что.
Откуда в голосе взялись командирские нотки? Мысленно Инесса дала себе пощёчину. Никогда ещё она не брала в руки бразды правления, никогда не давала указания, а тут... Стрессовое состояние, неожиданный результат. Надеюсь, Сурия не решит, что я о себе слишком много возомнила. Не хотелось терять уважение такого чудесного союзника и грозного ария.
Инесса вползла на лошадь и из последних сил заставила очумевшее от дыма и звона стали животное двигаться - не важно куда, главное - подальше отсюда. Сначала ей требовался отдых, а потом нужно было найти Констанцию. Неважно, как.