«Красиво жить не запретишь, - подумал Асвальд Рейнеке. – А куртку мы зашьем».
Тележное колесо перестало дымить, крыша амбара почти провалилась. Селяне бегали за водой, спотыкались, путались в ногах, коромыслах, кошках и ведрах, речь была внятная.
- Сучий потрох!
Ругались все. Пустить в дело кулаки не отважился никто.
Горел амбар красиво. Если глядеть на пожарище с определенного ракурса, отметил про себя Рейнеке, в огненных флёронах без труда угадывались силуэты мерзостного Асмодеуса, властителя форникаций и похоти… «Ах, Агнетка! Что ж ваш папенька такие нервные? Я ж до вас, милая, считай не дотронулся! А ежели брага виной… полнейшее недоразумение. За арийский труд платить надобно. Хорошо – монетой, плохо – и выпить не откажемся. Работа нервная, понимаете…».
Агнетка не понимала ничего. Миловидная дочь деревенского старосты, сама раскрыла объятия для ария. Прекраснейшая могла получиться история, в лучших менестрельских традициях – со счастливым избавлением, девой и пиршеством. К сожалению, вышла промашечка. Перед тем как приступить к непосредственным должностным обязанностям – избавить деревню от нечисти – Рейнеке решил насладиться авансами: во-первых, девою; во-вторых, брагою. А нет, сперва брагою, потом девою. Или одновременно. Последние часы пребывания в краях чудесных и благостных совершеннейшее стерлись из памяти. Помнил Асвальд немногое: сено, телега, Агнеточка, брага с вишневым привкусом и здоровенный качан, угодивший прямехонько в голову. И папа Агнеточки. Крайне, крайнейшеньки раздосадованный. Пожалуй, было в нем что-то от Асмодеуса – два метра росту и какое-то противоестественное человеконелюбие.
Пришлось расстаться с Агнеточкой. Пришлось расстаться и с заработком. Полупьяному Рейнеке удалось вырваться. С трудом, не без выдумки. Полыхнули в лицо деревенскому старосте слепые желтые зайчики. Самооборона, примите, не сетуйте. Вспыхнула солома – это не рассчитал траектории. Кое-как выпал на улицу…
Крыша провалилась. Продукты горения распространяли слабые аромы капусты и вишенки.
«Жаль брагу, была хорошая».
Озерный край – пастораль небесная! Заработок нашелся в соседней деревне. Дорры, ну надо же!

Дорры – преимущественно городские жители. Тем интереснее будет задание. Согласился, не думая, сразу же. Ваши деньги – наши способности. Половину вперед, теперь мы умные.
Потом было сражение.
Урочище. Дорры. Стаями. В первый час Рейнеке даже понравилось. Ох и знатно горели страшилища! Летели по сторонам кровавые ошметки, от вонючих кишок земля становилась липкою. В воздухе воняло гарью и гнилостью. На втором часу интерес поубавился. Дорры, дорры, кругом дорры и нигде не видно спасения. Один подкрался сзади, повалил, хотел впиться в шею – вывернулся. С трудом вывернулся – очередная тварь взорвалась кровавыми брызгами. Накинулись двое, скопом – отчаявшиеся, раненные, свирепые – первый впился в руку, другой полоснул по груди – не глубоко, болезненно. Опять вывернулся. Выжил. «Как это?». Сам не понял. Значит, не нужно. Сочтем за везение. Силы… силы… где же вы? Не было. В левом боку стрельнуло. Слабость какая-то, головокружение. «Ну-с, Рейнеке, еще немножечко!». Грохнуло, вспыхнуло. Ночное небо над кладбищем стало полуденным. Мгновение. Чернота нахлынула. Воняли останки чудовищ, Рейнеке с трудом поднялся на ноги. В левом богу жгло, рвало, пульсировало. Посмотреть? – боязно. Собственные кишки – он знал, какие они. Не хотелось другим показывать. «А придется, Рейнеке, - подумал Рейнеке. – Или нет…». Время. Все-таки кончилось.

Дополз до деревни. Дополз ведь? А… без разницы.

Отредактировано Асвальд Рейнеке (2012-05-08 23:17:37)