Велеград
Постоялый двор "Кобыла на сене"
Раннее утро

Весна в этом году выдалась неудачная. Слякоть, грязь, насморк. Сопли зелёные, настоящие, соленые на вкус, неприятные на ощупь, казалось, заполонили всё вокруг. Чихали все, кому не лень, покрывая себя и прохожих вязкой дрянью, так и застывшей в воздухе. В городе народ, как оказалось, был куда слабее жителей деревень и сёл. Просто Небо Чудесное для лекаря и врачевателя.
Насморк был не единственным, чем издавна славился Велеград и привлекал представителей весьма не почитаемой, но нужной профессии.
Венерические болезни во всех своих красах и прелестях, язвы и сыпи, болезни печени... О, Создатель, что тут только не встречалось!
Путник мерно шлепал по дороге, совершенно не заботясь о чистоте добротных высоких сапог. Никто не оглядывался ему вслед, удивленно распахнув рот, никто не старался обойти незнакомца, хоть и выглядел он немного не так, как всё. Он, пожалуй, был единственным, кто наслаждался случившимся положением дел.
Дверь постоялого двора скрипнула. Хозяин удивленно взглянул на вошедшего, замер. Медленно опустил пузатую кружку на стол.
Помещение было пустым, если не брать в расчет пожилого хозяина и юной девушки лет четырнадцати, по всему виду - дочери.
- Мое вам почтение. - Трактирщик, поперхнувшись, кашлянул, постучав кулаком себя в грудь. - Господин желает чего-нибудь?
- Желает. - Голос незнакомца был на удивление крепок, но не менее приятен. - Комнату, горячий завтрак. Бадью, чтобы умыться. С горячей водой. Сделаешь быстро - доплачу.
Трактирщик кивнул, подозвал дочь. Громким шепотом объяснил ей то, что следует делать. Неожиданный постоялец не стал прислушиваться, хотя ввиду своей природы мог услышать каждое слово.
Остановив свой выбор на местечке подальше от пылавшего уже с утра очага, мужчина медленно проследовал к обозначенному.
День Адриана Керне обещал начаться неплохо. Как минимум - он примет ванну.

Отредактировано Адриан Керне (2012-08-27 22:25:38)

Каждый играет свою роль. Кто-то  чересчур усердно. Нет, еда была вкусной, по меркам жителей Велеграда даже прекрасной. Но вот Адриан Керне предпочитал другие, более изысканные блюда, а завтрак... завтрак - это так, для отвода глаз.
Быстро проглотив принесенную пищу и приплатив слегка сверх меры, лекарь уже прикидывал, как он будет отмокать в бадье, как сменит белье. Затем он, пожалуй, покинет постоялый двор, насладившись перед этим прелестным плечиком дочери хозяина. А можно и шейкой. Или ножкой. Теперь всё можно, никто не осудит.
Получив ключ от комнаты, Адриан медленно поднялся на второй этаж, в надежде провести незабываемые пятнадцать минут в горячей воде... увы, не суждено.
Встречи бывают разные. Данная встреча была из разряда "ого-го", причем в самом непонятном для лекаря смысле.
Сказать, что он не ожидал - не сказать ничего. Всё остальное из разряда удивления и ругательств.
- Ты так любишь всё ломать?
Адриан медленно наклонил голову, рассматривая дочь.
Не изменилась. Слегка похорошела и еще больше стала похожей на мать. Всё такая же. Или другая? Не важно. Лишь странно, но это проходящее.

Любовь.
Непостижимое, неясное чувство, буря эмоций, смесь страстей, мыслей и порывов, слившихся в один флакон и представляющий собой, несомненно, подделку жизни, которая была бесценна.
Если же забыть о менестрельских байках и прочих домыслах, любовь была ничем иным, как психопатическое чувство, при котором аппетит повышается, сон в некоторых случаях пропадает, а дурная башка не дает покоя рукам, ногам и прочим членам.
Всё просто. Только Адриан Керне так и не смог в этом разобраться.
Страсть и забытые воспоминания, вытравленные долгими убеждениями самого себя, поражают внезапно, подобно яду или молнии. Без права на защиту.
Она не была видением, мороком или призраком. Не была иллюзией, приятно пахла и объятья её были безумно жаркими. И волнующими.
Зачем скрываться? Да и от кого?
Объятия отца были не менее чувственные, руки всё также крепки, а разум вновь затуманило прошлое.
Он любил её. Или не любил? Он не понимал.
Но чувствовал, что быть без неё все также гадко и плохо, как быть лишенным цели существования.
- Я здесь. Да, правда здесь.
Насмешливый взгляд. За насмешкой изредка проще скрыть нечто большее. Нечто теплое. Приятное и волнующее.
- Живой. И даже целый, хоть изредка для этого приходилось попотеть. Не веришь? Ну и правильно, не верь. Я... - Адриан запнулся. Слова так и норовили сорваться с языка, но вот только выучка и выдержка мешали им слететь с губ. - Скучал. И искал тебя. Искал в Аверне. Искал Эвенберге. Побывал в Асгарде и Гадаре. И наконец-то нашел. Вот тут.
Улыбка. Разве кто-то может сказать, что она не была самой теплой и нежной, на какую только способен вампир? Увы, кто посмел бы себе такое изречение, умер от кощунства.

Этакое полукасание, нечто похожее на дуновение ветра. На мираж.
Вот сейчас ты подуешь, а он исчезнет, насмешливо вильнет в воздухе и растворится легкой дымкой, пройдя сквозь щели и трещины. И заберёт из глубины нечто родное, такое тёплое, настоящее. Живое. Наверное, душу.
Вампиры не умеют любить. Вампиры не имеют человеческих чувств, души и подвластны лишь жажде крови. Так люди говорят, а с ним не поспоришь.
Адриан Керне и не собирался. Зачем уподобляться существам, что всё чаще и чаще делят свое ложе со скотиной или однополым существом своего же вида? Омерзительно.
- Зря. Но то было в прошлом. Его не исправить. Тогда давай не будем портить наше настоящее.
Жалкие попытки сломать себя, попытка сдержать всю бурю страстей внутри до скрежета зубов... Выстроенный образ умудренного жизнью лекаря трещал по швам, мысли путались, а желания заставляли разум молчать в тряпочку. Керне-отец сейчас свернул бы шею любому, кто посмел бы помешать этому разговору, кто посмел бы сунуть свой любопытный нос, тот бы лишился носа. Предположительно, весьма болезненным способом.
- Может, - вампир бросил взор на дверь недавно покинутой Абигайль комнаты. - Найдем более удобное для разговора место?
"Иначе я поцелую тебя прямо здесь. А после... хм... вид двух обнаженных тел не самое обыденное зрелище в наше время. Даже в коридоре постоялых дворов".

Кто ищет - тот всегда найдет. Пусть и ищет он целую вечность.
Хлопоты с дверью заняли совсем немало времени, а Адриану они показались вечностью.
Дерево скрипнуло. Или это ржавая петля не вынесла нетерпения Абигайль? Неважно.
И вот всё кончено. Их не увидят. И, пожалуй, даже не услышат в случае непредвиденных обстоятельств. Служанка или корчмарь, если бы дерзнули нарушить их покой, были бы распиты без промедления и жалости. А два подвыпивших вампира - это, как минимум, весьма разгульное продолжение.
Она была прекрасна: в своем смущении всё больше походила на мать, румянец, который так и не смог пробиться наружу, был высказан в смущенном взгляде и положении изящных ручек. Её губы, такие манящие и волнующие, как верил Керне-отец, не один ум, так и звали, обещая нечто сказочное и прекрасное.
И всё же, Адриан удержался от безумного порыва забыть обо всём на свете, осыпать поцелуями безумно родное и любимое лицо и утащить родную дочь в постель. Удержался, следует заметить, с трудом.
- Она милая.
Улыбка.
- Крыша над головой, сухие ноги и приятный ужин. Всё, как и положено молодой странствующей даме. Давно ты здесь?
А была ли разница? А если и была, то нуждался ли в ней лекарь-банщик в данный момент?
Не нуждался. Но как объяснить, что ты дрожишь, как осиновый лист, от каждого произнесенного слова? Да и кому, собственно, это объяснение нужно?

Солнце должно клониться к зениту. Нет, не по прихоти Керне-отца, так решила матушка природа. Солнышко послушно исполняло предначертано. Адриан улыбнулся, тепло и добро, пряча улыбку и глаза.
"Тот, кто придумал байку о том, что вампиры - ночные чудовища, был огромный идиот"
Мысли путано смешались в клубок и не давали возможности выхода им всем. Хотелось сказать так много, а возможности всё никак не представлялось. Казалось, сегодня был самый удобный момент совершить задуманное, но старый вампир откладывал. Некуда спешить тем, кто видел жизнь, смерть и рождение собственной дочери: своего прекрасного дара свыше и своего проклятия.
Стул скрипнул: весьма презрительно и осуждающе по отношению к тому, кто его использовал. Такую мебель следовало сжигать, но видно хозяин постоялого двора был совсем иных взглядов на вещи.
- Изменилась, похорошела. - Вновь улыбка: теплая и одобряющая. Каждый человек может так улыбаться чему-то одному: кто-то мешку денег, кто-то взору любимого человека. У каждого свои приоритеты. - И стала похожа на мать. Чем ты занимаешься?
Прежде всего ты отец. Пусть трижды чудовище и не единожды убийца. Ты должен любить и оберегать свое чадо от всего и всех: взглядов, мыслей, слухов. Последние следовало выгрызать. Вместе с кадыком.

- А ты всё так же, как и раньше? Лечишь людей?
Хотелось улыбнуться и ответить совсем иначе. Совершенно иначе, чем могла бы ожидать Абигайль.
«Я выращиваю цветы. Поливаю их каждый день, утром, когда доброе ревалонское солнце неспешно поднимается над крышами и дарит свой первый поцелуй миру, прогоняя страх ночи и даруя всему живому свое ласковое тепло».
Увы, в такое никто не поверит. Никогда не верил.
От проницательного взгляда Адриана не укрылся меч, не скрылась запачканная в велеградской грязи обувь и маленькое пятнышко на тыльной стороне ладони любимой дочери. Нет, пора ей завязывать с этими всеми приключениями. Найти себе достойное и спокойное занятие, оставаться в тени и безопасности от ариев и архонтов, скрываясь в тот самый момент, когда легенда грозит рухнуть, а вымышленная история пойти крахом.
Он учил этому. Она училась. Она умела, а значит и беспокоиться не следовало бы, но вот Керне-отец не мог бы даже представить себе даже минуты с мыслью о том, что его девочка мертва.
«Гордая. Независимая. Вольная. Разве можно посадить тебя в клетку? Ты способна разорвать все оковы, даже самые прочные».
- Да, ты права. Дело сейчас это прибыльное, местами – сытное. А ты не желала бы научиться и заняться тем же самым? Знаешь, многие знатные дамы готовы расстаться с немалыми суммами, только бы обманутый муж не узнал о измене, а нежеланный плод не появился на свет. Этот мир…
Слова как-то потерялись. Возможно, виной тому был луч солнца, на мгновение ослепивший лекаря. Возможно, виноватым было весьма вызывающего вида декольте одежды Абигайль. Непослушная шнуровка разошлась и приоткрывала миру нечто такое, что будоражило ум. Керне-старший терял голову.
- … страшнее даже без выдуманных и реальных существ, что его населяют. Разумеется, я сейчас не о людях.

Когда-то давным-давно за красоту самые разные девушки приносили жертвы. Кровавые жертвы. Можно ли было назвать процесс "распития" жертвой? Звучало кощунственно.
Адриан не называл это никак, не давал имен, понятий и объяснений. Керне-отец просто любовался этим лицом, кожей, губами, глазами. Всё это манило и обещало. Нужно было просто сорвать спелый плод с ветки. Протяни руку и...
- Ты запачкалась.
Легкое, почти незаметное прикосновение пальцев к её щеке.
Наверно, когда арий пропускает через твое тело настоящую молнию - нельзя испытать даже нечто похожее. Адриан не дышал, не решаясь прервать этот контакт.
Замечает ли она? Понимает ли, что происходит? А что если понимает и ей противно?
Это будет удар. Непоправимый удар: для неё. Для него. Для них. А есть ли Они? Разве разрушится что-то?
- Мне обещали приготовить бадью с водой. Дорожная пыль, грязь и лошадь сделали свое дело: даже стойкий запах моих травок перебился вонью.
Улыбка.
Что он мог предложить той, от которой сходил с ума?

Расставляя сети на других, ты все больше и больше рискуешь угодить в них сам.
Адриан Керне давным-давно запутался в путах, закрывавшие доступ к чему-то далекому, чему-то, что было в прошлом.
Приходилось искать истину в медицине, искать в ней свое спасение и исцеление. Попытки были напрасны и безуспешны.
Не приносило пользу и чрезмерное злоупотребление человеческой кровью: инстинкт самосохранения брал верх и цирюльник просто-напросто не дожидался, пока смекнувшие что к чему крестьяне придут к нему с топорами и вилами.
А сегодня рушились все планы, всё заслоны, что были поставлены ранее.
Обжигающий поцелуй пронзил все тело искрами неведомого ранее чувства, которому не было имени и названия. Чувства, которое было так сложно для понимания, что вряд ли когда-нибудь найдет свое объяснение в книгах великих ученых и исследователей.
- Мне бы, наверное, тоже стоило помыться
- Я... что?
Он не ожидал этих слов. Он не ждал такого.
Что мог принести ему Велеград, полный венерических заболеваний и насморка, кроме работы и временного уюта?
Кто же знал...
Её лицо оказалось так близко само собой. Он стоит на коленях? Она поднялась? Есть ли разница?
Скрипнула позабытая дверь с испорченным засовом. Кто-то войдет? Пусть катится!
Горячий поцелуй. Требовательный. Жаркий. Настойчивый.
За все годы ожиданий. За все те мучения, что ему пришлось испытать, раз за разом неосознанно представляя себе этот момент.
Она его оттолкнет? Даст пощечину? Пускай. Свою порцию счастья на сегодня он уже получил.