Улльике с самого девства боялась вызовов к вышестоящим. Первое ее свидание с начальством произошло после достопамятной драки, когда двум девчушкам объясняли, что они не имеют права так себя вести. Дело кончилось стоянием в углу. На горохе…
Второй раз Улле встретилась с теми же высокими людьми тогда, когда ее отправляли из Школы Четырех стихи, ставшей домом, в Длань. Тогда юная ария проплакала всю ночь, мысленно прощаясь со ставшими родными стенами, а так же с детьми, которых неосознанно считала своими младшенькими братьями и сестричками. Впереди опять была неизвестность. В этот раз боль была не физической, но душевной, от чего она была в разы больше.
Последний, не считая данное приглашение на небольшой ужин, вызов был при распределении. Рике молилась Всеединому, чтобы ее оставили там, в Длани. Лечить уже привычных охотников, жить привычной жизнью. Но все изменилась и теперь она оказалась здесь. Где здесь, девушка еще в своей головке не уяснила, точно зная только место – в Аверне…
Зато она точно знала, чего она здесь боится, а боялась она до дрожи в коленях нынешнего вечера. Весь день все просто валилось из рук, после того, как молодой целитель умудрилась разбить даже склянку с успокаивающим зельем, старший целитель даже не отругал новичка, но осуждающе покачал головой. Улле тут же виновато улыбнулась, но вернуться к состоянию покоя так и не смогла. Не смотря на две порции успокоительного зелья, влитого в эльфийку силами старшего целителя, ради его же, целителя, спокойствия. Впрочем, молодая ария все-таки ничего не натворила, даже более или менее адекватно реагировала на окружающее, по крайней мере по оценке того самого окружающего.
И вот теперь, немного задержавшись после службы из-за так не кстати пришедшего пациента, девушка бежала по улочкам города, надеясь, что ей-таки удастся найти ту саму таверну, не заплутав еще раз. Здесь, в столице, она особенно ощущала себя провинциалкой из глухого леса, не знающей ни манер, ни городов. Стояла жара, девушка пыталась держаться в тени, так как солнце, безумно парившее днем, не стало ни капли добрее теперь, вечером, даже после того, как прошло зенит. От быстрого бега волосы Рике растрепались, одна из косичек, заплетенная чуть ниже держащего узла странной прически, расплелась, и теперь девушка, по собственному мнению, выглядела безумно растрепанной… Но ее ждал начальник и времени идти переодеваться или переплетать непокорную косичку не было. Девушка, наконец, добралась до нужной таверны, глубоко, как осужденный перед казнью, вздохнула и решительно вошла в помещение, даже не стараясь скрыть ни следы бега, ни растрепавшиеся волосы, ни выровняв дыхание, зато внося с собой нечто неуловимое – запах лечебных трав, больницы и еще чего-то.
В зале она немного нервно оглянулась, заметив назначившего встречу подошла к нему с виноватой улыбкой на лице и немного опустив голову, как бы ожидая взбучки. Подойдя к мужчине, но остановившись за пару шагов до него, эльфийка присела в неуверенном, немного корявом реверансе. Споткнулась о собственную ногу, вставая из него, немного пошатнулась, но устояла. Из-за собственной неловкости Рике покраснела, затем побледнела, а затем окончательно стушевалась, оставшись стоять перед Рейнеке, комкая в руках юбку простого серого платья из льна.
– Извините, я опоздала, – тихо начала девушка. – Просто я не могла уйти раньше! – она вскинула руки к груди, одновременно взглядом побитого щенка смотря на главу разведки, а так же с некой решительностью во взгляде. Становилось ясно по этому взгляду, что она не сожалела о том, что не ушла раньше. – Извините, – эльфийка немного наклонила голову, из-за чего та самая косичка, которая расплелась во время бега, отдельным локоном соскользнула на плечо.

Начальство всегда остается начальством, на работе ли, в ином месте, по крайней мере, так считала Улле. Между ней и старшим целителем всегда сохранялась дистанция, возможно повинен в том был возраст да происхождение. Несмотря ни на что дочь простого охотника, пусть и бывшего некогда солдатом, всегда останется дочерью охотника… Но сидевший перед ней начальник пытался создать видимость того, что все не так. По крайней мере, словами, но действия… Действия говорили совсем о другом. Он так и остался сидеть, сидеть перед женщиной, как перед служанкой, что просто принесла сюда, к примеру, то самое пиво, что сейчас стояло на столе. Нет, Рике не ожидала иного, ей опять мягко указали место, которое занимает младший целитель, но фальшь… Впрочем, девушка ничем не показала того, что она чувствует в чем-то не соответствие. Эльфийка достаточно элегантно, особенно после неудачного реверанса, опустилась на предложенный стул и поддержала разговор.
– Благодарю, – поблагодарила девушка то ли за прощение, то ли за предложение сесть. – Дни сейчас не то, что тяжелые, во время практики в Длани были дни и тяжелее, когда я после них не была в состоянии даже сама дойти до своей комнаты… Просто, суматошные… Организованности многим посетителям не хватает… – пояснила ария спокойным тоном, которым мог рассуждать человек о погоде. –  А работа она везде работа, везде люди болеют, только тут больше не серьезно, да ран меньше шить приходится, чем возле лесов, где люди почти каждый день себе неприятности находят… Так что шью меньше, больше микстуры даю, а так все по старому: люди, эльфы, гномы – лица, лица, лица… – девушка улыбнулась своим мыслям. – Впрочем, у нас, целителей, работа такая – помогать, и помогать так, чтобы после нашей помощи больным было легче… А впечатление, – эльфийка что-то взвесила в уме и продолжила, – душно мне здесь, хочется свободы, лугов, ветра… А здесь здания, здания, здания, почти везде, куда не пойди…
Девушка вежливо улыбалась собеседнику, перебросив непослушные волосы назад. Было в этой улыбке что-то детское, мечтательное, но при этом неизменно вежливое. Руки спокойно лежали на столе, а фигура была немного напряженной, как у школяра, отвечающего на трудный вопрос учителя.

Лис всегда остается лисом. Слышать – слушает, но не отвечает. Не то, что Рике не ожидала такого поворота событий, но стало опять несколько обидно. Рядом с этим арием она особенно ощущала свою несостоятельность. Кто она – девчонка, по какой-то причине приставленная к разведке, арий средних возможностей, та, кому никогда не принести пользу как нормальному арию, а всегда быть среди умирающих, больных и калек. Ей, а не им, слышать предсмертные хрипы, чувствовать, что там, а не здесь, она бы была бы более полезной. Эльфийка прикрыла глаза, глубоко вздохнула и наконец осознала, что начальство обращается к ней.
Голодна ли она, Улле? С одной стороны да – голодна, но с другой, с другой стороны было страшно опростоволоситься перед этим человеком. Выбирать… Легко сказать, но несколько трудно сделать. Наличности в кошельке было не много, а хотелось, безумно хотелось, зайти еще в лавку к старьевщику и купить ту самую книгу, что она видела на верхней полке. По травам. Редким, из далеких стран, целебным. Скорее всего молодая целительница их вообще никогда в жизни не увидит, не почувствует их запах, но узнать о них безумно хотелось… Девушка вздохнула, попрощалась с вожделенным свитком на еще одно жалование и негромко, явно немного не решительно ответила:
– Мне бы жаркое из говядины и хлеба, свежего, можно? – голос дрогнул. Иллюзии, как хорошо ими жилось последнее время, когда казалось, что ради такой далекой мечты можно пожить и на хлебе с водой, на редких кашах на ней же. Но ведь при начальстве нельзя продолжать заказывать то же, подумает дурное – что молодая ария себя голодом морит, проблем не оберешься, а ведь не объяснять же про книгу на верхней полке старьевщика, которую она попросила придержать на месяц, уплатив половину цены из своих скромных накоплений…
– Это людям свойственно привыкать… – негромко ответила девушка на замечание «пообвыкнешься». – Эльфа всегда будет тянуть в лес, как и гнома в горы… Хотя, – эльфийка фыркнула, – кто знает… – Затем девушка прикрыла глаза и откинулась на спинку стула. – Свобода, она бывает разная. Для меня свобода – после завершения дежурства, в ночь, пойти к озеру, скинуть все мирское и погрузиться в его воды, освещенные лунным светом, когда лес вокруг кажется величественным, будто бы описанном в старом сказании, когда есть ночь, ветер и луна... Для меня это – свобода.
После этого девушка открыла глаза, села прямо, как и положено воспитанной девице и чуть наклонила голову:
– Радуюсь или нет, не имеет значения. Вот только не полезна я здесь – с пяток таких же как я, никому не нужных практиканток бегают с микстурами, мешаются под ногами у главного целителя. Изредка я в толк взять не могу – чего моих новых знакомых под руку действующему врачевателю тянет. Ни ему не в помощь, ни больному не на пользу. Да и десяток нянек не нужен в лазарете, а мы все прибываем и прибываем…
За такие речи ее по головке не погладят, понимала ария, но… Но ссылка была предпочтительнее той толпы, что постоянно, с прибытием новеньких, крутилась в небольшом помещении больничных палат. Девицы, щебечущие обо всем кроме больных, солдаты, почти полностью здоровые, заглядывающие к девицам не за лекарствами – за утешением и развлечением… Девушка мило улыбнулась и опустила подбородок на поставленные на локти переплетенные пальцы.
– Вино, благодарю покорно, но мне оно сейчас не желательно… – Рике продолжала улыбаться, при этом думая о том, что с бокала вина она опьянеет, так как с самого утра кроме небольшого ломтя хлеба во рту не было ничего. А благодаря начальству все бывшие труды, похоже, пойдут насмарку…

Отредактировано Улльрике Митлайд (2012-09-09 16:05:24)

Рике резко покраснела, затем побелела. Надо же. За счет пригласившего, как распутная девица, ну уж нет. Она хоть и бедна, как церковная мышь, но гордость где-то все-таки была. Не дело это, принимать подачки мужчины. Не тому ее в Длани учили. Девушка решительно разломила булочку, наслаждаясь запахом свежего хлеба. Такой был только в детстве, когда матушка только доставали из печи запеченную буханку и свежий запах наполнял дом. Тогда отец брал нож и разрезал хлеб. Сначала пополам, затем еще пополам, затем еще… Хлебной буханки хватало почти на неделю, но первый кусочек хлеба всегда был самым вкусным – теплым, греющим даже изнутри. Булочка сейчас была такой же.
Девушка положила в рот немного мяса и тщательно пережевала. Вкусно, особенно вкусно было мясо после стольких дней без него. Эльфийка проглотила то, что до этого положила в рот и только затем ответила:
– Возможно, но в Длани я была среди тех, кто шил, с конца первого года практики, которых у нас было три.
Девушка нахмурилась, она вспоминала того старика, что… Что мог бы выжить, не будь она такой сонной и уставшей тогда, в тот самый день, когда не хватило рук для всех охотников…
– Там я помогала, здесь больше мешаюсь… Конечно, изредка отдергиваю самых ретивых, что могут серьезно помешать, но это – не помощь. Здесь я не так нужна, как была нужна в Длани… На счет того, хороший ли я целитель, именно целитель, не лекарь, – я думаю, что средний. Что-то залечить могу, но сил у меня маловато, да и в определенный миг я свое упустила, а дальше нагнать было невозможно… Девчонкой была, растерянной, одинокой, единственной лесной эльфийкой в группе, тоскливо было… Затем выправилась, но… Сито, упустившее воду, эту воду никогда обратно не вернет, а учебе с пробелами в основах – это как сито без той части воды…
Девушка вздохнула, затем решительно покачала головой.
– Хотя можете и лекарем называть, я травами тоже интересуюсь. Есть в одной лавке книга, я ее только пролистала, там столько всего… Не только о местных травах, но и о далеких, что у нас не растут и расти не будут…
Девушка мечтательно прикрыла глаза, неосознанно покачивая ложкой в руках, как пером, кои рисовать травы сподручнее на листках бумаги, чтобы ничего не забыть.
– Благодарю, можно и воду, нельзя мне сейчас хмельное и игристое, – пояснила девушка, улыбаясь.

Отредактировано Улльрике Митлайд (2012-09-09 22:30:36)

Начальник разведки сейчас, в этом разговоре, казался таким же как она – человеком, который может сделать ошибку. Умом Улле понимала, что это не так, но все же, подавшись настроению девушка взяла еще одну булочку, разломила ее и с удовольствием начала крутить в руках четвертинку, от которой с хулиганским нарушением правил приличия отгрызла часть.
– А разница между лекарем и целителем в той самой иголке, – задорно улыбаясь, пояснила эльфийка. – Целителю она не всегда нужна – какую-то часть ранения он может заделать своей силой, лекарь же зашьет. – На последнем слове рука с кусочком хлеба сделала действия, как будто бы демонстрирующее зашивание той самой иголкой.
Историю господина Лиса пересказывали многие, многим ставили в пример, вот только… Как объяснить, что она по словам всех наставников не верно кладет основу заклинания? Что ее поток и расход силы много превышает, даже до сих пор при усердной работе тот, которым он должен быть по всем книгам. Что она до сих пор ищет выход из этой ситуации, понимая, что сама себя убивает быстрее, чем должна. А прекратить убивать не может, просто не может, так как иначе она не сможет служить Империи. Рике тяжело вздохнула и буркнула, больше себе под нос:
– У меня неконтролируемый перерасход сил, так бывает только у детей, которых только начинают учить, а не у закончившего Длань ария…
Сказав это, девушка погрустнела. Наставники не знали, как решить проблему взрослого ребенка и теперь эта проблема каждый раз вставала ребром. Даже странно, что при этом ее определили в разведку… Впрочем, средний уровень сил даже с перерасходом был вполне приемлемым показателем, а то, что эльфийка может и не дожить до 250 – так это далеко и не зачем…
Рейнеке опять заговорил о деньгах, и опять прозвучало слово «купим». Рике поморщилась. Чувствовать себя продажной девой не хотелось, как и принимать подачки от начальства. Настроение, которое до этого немного улучшилось опять начало ухудшаться. Девушка резко встала и серьезно посмотрела на собеседника.
– Верно, куплю, – последнее слово целительница особенно выделила голосом. – Я преданная слуга Империи, но не собираюсь жить на подачках. Куплю, сама, после следующего жалования!
Затем девушка опустилась обратно, проигнорировав замечание о воде, и опять уткнулась в жаркое. Мясо как-то резко утратило свой вкус, а беседа начала казаться еще более бессмысленной.

Все наставники чем-то схожи. Одинаковые мысли, одинаковые советы, разве что формулировки разнятся. Забирать. Как будто бы юная ария об этом сама не догадалась… Но не действует, не действует такой путь… А его все советуют и советуют… Рике печально посмотрела на мясо, которого удалось съесть только половину принесенной порции, и поняла, что больше проглотить ни кусочка не способна. В горле стоял ком, ком непролитых слез и еще чего-то. Хотелось встать и закричать в лицо этому очередному наставнику: «Дурак вы, господин начальник!» Но начальник на то и начальник, что его надо слушаться как родного отца и родную матушку, даже больше, беспрекословно, без рассуждений. Девушка задумчиво помешала жаркое. Долго молчать нельзя – тут явно старались поддержать подобие светской беседы среди блаженных. Впрочем, Рике уже более или менее успокоилась, но таки обиженно заметила, тихо, скорее для себя, чем для Рейнеке.
– А я пробовала. Не помогает это, – девушка еще раз тяжело вздохнула. – Хотя немного помогает иное, крупицами… Я явно не правильная – если строить заклинания немного не так, как говорят наставники, то легче. Как с вьюнком – когда он растет сам, то обвивает весь плетень, но снизу, а если его направлять правильно, то узор получается красивый, вот только не такой, как задумала природа, а вьюн быстрее погибает…
Разговор плавно вернулся к книге и вину… Алкоголь. Рике изредка, особенно после бессонной ночи, чувствовала себя вампиром из сказок – глаза от света болят, бледная, пить хочется… А если при этом было вчерашнее студенческое возлияние, то особенно. Нет, пить эльфийка не собиралась, даже немного. И дело не в разумности, а в том, что ничто не расслабляет лучше и не развязывает языка так, как это делает алкоголь. А рядом с имперским Лисом расслабляться не следовало…
– Мне кажется, – задумчиво начал девушка, – что я вас понимаю, хотя бы отчасти. Мне тоже нравится быть ответственной за тех, кого я лечу. Но это сложно, когда нас много и на одного… У каждой, почти, свое представление о полезном, а ведь если смешать полезное с полезным и яд получиться может… Такая забота убьет быстрее болячек… Да…
Рике задумчиво посмотрела на бутылку. На голодный желудок, пусть в него и упало немного мяса, алкоголь, даже такой не сильный, особенно по сравнению с гномьим самогоном, был противопоказан. Но говорить о собственном режиме питания ария не собиралась. Она сглотнула, затем подняла виноватые глаза на Рейнеке, такими глазами обычно смотрела одна из ее коллег, явно подавая пример остальным, когда к ней приходил очередной ухажер разбираться в причинах девичьей ветрености. На ухажеров действовало отменно. Таяли, почти сразу прекращали ругаться, так что Улле надеялась, что и на Имперского Лиса данный прием подействует так же, как на любого мужчину.
– Мне честно-честно нельзя, – как можно более умоляющим голоском произнесла девушка. – Может, заменим вино на компот? – без особой надежды в голосе уточнила она.
– А с книгой… – Улльрике все же попыталась пояснить разумно. – Если сама куплю, то это будет только моя книга, если мне ее купят – это будет моя книга и купившего…
Девушка сама под конец запуталась и немного покраснела.

Улле слушала, хмурилась, мысленно возражала, но больше в слух не говорила, просто немного повернула голову в сторону стены, поймав только ей известную точку там, на стене, некогда бывшей живым лесом. Лес, по мнению Улльрике, мыслил, как мыслили и его обитатели. Просто, не так, как люди, а иначе. Как и эльфы никогда не смогут понять, что на уме у гнома, так и двуногим не дано понять леса в полной мере. Природа жила, мыслила, мыслила иначе, чем это делали они, двуногие.
– Я не могу отпроситься, а вдруг, – девушка сглотнула ком, явно игнорирую часть, сказанную про вьюнок. – Не могу, а вдруг понадоблюсь, вдруг…– Улльрике перешла почти на шепот, – вдруг срочно будут нужны руки, в этот раз все будет хорошо – я же не в первый раз буду исцелять! Я не могу отпроситься… – голос, скакнувший почти на крик на предпоследней фразе, опять упал до шепота. – Не могу…
Слушая советы, эльфийка только грустно вздыхала. Борись, рвись, терзай других за место под солнцем и за свою гордость… Не этого она хотела, впрочем, выбор был всегда… Плыть по течению или против него. Первое было легче, второе советовали. А Рике кивала, своим ли мыслям, словам ли собеседника, просто кивала. Есть уже не хотелось, пить она не собиралась. Разве что пригубить, если начальство настоит.
– Ну что ж, чтобы только не дать казне почувствовать такую несвойственную ей черту… – Рике почти приглашающее замолчала. Книгу было жаль, но ничего, она сделает выписки, а книгу вернет в библиотеку. Как-никак, а имущество получится-таки казенным…

Сначала Улльрике хотела возразить, что выбора нет никогда. Что даже судьбу выбирают за человека, но… Но Рейнеке говорил, а чем больше он говорил, тем больше себя ощущала Рике нашкодившей девчонкой. Той самой девчонкой, которую когда-то вызвали к ректору за драку в классе. Только сейчас это была не драка, это была отповедь. Опять ей объясняли, что ее жизнь не верна, что все не так, как видит она. Как с заклинаниями, что ложились верно по указке, но выпивали все силы… А не верно и не по указке были не верны. Эльфийка опустила взгляд в пол, как нашкодившая девчонка и на грани слышимости выдохнула.
– Я была бы рада… – еще тише – сойти с ума…
А Имперский Лис все говорил, говорил и говорил. Убеждал в том, что она не права, что она не имеет права лечить. «Так и не давайте, верните меня в Длань,» – крутилось у Улле в голове, но она молчала, только ниже опуская голову, а в глазах мелькнули слезы. Все хотели ее поучать, полагали, что так будет верно, но верно ли это?
Улле вздохнула, тяжело и обреченно, но продолжила сидеть, не произнося ни звука, не смотря на начальника. Он был прав и не прав одновременно. Да, люди умирали, но могли бы жить, быть счастливыми, приносить счастье. Просто жить. Почему нельзя в этом помочь, почему не должна мучить совесть, если ты сделал недостаточно для этого счастья. Ведь Империя – их дом, а в доме должно быть тихо, хорошо, должны звучать счастливые детские голоса… Смерть тут случается, но ее должно быть как можно меньше… Но Лис считал явно иначе, а кто такая Рике с ним спорить? Выпускница без году неделя? Школярка?
Пауза затягивалась. Целительница смотрела в пол и молчала, не смея перечить или поднять взгляд, в глубине которого скрывался протест…

– Так сводите! – почти на всю таверну крикнула эльфийка, вскакивая со своего места. – Сводите, я не против! Там тишина, нет этой дурацкой мышиной возни, там можно выспаться, там можно… можно быть такой, какая ты есть, а не такой, какой тебя желают видеть. Сводите! – голос то затихал, то становился громче. Рике было все равно, что на нее начали оборачиваться. Но запал быстро прошел, сначала девушка дернулась было выйти из-за стола, но этого делать было нельзя. Начальник, пусть и в неформальной обстановке, ее не отпускал. Девушка сделала глубокий вздох, прикрыв глаза, затем опустилась на свой стул, низко наклонив голову. Водопад волос, вместе с двумя дурными косичками, одна из которых была полурасплетена, упал на лицо, почти полностью скрывая большую его часть. Девушка замолчала, просто тихо сидела, как бы отсутствуя, но присутствуя телом здесь. Живая кукла – так в такие моменты думала про себя, чувства оставались внутри, а она сама автоматически соглашалась, делала то, что просили, а не то, что хотелось. Все чувства постепенно отступили, как волна во время отлива. Рике подняла глаза, в которых не было ни отголоска мыслей, на Рейнеке и спокойно посмотрела тому в глаз. Появление фруктов на столе эльфийка явно не заметила.