Эльфийка хмыкнула, как котенок, которому на нос упала дождевая капля. Представим, что высокому Имперскому Лису есть дело до пигалицы только-только выпустившейся из Длани. Но все-таки девушка села обратно – негоже злить сильных мира всего, особенно тех, кто за свою изворотливость получил имя Лиса. На них все-таки обращали внимания, по залу шли шепотки. Рике не любила шепотки. Они всегда несли угрозу, особенно для безродной эльфийки. Шепотки могли окончиться засадой сокурсников или еще чем-либо неприятным для Улле. Как-то не хотелось девушке не хотелось попасться разъяренной толпе, а в том что Длань и Школа Четырех Стихий сильно отличались от мира внешнего, куда она сейчас попала, эльфийка сильно сомневалась.
– Как скажете мэтр, как скажете, – будто бы заведенная повторила девушка. Старших надо уважать, а уважение всегда было связано с покорностью. Ее-то сейчас и демонстрировала Улльрике. Опущенные к земле глаза, чуть склоненная голова, аккуратная поза на стуле, руки на коленях, чтобы не нервировать никого. Идеальная ученица, идеальное покорное дитя…

Да, сильные мира сего были похожи. За сладкими речами пряталось обычно одно и то же – желание подчинить, растоптать, прибрать к рукам. Имперский Лис говорил. Много, бессмысленно, упиваясь своей властью. А Улле оставалось только говорить «Да, мэтр» в нужных местах. Лис говорил, а Рике вспоминала байку о том, что Рейнеке вообще-то собеседник не нужен, что он сумасшедший. Или о том, что мэтр говорит с мертвыми. Улле хихикнула на середине странной речи, представляя себе мэтра Рейнике од луной в одеянии младенца, взывающего к душам умерших для разговора при свечах в романтической обстановке с бокалами вина. Впрочем, смешок тут же был спрятан за упавшими вперед волосами, но картинка с появлением служанки с вином отходить не собиралась. Девушка истерично всхлипнула и еще раз хихикнула.
Пусть это вино было принесено отчасти чтобы задобрить Имперского Лиса, возможно, заодно, чтобы подпоить непокорную взбалмошную девицу, но воображение никак не желало останавливаться и воспринимать плохое. Оно пошло дальше и представило ту самую разносчицу, подающую духу умершего в серебряном свете луны бокал с тем самым вином.
В итоге Улльрике и не выдержала и расхохоталась в голос, так как картинка на ее вкус получалась презабавнейшая. Пусть ее сочтут уже сумасшедшей, пусть. Лис, казалось, уже говорил что-то об этом. О том, что она сама себя сводит с ума. Девушка отсмеялась, виновато улыбнулась и опять потупилась.
– Извините, мэтр, я не хотела, – пролепетала эльфийка. – Но вино не буду, – уверенно добавила она. – Хотя вы, мэтр, конечно же, во всем правы, не сомневайтесь. – Имперскому Лису был послан восхищенный взгляд заинтересованного ребенка.

Рике удивленно посмотрела на своего начальника и опять хихикнула. Истерика, накрывшая ее ранее, отступала, но вот образ страшного мэтра, которым запугивали старшие младших, никак не желал возвращаться на свое место, теперь при любом взгляде на мужчину девушка начинала посмеиваться. Не правильно это. Начальство должно вызывать уважение, трепет и желание подражания. А, быть может, невыпитое вино одним своим запахом вскружило голову, ведь недаром говорят, что не всем пить надо, кому-то достаточно понюхать.
Целительницв потупилась, а затем упрямо вскинула голову:
– Раны исцеляет нестолько смех, сколько лечение, хотя смех тоже может стать лечением, мэтр, – все-таки не выдержав образа пай-девочки возразила Рике. – Впрочем, смех тоже лекарство, – тут же отступила эльфийка, наивно похлопав глазками, затем с той же наивностью в голосе и виде добавила:
– А если смешно смеюсь, то почему, мэтр Рейнеке, вы даже не улыбаетесь? Ведь, когда смешно, то хоть улыбаются… – Закончила она потеряно.

Улльрике непонимающе посмотрела на мэтра. Она, что считалась самой наивной дурочкой на курсе – хитрая?
– Хитрая? – с недоумением спросила Улле. Да, мысли озаренных волею Всеединого были так же загадочны, как и его воля.
И Лис Улыбнулся. Рике с удивлением смотрела, как его выражение лица меняется. По мнению эльфийки у Рейнеке была улыбка человека, который забыл каково это – улыбаться. Девушка искренне улыбнулась в ответ, не то поощряя, не то подбадривая этого странного человека, которого боялись многие.
Затем начальник разведки упомянул об усталости, разговорах и спорах. Перечить, девушка и не собиралась перечить, разве что чуточку в попытке отстоять свою правоту. Мягко, соглашаясь, но отрицая…
– Мэтр, у меня и в мыслях не было перечить вам! – искренне воскликнула она, опять вскакивая. Люди опять начали оборачиваться и девушка, смутившись, села обратно. – Извините, мэтр, вы правы, я устала. День был трудным: новая обстановка, новые люди, новые болезни, новая суета…
Девушка с удивлением выслушала тираду Имперского Лиса, немного задумчиво посмотрела на него, а затем поняла, что ее отпускают. Так, просто, сейчас. Улыбка наполнилась счастьем, а девушка, повинуясь непонятному порыву, обняла господина Лиса, легко коснулась его щеки в поцелуе и вылетела за дверь, на ходу говоря:
– Благодарю, мэтр. И вам приятного вечера!
Впрочем, со всеми этими манипуляциями сумка так и не оказалась забыта – ее целительница подхватила как часть себя. Дверь таверны захлопнулась, скрывая за собой эльфийку.