Аверна, «Башня Смерти», кабинет Императора

Удивлен Клемент не был. События последних дней вполне логично вписывались в картинную прозу трудовых будней среднестатистического правителя. Картинную прозу трудовых будней среднестатистического Императора. Достойного сына рода ван Фризов. Законно и ожидаемо. Ничего нового. Так было, так будет всегда.
Оппозиция — это хорошо. Если что-то вызывает протест, значит, кто-то хорошо выполняет свою работу. Марионеточных правителей редко когда свергают. Значит, государственный аппарат функционирует. Значит... всему свое время. Каждому решению — свой час.
Покушение сорвалось. Он выжил. Выжил и Рейнеке. Забавным было другое. Лис был прав. Нет, удивляла отнюдь не правота Лиса. Удивляла простота решения, принятого оппозиционерами. Невыносимая легкость задумки, почти банальность. Увенчайся покушение на его, Клемента, жизнь успехом и виновными действительно оказались бы арии. Почему? Потому что...
Говорят, мысль материальна. О некоторых вещах Клемент III не позволял себе даже думать. Пока.
Император ждал. Он не назначал официальной аудиенции на дочери, принцессе Констанции, ни ее самозванному спасителю арию, герцогу фон Эренду. Не назначал он свидания и жене. Клемент III ждал. Дочь, жена, арий об этом ожидании знали. Нельзя заставлять ждать Императора.
Они придут.
И тогда он будет говорить вслух.
Желваки на скулах вспухли. Ныла простреленная ключица. Постоянно хотелось пить. Черт с ним. Империя.
Империи куда больнее, чем всем поколениям Императоров.
Клемент III думал о детях.
Преемственность.
Семья.
Династия.
Все когда-то кончается.

Разведка, кабинет Рейнеке

Из всех жителей Империи, мрачновато подумал Рейнеке, я могу доверять лишь этим троим.
Чародейка-ренегат, волк-оборотень, эльфийка с перерасходом сил. Был еще имперский гвардеец Вацлав Лец, глупый, но преданный. Участия в импровизированном совете он не принимал. Сторожил дверь кабинета.
Из всех жителей Империи, мрачновато подумал Рейнеке, я могу доверять лишь тем, кто сам никогда не доверял Империи.
Девчонка, которую предали. Мальчишка, которого вешали. И еще одна девчонка, которая мечтала об озере.
Сегодня оппозиция – это мы.
Маленькая боевая ячейка.
Хотелось верить, им не придется убивать.
Болела голова, болели ребра, болела рука. Мутило, хотелось пить. Хотелось спать. Совсем не хотелось политики.
Клемент жив – это главное. Жива Констанция. Жива Летиция. Жив Октавий. Жив Маркус. Маркус, пожалуй, здравствовал.
Семнадцать шагов. Ровно столько мог проделать Асвальд Рейнеке без посторонней помощи. На восемнадцатом он падал.
Харматанка, оборотень, целительница. Все они были здесь. Все – рядом.
Рейнеке молчал. Откинувшись на спинку кресла, не открывая глаз, Асвальд Рейнеке думал.
Сольвейг молчала. Молчал Эбельт. Улльрике хорошо выполняла свою работу.
- Из всех жителей Империи, - тихо начал Асвальд Рейнеке, - только вы можете повлиять на судьбу Империи…
Он сам просил Клемента оставить при нем Сольвейг. Нет, Ваше Императорское Величество, она не предательница. Да, Ваше Императорское Величество ее тоже хотят убить. Почему, Ваше Императорское Величество? Потому что так надо. Она должна остаться здесь. Рядом. Со мной.
Он сам призвал Эбельта. И больше не отпускал от себя. Оба привыкли ночевать в разведке. Улльрике? Улльрике не могла уйти.
Из всех жителей Империи лишь эти трое оставались жителями Империи.
- А я должен залечь на дно.

Разведка, у входа в кабинет Рейнеке

Сказано – охраняй. Вацлав охранял. Стерег. Сегодня в разведке народу немного. Все, кто проходил мимо – отворачивались. Не хотели встречаться с Вацлавом взглядом. Гвардейцев тут не любили, не ценили и не жаловали. Конечно, солдат разведчику не друг и не брат. Солдат разведчику волк, потому что сами разведчики, иногда думалось Вацлаву, были хорьками –  юркие, остроморденькие. Почуют профит – в любую задницу впихнутся, прям как маленькие ювелирные сверлышки. Такие он видел, когда охранял караваны. Купеческие. С виду – ну твоя щепочка, а камень дробят. Сверлышки эти, маленькие.
Вацлав стоял. Вацлав мотрел.
Зато кормили сытно. Почти как во дворце. Даже лучше. И никто с ним не разговаривал. Приказ ясен – охранять. Охранял. Никого не впускал, кого выпускать – сами скажут.
В кабинете собрались четверо. Пятый по всей всешности опаздывал. Пятого Вацлав не знал, описания были точными. Впустить пятого – и все. Служить отечеству.
Облизал губы. Завтракал бараниной. Солдат стоит, служба идет.
И трясется Империя. Об этом, впрочем, Вацлаву знать не положено. Он и не знал.
Интриги, оппозиции, покушения на Императора. Его дело малое – охранять дверь. Вот она, дверь. А где-то там Империя.

Разведка, у входа в кабинет Рейнеке

А на обед будет курятина, вспомнил Лец. Если, конечно, будет обед. Могло и не быть. После покушения на Императора, о котором Лец по-прежнему старательно – пожалуй, слишком старательно – не думал, могло произойти любое. Вернее не могло. Произойти. Его отвлекли.
Первая за все дни пребывания в разведке нормальная человеческая морда. Морда, которая не прятала глаз; морда, которая смотрела открыто. Очень молодая морда. Описания действительно были точными.
Доверять?
Проверять?
Посмотрим.
Хорошо уже, что не к «мэтру» Рейнеке.
- Угу, - кивнул Лец. – Обыщу сперва.
И обыскал. Очень тщательно. Морда оказалась безоружной. Ну что ж. С безоружной мордой, сдается, и без его помощи справятся.
- Проходи, - сказал Лец. – По ходу, тебя одного и ждали.
А на ужин… На ужин тоже будет что-нибудь. Авось повезет. Авось не падет Империя. До ужина.

Разведка, кабинет Рейнеке
Думала ли когда-нибудь маленькая Рике, что, покидая отчий дом, она окажется в таком положении? Думала ли целительница Улльрике, заканчивая Длань, что она когда-нибудь будет присматривать за своим больным начальником? Думала ли она тогда, доставая стрелу, что ее положение с младшей целительницы так быстро изменится до статуса то ли пленницы, то ли стражника?
Конечно, она ни о чем таком не думала, просто плыла по течению, спасая живых в силу своих возможностей. Спасала и тогда, когда император с Имперским Лисом оказались у нее на операционных столах, умирая. Делал все то, что было по силам, не думая о будущем. Да и не в ее правилах задумываться об этом. Когда собственный дар убивает, притом быстро, как-то не мечтаешь дожить до двухсот, да даже до сотни лет… Двадцать четыре – забавное число, делающее е младшей в этом собрании, но не неважной. Эльфийка выглядела уставшей – да и иначе быть не могло. Лис на лечение истрачено было много, а времени восстановить их не было, да и больной был излишне подвижным.
Вот и сейчас, вместо того, чтобы как и положено нормальному больному, пить микстуры и спокойно спать, Рейнеке действовал. Сама Рике устало смотрела перед собой. Хотелось на улицу, под лучи весеннего солнца, под ласковый ветерок, которого она не чувствовала на своей коже с самого момента той операции. Хотелось слышать и услышать беззаботную болтовню Эльзы, хотелось вернуться в родной лазарет. Но было нельзя. Надо было быть здесь, служить Империи хоть в этом виде – как целитель, как нянька при неразумном взрослом детяти. Поэтому от слов Рейнеке она вздрогнула. Спасать Империю, свой дом, свое место в нем. Она, даже не боевой маг, а просто – целитель, да она своими дождиками ни одного врага не победит! Спасать, как? Это как ребенок с деревянной ложкой на весь мир войною…
Но сказать ничего девушка не успела. В кабинет вошел еще один человек. Эльфийка подозрительно на него глянула, а затем вспомнила, что там, за дверью, стоит человек преданный. Что бояться нечего, хоть и страшно. Много страшнее, чем в ночную вьюгу в девстве. Там хоть угроза была далеко и за стены пройти не могла, а тут была всюду…

     Разведка, кабинет Рейнеке

     Эбельт внимательно смотрел в окно, боком прислонившись к стене и скрестив на груди руки. Или, если быть точнее, не в окно, а на оконную раму, поскольку ничего по ту сторону он не видел или видеть не хотел. Леса, к которому, если верить неизвестному народному мудрецу, должен рваться волк, сколько его ни корми, за окном точно не было. Хотя какой из него волк, пёс разве что. Впрочем, неважно. Важнее то, что происходит здесь и сейчас. Здесь и сейчас не так давно очнувшийся Рейнеке снова что-то затевал. Эбельт нутром чувствовал. Но что именно грядёт – нутро, увы, не подсказывало. Оно со свойственным любому нутру эгоизмом во весь голос вопило исключительно о том, что пустует и весьма этим недовольно, не принимая во внимание то, что, судя по ощущениям, сжалось в напряжённый ком и наполниться при всём желании не смогло бы. Этих воплей Эбельт предпочитал не замечать. Были другие, более весомые причины для нервозности, которую он, впрочем, старался никак не демонстрировать. Сидеть, можно сказать, взаперти, на одном месте, пусть и знакомом, да ещё в такое неспокойное время, было странно. Ему было тревожно, хотя, по правде говоря, это чувство за последнее время стало привычным. Давящая тишина в сочетании с удивительной для кабинета главы разведки многолюдностью тоже почти успела стать таковой. Двух женщин, находящихся здесь же, Эбельт не знал, но знакомиться ближе и не торопился, хотя времени на то было предостаточно: они тоже довольно давно не покидали эту комнату. Достаточно того, что Рейнеке им доверяет, остальное не так уж важно, по крайней мере, пока. А раз доверяет, причины есть. Что касается целительницы, тут нечего и гадать: не исключено, что не будь её, разведке понадобилось бы искать нового предводителя. Похоже, она была единственным человеком (вернее, эльфом, но не суть), кто мог заставить Рейнеке чуть больше заботиться о себе. Вторая, судя по походке, тоже проявила себя с лучшей стороны, хотя и в ином качестве – в бою. Словом, обе достойны уважения.
     «Если он снова вздумает разминать ноги, я его убью»,- услышав шорох со стороны Рейнеке, Эбельт перевёл на него несколько настороженный взгляд. Но молчание он не нарушил, прекрасно зная, что не убьёт, а будет - всё так же не говоря ни слова - ловить при необходимости, которая неизбежно возникнет, и пусть хоть огнём швыряется. Только вот арий мог вздумать нечто и похуже. Важность Рейнеке для Империи давно была очевидна и уж точно известна ему самому, но при этом, сколько Эбельт его знал, он только тем и занимался, что влезал то в одну, то в другую хрень, а то и в несколько хреней разом, и многие из них, если не все, оставляли по шраму на память. Теперешняя хрень обещала быть особенно хреновой. Но в ней Рейнеке вроде бы собирался участвовать издалека. «Залечь на дно?.. Самое время. Наконец-то здравая мысль»,- вслух Эбельт этого не сказал, хотя взгляд наверняка выразил то, что не прозвучало. Не такая уж неожиданность, учитывая, что арий, если слегка преувеличить и огрубить, еле ползает, но некоторое облегчение он всё-таки испытал.
     Не успел Рейнеке подробнее раскрыть мысль, как послышались голоса по ту сторону двери. Вошедшего спустя некоторое время молодого человека Эбельт видел впервые, но при всей недоверчивости волноваться не стоило – у двери стоял гвардеец, который кого зря сюда не пустил бы. Более того, не пропустил бы никого, кого не приказано пропустить. Помня об этом, Эбельт даже не пошевелился, только окинув прибывшего внимательным, но коротким взглядом, затем снова переведя его на главу разведки, к которому, видимо, были обращены приветствие и извинение. Судя по виду Рейнеке, приход этого человека не был для него неожиданностью, значит, всё идёт как надо.

Аверна, "Башня Смерти", кабинет Императора и помещение перед ним

Сухое и бледное лицо в матово-синем отражении на витражном стекле выглядело жалко. Как бы ни блестели сапоги, сколько не отчищай камзол, с каким энтузиазмом и надеждами не три, кажется, впитавшие в себя пыль, щеки , осунувшийся и виноватый образ не менялся. Мысли, вяло толкающиеся в неприлично-свободной голове выглядели еще более жалко. Произошедшее хотелось забыть и похоронить где-нибудь подальше. Кроме, конечно, одного момента, очень важного и совершенно бесполезного в качестве аргумента.
  Охотнее размышления поворачивались в сторону того, что произошло во дворце, судя по слухам, уже успевшим добраться до ушей фон Эренда. Покушение на Императора! Их преступление на фоне этого казалось, да и являлось на самом деле, детскими побегушками с принцессами и рыцарями. Одно тревожило и пугало: с отцом не связались, не связались до сих пор! Очень хотелось увидеть его. Посмотреть на него хорошенько, убедиться, что все сомнения, имевшие наглость появиться, пусты и совершенно неоправданны.
    Место действия угнетало, но это все-же лучше дворца, испорченного ариями. Или не ариями, черт разберет. Теперь уже ни в чем нельзя быть уверенным.
У дверей кабинета Императора Раймунд мельком увидел Констанцию. Ну чтож, так даже лучше. Та долго в поле зрения не задержалась - быстро скользнула внутрь. Гулко хлопнула тяжелая створка, чуть ранее послушно приоткрытая гвардейцем для принцессы. Топтаться у входа не хотелось - слишком хорошо арий сам себя знал. Чем дольше топчешься - тем менее уверенным и готовым к разбору полетов выглядишь и становишься. Да и на виду, опять же, этого стражника... Нет уж, хватит с него глазастых, вечно они лезут не в свое дело. Но, может, стоит дать отцу сказать пару слов своей дочери. Торжественное воссоединение наверняка уже состоялось, но едва-ли в одно время с серьезным разговором. Как раз ровно столько, сколько требуется для того, чтобы дойти от лестницы к двери, перевести дыхание и войти. Войти негромко, осторожно придержав дверь, почтительно поклониться Императору и его дочери.
- Ваше Величество. Принцесса.

Отредактировано Раймунд фон Эренд (2012-09-30 20:11:31)

Замок Императора, кабинет Клемента III

Династия ван Фризов прославилась не соблюдением этикетов. Дождавшись, пока оба гостя усядутся, не обращая внимания на тот факт, что одним из этих гостей была собственная единокровная дочь, вторым — сын двоюродного брата (обоим велел сесть жестом) Император Восточной Империи Ревалон молчал.
Император Восточной Империи Ревалон Клемент III ван Фриз выжидал. Нет, он не мог отправить на плаху ария, он не мог отправит на плаху второго сына фон Эренда. Не мог и не должен был. Не хотелось отправлять на плаху и кузена — Ингвара. Могли отправится все трое.
Однажды.
И не только они. Октавия он не призвал сознательно. Не было здесь и Маркуса. Не было пока и Летиции.
Значит, прелюдия.
- Раймунд, - медленно начал Его Императорское Величество. - Я знаю, при отцовском дворе твоя роль не ограничивается приготовлением настоек с притираниями, ты — полномочный советник своего отца. Моего поданного. Ты — мой подданный. А теперь ты будешь рассказывать о настроениях при дворе твоего батюшки. Все, что помнишь. Все, что знаешь. Все, о чем догадываешься. На кону — жизнь Империи. На кону моя жизнь. И принцессы Констанции. До тебя, дочь моя, еще дойдет очередь. Говори, Раймунд. Слушаю.

Перевязанное плечо Императора самым наглым образом отвлекало все внимание на себя, заставляя напряженный взгляд Раймунда сползать на него. Так заметно, даже из-под рубашки...Ничего себе покромсали нашего правителя... Ох и хорошо, наверное, подготовились, стервецы. Так близко подобраться! Уму непостижимо. - герцог нервно поковырял печать на одном из колец. Отец, отец... Действительно, если бы только настойки! Если бы только советы. На самом деле, в последнее время Раймунд проводил на удивление мало времени с отцом - разногласия, безумный план, постоянная слежка за Торвальдом. Но кое-что он знал, и это кое-что выливалось в его голове в довольно непритязательные выводы и подозрения, которыми он ни с кем бы делиться не стал. Даже с Императором. Но не делиться чем-то с Императором при личной аудиенции - дело нелегкое, особенно, если его Императорское Величество как-то промеж делом обошел тебя в раздаче тумаков.
- Настроения противоречивые, Ваше Величество. - слова застревали в горле, скрипели шестеренки.  В меру, ничего криминального. Недовольные есть всегда. - "жизнь Империи, жизнь Императора, жизнь Констанции" - крепко сцепил пальцы, задумчиво взглянул на Клемента.
-Наверняка князь Игнвар говорил с вами по поводу помолвки. Но это - единственное, что вызывало его недовольство. Вы ведь знаете - мой отец уже много лет верен Империи, и ариев он всегда уважал. Многовато появилось тех, кто в этом его не поддерживает. В последнее время при дворе мелькало много новых людей. Какие-то мелочи, торговля. Тиверия. Странно, Эрендол в Тиверийские дела лезет мало. Это было не так давно, вы должны помнить - и ваши сыновья были. Охота. - Какие-то глупости в голову лезут. Я ничего не вижу... - так всегда, когда начинаешь напрягаться, давишь на усталый мозг, он не желает работать как следует.
- Мы давно не виделись с отцом. Но я уверен - к тому, что произошло во дворце он не имеет отношения. Одна мысль об этом мне противна! - искоса взглянув на Констанцию(Интересно, о чем Клемент будет говорить с ней? Упреки? Наставления?), герцог расслабил затекшие пальцы, свободно положил кисти на колени.

Отредактировано Раймунд фон Эренд (2012-10-02 23:53:51)