День удался. Определённо. Истин шёл и клял себя за то, что женщина остаётся женщиной, что даже на распутную девку он не смог наехать, не смог не подать руки, не помочь подняться. Молодой дворянин был взбешён уже не на шутку. Вдобавок, шлюха продолжала добиваться его внимания, игнорируя начисто и взгляд, кинутый на неё и мягкой намёк на то, что ей тут официально не рады.
Дьявол её побери! Откуда ж она взялась, такая молодая и такая грязная, что даже я за годы своих беспутств так не успел вымазаться. Проклятье!
Грубить ей, хоть может и следовало бы, он не собирался. Вдобавок всё осложнялось уже появившемуся вниманию публики. Обычно, она помогла ему в его шалостях, а вот сейчас могла навредить.
- У меня обет, милочка, никаких женщин, никаких распутных женщин, - Последние слова он уже скорее выплюнул в лицо блондинки, в сузившихся глазах ничего хорошего видно не было. - А лошадь я вам не доверю, даже если вымрут все конюхи на свете!
С этими словами он взлетел обратно в седло Света, выбираясь подальше от настойчивой девицы, покуда желание врезать ей не пересилило в нём остатки рыцарства. Спокойствие из него выбито было окончательно, а требовалось немедленно найти, иначе он сварится в доспехах до поединка от собственных эмоций. Блуждающий взгляд выловил в толпе знакомую фигурку белокурой хрупкой девушки. Она шла в сопровождении высокого мужчины. Герцог легко послал лошадь вперёд, намереваясь хотя бы поздороваться с Улльрике и вспомнить, что его отношение к женщинам не просто так сложилось, как достойным созданиям, пока из него иные это не выжгли.
- Леди мэтресса, Святой отец, - Дариер снова спешился, едва поравнялся с заинтересовавшей его парой. - Моё почтение.

– Неисповедимы и велики пути и помыслы Его! – откликнулась эльфийка на ответ пресвятого отца. Ладонь инквизитора накрыла ее собственную. Рике с каким-то детским трепетом отметила, что Пауль не представал для нее через этот жест рыцарем, а скорее отцом, любящим и наставляющим свою непутевую дочь. Девушка чуть покраснела, восторженно глядя на священника. Ей в тот миг казалось, что она поняла, почему служителей церкви называют отцами. – Святой отец, ваши слова, боюсь, могут разбудить в душе моей чувства недостойные. Мне больше книги надобны наставления, так как я еще не опытна, а мой пациент, вернее пациенты, – Улле вспомнила про раненного барда, про несшего Рейнеке остолопа, про арийку, что готова была вчера, почти сегодня, сражаться, защищать ее, целительицу, да Лиса Имперского, – немного беспокойны, да и вероятность появления новых, – девушка опять кинула взгляд на ристалище, стараясь больше не смотреть в сторону рыжекудрого ангела, – вполне вероятно, святой отец.
В этот миг рука Рике соскользнула с руки отца-инквизитора, а тот выразился недостойно служителя церкви. Девушка быстро кинула взгляд в сторону, куда и полетели эти слова, но побледнела еще больше и опять опустила глаза. Леди, что споткнулась возле лошади Истина, оказалась еще более блистательной, чем это было дано понять эльфийке с первого взгляда. Отец Пауль быстро исправил сложившуюся ситуацию, вернув руку своей спутницы на место, за что получил еще один благодарный взгляд.
– Святой отец, но ведь бывают пациенту, которым поболе шестидесяти весен отроду, а ведущие себя хуже дитяти малого… – несмело заметила Рике. – Я их неразумными и назвала…
Дальше слова слились в бушующий поток, из которого целительница лишь поняла, что они идут к Истину. Сердце опять отказалось слушаться свою хозяйку, и бешено забилось, а в добавок совсем рядом прозвучал тот самый чарующий голос. Мэтресса вскинула взгляд, несмело улыбнулась и каким-то чудом отчетливо выговорила, радуясь, что слова звучат почти ровно, разве что чуть-чуть более сбивчиво, чем обычно:
– Доброго дня, герцог Дариер.
Окончанив эту непростую для себя фразу девушка покраснела и опустила взгляд.

За годы служения Господу Нашему Всеединому, Паулю Райо доводилось свидетельствовать сеансы экзорцизма. Свидетельствовать доводилось не раз и не два: не смотря на географический разброс, каждый факт едва ли не les moindres details* повторял предыдущий, во всем будучи идентичен ему; позволял отцу-инквизитору сделать кое-какие выводы относительно поведенческих закономерностей диаволов, а так же их вкусовых – Господи, прости! – пределекций. Помимо очевидной тяги ко всякого рода перверсиям, диаволы проявляли удивительную тягу к наукам естественным и гуманитарным, обладали богатейшими знаниями, в частности – в анатомии, в связи с чем после каждого сеанса экзорцизма, коей Паулю Райо доводилось свидетельствовать, отец-инквизитор возвращался в мир пусть несколько смущенный, однако решительно интеллектуально возвышенный. На сегодняшний день отец Райо мог дать определение «мужского детородного органа» или кутаса, как минимум, на семнадцати языках, двадцати восьми диалектах, не считая порядка пятидесяти мертвых наречий. А вот имени Бога по-прежнему не знал. Настойчивая путана всем своим обликом выказывала признаки одержимости, и Райо не удивился бы, начни она обнаруживать извержение со рвотою различных не пристойных человеческому организму предметов – кусков воска, камней, ткани и даже жаб - целых и полных, обученных потусторонними силами декламировать чистым баритоном «Salve Regina» - на памяти инквизитора случалось и такое. Отдав всего себя наблюдению за гулящей бабой, Райо позволил отвлечься от слов эльфийки, тем паче, что его профессия как раз заключалась в непозволении «пациентам» особо буйным дожить до шестидесяти весен…
Герцог справился сам. Отец-инквизитор вздохнул. Вздохнул одновременно с легкостью и расстройством, поскольку помимо очевидной тяги к перверсиям и глубокими познаниями в сфере лингвистики, диаволы зачастую награждали своих подопечных и иными таланциями – например, необузданным стремлением к эксгибиционизму.
На все воля Божия.
Райо вздохнул еще раз.
- Да прибудет с вами милость Господняя, - слегка склонив голову набок, поприветствовал герцога Райо; отмечая некие изменения в облике и голосе спутницы, каковым, впрочем, решил не придавать значения. – Как понимаю, вы тоже выступаете, сын мой? Поговаривают, турнир растянется на неделю…
«Или на две», - отметил про себя Пауль Райо.
И с каждым новым днем количество одержимых будет увеличиваться. Одержимых кровью, властью и похотью. «O, maitre Gonin!* Это твое пиршество».
__________________________________
* - в мельчайщих деталях (фр.)
* - простонародное обидное прозвище Дьявола (герм.)

Отредактировано Пауль Райо (2013-01-09 23:05:12)

мастерский

>>>саунд для вдохновения

- Истину глаголишь, сын мой – официально ответил Райо, поглядывая по сторонам. – Не мы решаем, где и как нам служить, но те, кто выше нас.
Оглядывался по сторонам Райо не спроста – шуточные бои начались; вдохновленная предчувствием пусть шуточной, однако вполне красной и человеческой крови и такого желанного при поединках шутов конского дерьма толпа рванула. Рванула на одном дыхании. Это уже были не сотни отдельных организмов – провонявших луком, потом, дорогими духами – нет, то был единый организм; улей, бесконтрольный, жестокий, по-своему непобедимый. Чернь более не видела знати – не читала гербов, не различала золота на пальцах, руках, шеях, в прическах дворян; не видела и не различала лиц себе подобных. Каждый, все вместе рвались насытиться зрелищем – стать частью чего-то целого, большего, чем обыкновенная толпа. Толпа желала стать частью истории – ведь о сегодняшнем турнире – хотелось верить! Ох, как хотелось! – будут говорить годами, а – повезет – сложат пару добрых легенд!
Выдрал шляпу из уст ослицы поэт Иоганн Саксор, с хмельной дурной прытью припустил к ристалищу. Рванулась и ослица, оглашая предместья Аверны диким воплем-ором, заржали в тон ослице кони – часть жаждала боя, другая – бежать. Громом ударила музыка – что за бой без песни?!
Райо сильно сжал руку эльфийки.
- Надо выдвигаться, задавят иначе.
Оттягивали пояс ножны с мечом.
Люди кричали, люди бесновались. Хорошо жить! Хорошо! В глазах и улыбках скалился Дьявол – самый верный, самый преданный, самый возлюбленный друг человечества. Сегодня Дьявол готов был принять каждого.
Шуты в звериных шкурах поклонились друг другу. Кричала толпа. Радовалось небо.

Улльрике слушала и не слышала, хотя нет, она больше смотрела. На Истина, на его спрятавшуюся улыбку, запоминая жесты, интонации – ту сказку, которую могла наблюдать только издалека. Впрочем, эльфийка оживилась, когда услышала про то, что длиться турнир будет аж целых семь дней, семь дней счастья! Но затем, вспомнив Имперского Лиса, который вчера судорожно открывал портал, пока она тянула на себя боль, арию, напряженную и сосредоточенную, раненного барда, да и всех остальных, Рике прикрыла глаза, загоняя радость глубоко-глубоко. Не время для нее, хоть и место. Вот кольцо нагреется и она, целительница, сорвется с места, наплевав на свое сердце, которое собирается подобно бабочке выпорхнуть из груди и полететь на пламя молодого герцога.
– Неделю? – все-таки немного растеряно переспросила целительница, уже прикидывая в голове, могли ли ее за ее непрофессионализм отправить на эту неделю с глаз долой, чтобы не мешалась. В груди начала подыматься паника, а вдруг случилось что? Вдруг ее не зовут, так как она помочь, по мнению мэтра, не может. Рике улыбнулась через силу, отгоняя страхи.
– Герцог, буду счастлива увидеть вашу победу, желаю вам удачи и мечтаю увидеть ту, что вы сочтете достойной венка! – улыбка в первой части фразы вышла легкой, честной, радостной, а вот во второй стала натянутой. Нет, не хотела Улле видеть иную подле этого небесного вестника, но прекрасно понимала, что она будет. Красивая, благородная, достойная Его…
Слова Истина о Долге и Императоре поразили арию в самое сердце. Девушка подняла на рыцаря взгляд, полный восхищения. Как легко герцог принял свою долю, в отличие от нее, слабой эльфийки, которая должна быть винтиком в жесткой махине Империи, не сомневающимся и устремленным только на благо Империи.
– Герцог, вы преувеличиваете… – Улле вздохнула и покраснела, опять опуская глаза. – А книга нужная, здесь же столько всего происходит, помощь целителя и без сил может понадобиться… И не загадочная! – Девушка аккуратно развернула книгу так, чтобы собеседник мог прочесть название.
Шуточных боев Рике не заметила, только услышала слова святого отца. Девушка перевела взгляд на него, затем виновато улыбнулась Истину, вернула свою руку на положенное место, где та и должна была быть, затем опять обернулась к герцогу и сказала, с некоторым трепетом:
– Да принесет вам Всеединый удачу в турнире, чтобы ранения обходили вас стороной, а ваше оружие направлялось Им во славу Империи, – затем Рике уже менее торжественно добавила. – Извините, мы со святым отцом вынуждены покинуть вас, но мы будем невдалеке…
После этих слов она последовала за отцом-инквизитором, ведущим ее как пастырь в этом безумии праздника.

"Дурной пример всегда заразителен", - в очередной раз отметила про себя джинния, заметив резкое увеличение соседей по "насесту". Лезли все: шустрые пацаны и степенные отцы семейств, почтенные матроны и гулящие девки, всё это шумело, жевало, пило, подначивало сцепившихся наконец-то шутов, размахивало руками и делало всё возможное, чтобы просидеть как можно меньше. Леса угрожающе потрескивали, доска вздрагивала под непосильным весом, рабочие уже открыто признавались в интимной связи с матерями практически всех присутствующих, безуспешно пытаясь согнать зрителей вниз. Однако зрители были пьяны и взбудоражены, слышать ничего не желали и предлагали рабочим пройти по известному пути.
Кюмсали больше смотрела вниз, прикидывая высоту, чем на то, ради чего сюда залезла. Смачные, чавкающие звуки обозначали, что кому-то удалось добраться до челюсти соперника, толпа радостно и кровожадно выла - значит, выбили зуб или что-то оторвали. Запах крови, густо-пряный, едва уловимый, щекотал ноздри, вызывая странную ассоциацию с едой. "Барашка надо купить потом", - подумала джинния, - "Да потушить с овощами, больше ж с ним тут ничего не придумаешь. Хотя можно и в поле выбраться, зажарить его на костре тушкой, Дитц обрадуется, он мясо любит. Мужики все мясо любят, а Аннетте хлопот меньше, тоже отдохнёт. Устроить им день из жизни степняков... Но сперва надо свалить отсюда побыстрее, пока не началось..."
И Его Величество Случай на этот раз соизволил явить свой передний лик, а не как обычно. Наперерез толпе поспешал конник. В другой ситуации джинния предпочла бы держаться подальше, по обыкновению, но сейчас выбирать не приходилось. Тем более, что уже началось... Один из шестов всё-таки не выдержал, подломился и всё, сидевшие на доске, устремились по наклонной к матушке-земле с криками и подобающими случаю выражениями. Падать в общую кучу джинния не собиралась: конник был симпатичнее, чем Аннетт, сметавшая со своей дороги к падению всех подряд, включая и подругу. Тем более, что падала она именно на Кюмсали.
Джинния убедилась, что конник достаточно близко, и плавно соскользнула вниз, для приличия сделав вид, что просто упала. Конь, почуяв на крупе нечто постороннее и живое, всхрапнул и присел на задние ноги, решив спастись бегством от неожиданной напасти.
- Куда?! - скорбно возопила сверху несчастная Аннетт. - Куда?!! Не бросай меня!!

Замечание насчёт падающих барышень джинния не поняла, но решила не относить на свой счёт. Её "спаситель" был отменно вежлив, а странная фраза не стоила того, чтобы заострять на ней внимание. Первым делом, оказавшись вновь на тверди земной, Кюмсали оправила юбки, убедилась, что выглядит прилично, и лишь потом подняла на молодого человека белесые глаза:
- Моё имя Кюмсали-хатун, господин. Позвольте поблагодарить вас, что не позволили пропасть под ногами этих безумцев, да пребудет с вами благословение Хармы и да продлит он ваши дни на бессчётные годы!
Совесть внезапно проснулась, дотянулась из своего укромного уголка цепкой когтистой лапкой, напомнив о покинутой подруге, но бежать на помощь было бессмысленно: толпа, получив затравку, теперь стекалась к ристалищу, предвкушая бой настоящих воинов и зрелище, более насыщенное и изысканное, чем драка полупьяных гаеров. "Надеюсь, Дитц всё же отыскал свою падшую супружницу до того, как обзавёлся ещё одной парой рогов. Впрочем, ему и без них есть чем в дверь стучать", - подумала джинния с тем самым злорадством, с которым женщины относятся к несчастным мужьям, ставшим рогоносцами именно по вине жен.
Она чуть посторонилась, заметив приближающихся людей. Неуловимо-угодливое выражение лиц, взгляд провинившейся собаки, суетливые движения... Слуги. Кто-то взял за повод коня, и Кюмсали невольно поджала губы, вспомнив любимую присказку своего старинного приятеля-караванщика: "Седло для тех, кто не умеет ездить на лошади. Узда для тех, кто не умеет с ней обращаться". Сама джинния предпочитала потратить время на обучение лошади, считая невозможным оскорблять благородное животное насилием. Кюмсали, редко жалевшая людей, к лошадям относилась не в пример сочувственнее. Женщина вновь взглянула на нового знакомого:
- Вы рыцарь? - И улыбнулась, немного вежливо, немного кокетливо. - Осмелюсь предположить, что рыцарь и надеюсь, что мне сегодня выпадет счастье любоваться вашей доблестью на ристалище...

Споем? Споем!
Петь было не под что, на за чем да не с кем. Менестрели, виршеплеты, барды, поэты и возомнившие себя поэтами, косолапые музыканты и истинные мастера своего дела, превращали любой турнир в балаган и какофонию. Как и всегда.
Айкен фон Неван недовольно сморщил нос, а затем едва не застонал от боли - внушительного вида фонарь под глазом давал о себе знать.
Внизу распевали похабные частушки: изредка действительно смешные и заманчивые, но большей частью своей чередовали рифмы "попа-жопа" и "член-хрен".
Людей на трибунах набилось, что рыб в закатную бочку. На пару мгновений ему привиделась Улльрике. С такого далекого расстояния было легко ошибиться.
Шуточные бои закончились: карлы расползались и разбредались, что твои тараканы.
Настало время потехи.
Народ повалил на свои места: Айкена толкнули, пару раз ущипнули, заставили забиться в нишу перед проходом, а потом и вовсе вытолкнули к "вонючим" рядам, откуда видно было не больше, чем затылки зрителей.
"Ну и ладно! Не больно то и хотелось!"
Не смотря на название, дышать тут было много легче, народу не было, а выход вниз был почти безопасный, если только ты не желаешь сломать себе ноги о плохо сбитые доски настилов.

- Его зовут барон фон Хоммерсмеф, - Крепкий широкоплечий темноволосый парень кратко втолковывал уже облачённому в доспехи Истину, что его ждёт, едва только герольды протрубят третий раз. - Он ненормальный, помешался на победах и поверженных врагах. Коллекционирует черепа поверженных! - Джерард, являвшийся одновременно и одним из знаменосцев дома Дариеров  и лучшим другом конкретного представителя рода, презрительно фыркнул.
- Хэй, друг мой, да нам придётся после навестить славного барона и помочь разобраться с хламом в его доме! - Истин ещё держал шлем в руках, потому лицо ещё передавало весь спектр сарказма, с которым герцог воспринял сию новость.
- Ох Истин, шёл бы ты к чёрту со своими шутками! - Товарищ беззлобно огрызнулся, всё же с некоторой опаской посматривая в ту сторону, где должен был находиться соперник друга.
- Всенепременно, Джер, как только, так сразу, обещаю! - Отреагировал на восклик друга герцог.
На душе его, между тем, было далеко не так безоблачно, но он старался не думать о том, что с ним может что-то случиться. Обычная смесь нетерпения, лёгкого страха от незнания  исхода, азарт и страсть уже завладели юношей, который даже при всём желании не смог бы повернуть коня и отказаться от поединка.
- Ну тогда хоть порадуй Клариссу своей смертью, она оценит, - Пробубнил великан, бережно похлопав жеребца по крупу. Надо отметить, что Свет вёл себя на редкость прилично, всё ещё не пытаясь скинуть закованного в сталь хозяина подальше от своей благородной спины.
- Ну это, пожалуй, повод посерьёзнее, чтобы победить! - Истин расхохотался, запрокидывая голову. Смех его оборвался внезапно. - Улльрике...
Лицо Истина отразило сразу бурю эмоций, застывая в некоторой растерянности, не зная, как успокоить девушку. То, что она прибежала сюда уже о многом говорило...
- Не переживай, - Он положил руку в латной перчатке ей на плечо, стараясь не причинить боли резким движением. - Сегодня слишком хороший день, чтобы умирать.
Истин тепло подбадривающе улыбнулся, словно обещая, что правда постарается вернуться. Хотел было что-то сказать, но тряхнул головой, так же аккуратно убирая тяжёлую руку с плеча хрупкой девушки, одевая на голову шлем.
- Я вернусь... - Голос его звучал теперь глухо. Забрало с лязгом опустилось, защищая глаза.
Верный знаменосец быстро подал копье, которым молодой рыцарь отсалютовал толпе, а ещё вероятнее - эльфийке. Пятки сжались на боках скакуна, посылая того вперёд, зажимая копьё, направленное остриём на противника...

Господи, я никогда не был примерным твоим сыном. Я никогда не был и самым злейшим из твоих детей. Я ничем не отличался ни в лучшую, ни в худшую сторону от них. Я всего лишь один из многих... Но сегодня, Господи, я прошу тебя не о том, чтобы выжить или стать кем-то особенным. Нет. Господи, я прошу, коли суждено мне сегодня оборвать ход моей жизни, которую никто и никогда не ждал, позволь мне умереть достойно....
Аминь...
- Он слишком безответственен, миледи, чтобы вот так банально умереть... - Джерард в последний момент переставил лёгкую девушку, чтобы та не попала ненароком под копыта лошади, успокаивая и её, и себя. - Ой не знаю, хранит его Дьявол или же Господь, но такая смерть слишком проста для него...

Отредактировано Истин Дариер (2013-01-25 17:10:12)