Вдруг лошадь, только что смирно идущая рядом, упёрлась ногами в землю, не желая делать больше ни шага. Но Эбельт не успел даже взглянуть на неё, как понял причину. Он замер, глупо уставившись на странную радугу-не радугу. В чувство привела боль в плече: лошадь рванулась, неслабо дёрнув поводья, которые он инстинктивно сжал крепче. А если бы не успел выпустить – не исключено, что остался бы одноруким, судя по стремлению животного убраться подальше. Мир треснул по «радуге», как по шву. Внезапно Эбельт почувствовал резкий, пугающий запах. А скорее не он, а его звериная часть, которая должна была вскоре проснуться окончательно. Оттуда, где была только что лопнувшая радуга. Он побежал, но не в ту же сторону, куда и лошадь.
     - Принцесса!- Эбельт бесцеремонно схватил Её Высочество за руку и потащил за собой, на сей раз подальше от чудовищ, выскакивающих из трещины. Но тут же отпустил, подтолкнув её к Вацлаву, который только что с ними поравнялся.
     Пришлось сделать усилие над собой, чтобы не последовать за ними в тот же момент. Пальцы, выхватывающие стрелу из колчана за спиной, дрожали. Куда стрелять? Самый надёжный вариант – глаза, но глаз у этих тварей нет, неизвестно, где расположены их кости и насколько они крепкие. Неизвестно вообще ничего. Но и медлить нельзя. Он целился куда-то между передних лап одной из тварей. Может, шея… назовём это шеей. Или даже брюхо, если стрела настигнет монстра в прыжке.* Несмотря на плечо, выстрел должен был получиться сильным, но он не стал стоять на месте и ждать результата, оглянувшись уже на бегу.
     У них нет глаз. Остановившись снова, Эбельт поднял с края дороги камень размером с ботинок. Бросив его в сторону тварей без выбора конкретной мишени**, он снова побежал, стараясь увеличить неумолимо сокращающееся расстояние от себя до них. Хорошо, что это расстояние пока что было. Но вечно бегать не выйдет. Он не надеялся пришибить такую здоровенную тварь камнем, но цель у второй короткой остановки тоже была. Та же цель, что и у выстрела: найти хоть какие-то слабые места у незнакомых даже по книгам или чьим-то рассказам существ. Если они не имеют глаз, могут не иметь зрения вовсе. А если так, они могут ориентироваться, например, на звук или на колебания окружающего воздуха, что он и хотел проверить.
     Он оглянулся снова. Правда, надежды почти не было. Будь всё так просто, монстры, пожалуй, уже друг друга бы жрали. Скорее уж они, как многие слепые вообще, охотятся по большей части на запах… Что спасёт их отряд в таком случае, Эбельт не знал. Конечно, есть Раймунд. Может, он знает, что это за твари. Может, знает магию для их убивания. Но он всего один, а этих куча.

Лесистая дорога к Вешемиру.

Констанция не успела… Ни ответить, ни среагировать, когда услышала окрик. А когда увидела…
Странное чувство овладело ей. Хотелось… Шагнуть навстречу. Ведь, миг назад, она думала именно об этом, но… Было нечто неверное в этом.
Ради неё готовы умереть.
Ради  её ничтожной жизни, почти умирают.
Вот Эбельт с силой дёрнул назад, а она едва не упала, чудом избежав столкновения с Вецлавом – капитаном стражи, которого помнила с шестнадцати, как переехала во дворец.
Свистнула стрела, Эбельт бежал, а она стояла.
Они были… Чудовищны. Они несли погибель.
Или решение…
Или…
Услышала голос матери, срывающийся, оборвавшийся. Стало страшно – не за себя. Гадко – уже за себя.
Малодушная, трусливая… - Она бежала, как могла, бежала чтобы успеть, чтобы – смешно – защитить. Закрыть.
- Мама! – Упала рядом с императрицей на колени, пачкая платье, поднимая матушку. Зло обернулась к тварям. Уродливым. Слепым. Посмевшим… Угрожать дорогим ей людям.
- Прочь! – Откуда взяла палку? Простую, глупую палку. Кабы чудища не были слепы – умерли от хохота.
Жаль, нет огня.
- Прочь!!

Дорога в Вешемиру
Она не смотрела на него как на врага, не буравила укоризненным взглядом. Просто поддерживала разговор, так легко, что Раймунд даже расслабился, за что на себя, естественно злился, но поделать ничего не мог. Язык полностью капитулировал и радостно молол всякую чушь.
- Сомнения изматывают душу, вы правы,Ваше Величество. А уж когда дело доходит до... - услышав крики, топот, арий вяло попытался сопротивляться паникующей Летиции и рассмотреть получше происходящее. Рассмотрев же, онемел от ужаса и встал столбом, отчего рванувшая в сторону императрица слегка поменяла траекторию и едва не оторвала от ария кусок. Впрочем, вскоре с места сорвался и он.
Молча метнулся следом за императрицей, рядом оказался уже когда Констанция в исступлении взмахивала откуда-то взявшейся палкой. Чуть не попал под эту самую палку.
Быстро, гораздо, кажется, быстрее самого Раймунда, какая-то женщина (знакомая, кажется...советница, Мэлис?) подлетела к ним, схватила обеих под руки. Возможно, арий поступил бы так же, не был бы он так растерян. Успел разве что помочь советнице дотащить возлюбленную и ее мать до нужного места.
- В повозку! Уходите с дороги, держите лошадей... Бежать надо. Тихо! - из повозки слышался визг - кажется, там уже кто-то был.
Негромкий, хриплый от страха, голос герцога плохо слышался в гомоне, но он старался, как мог.
Звуки, запахи...Нет, если монстры двигаются быстро, лошади привлекут их внимание в первую очередь.
Оставив свиту императрицы и бедную, потерянную Летицию с Констанцией самих разбираться в том, куда лучше прятаться, арий вскочил на запятки одной из карет.
Лихорадочно всматривался в начало колонны, разошедшееся в разные стороны, разбитое жуткими тварями, появившимися из неоткуда. Там, в начале, метался оборотень с луком, кидал камни, искал слабое место.
Ну же, ну... - что делать, целитель не представлял. Во дворце князя Эрендольского сражаться приходилось только с назойливыми фрейлинами и их мигренями. В Длани? В Длани он видел то, что оставляют на телах подобные чудовища. Если, конечно, тела вообще остаются.
Бежать - безусловно. Но сначала нужно выяснить, куда бежать. Обратно по дороге, как можно быстрее или тихо, в лес?

Отредактировано Раймунд фон Эренд (2013-01-10 22:22:02)

мастерский

Люди, кони, лица, морды. Все смешалось, все. Мелькнуло и исчезло лицо принцессы Констанции. Кричала Императрица. Их, их надо защищать. Не себя, их. Все правильно. Все так. Вацлав обнажил меч, сплюнул, рубанул. Коня.
Одурелый серый в яблоках мчал. Мчал, не разбирая дороги, налетел на парнишку — молодого — конюха. Затоптал. Кричал утробно, страшно. Кричали оба. Обоим пришлось умереть. Коню повезло — умер мгновенно. Меч вошел глубоко, хрустнула кость, брызнуло красным. Вацлав утер лицо перчаткой. Мальчишка еще дергался. Ему не поможешь.
Твари наступали. Рвали коней, рвали людей, щерили мокрые, склизкие пасти. Стрела угодила одному из чудовищ в бок — тварь взревела — глухо — не от боли, от ярости. Взревела и продолжила бег. Рана дымилась, чадила, древко стрелы разломилось пополам; наконечник поглотила, рассасала и не заметила плоть.
Вацлав видел. Смотреть было страшно. Еще страшнее было не смотреть.
Лошади обезумели.
Если они все вместе двинутся в лес — погибнут. Непременно погибнут. Лес — не место для боя, не размахнешься даже. В лес нельзя. Нельзя в лес. А куда можно?
Овраг?
Лес.
Лес.
Лес.
Пушистые сосенки.
Вацлав хотел соображать быстро, не получалось. Совсем рядом с Императрицей, совсем рядом с принцессой и советницей мелькнула тварь — задыхалась от пены загнанная ею лошадь.
- Мужики, не дрейфь! - крикнул Лец гвардейцам, арию, лучнику. - Гоните коней в лес! Гоните КОНЕЙ! Руби, морозь, стреляй!
Лошадь крупнее человека, лошадь под повозкой не спрячешь. И догнать ее проще. Для твари.
А лес можно поджечь.
- Баб... дамы, к повозкам! Не кричать! Не кричать!
Мимо пронеслась ошалелая гнедая. Без седока. Догнал. С силой вмазал по уху, пока не оклемалась - вскочил в седло. Лошадь брыкалась, подчиняться не хотела.
Вацлав поднял над головой меч.
- За родину! - рявкнул он. - Вставим падлюкам п...
Последнее слово рассасалось, растворилось в хрипе очередной жертвы. Меньше тварей не становилось. Меньше становилось людей.

Страх.
Налетев вместе с ветром и вспоров сердце безжалостным кинжалом, он явился на землю и задержался надолго.
Твари, склизкие, страшные, голодные, шли. Неотвратимо, быстро, оставляя за собой лишь смерть и покой.
"Всего лишь миг... и больше ничего не будет: боль уйдет, уйдет суета, страх покинет твое сердце. Смерть... одно мгновение и смерть. Ничего более. Не страшно. Будет не страшно. Будет..."
- Карл!..
По щеке мазнуло камнем, кровь жаркой пеленой поцеловала губы и дразнила вкусом железа.
Шут Их Величеств, Пивень, балагур и проказник вздрогнул всем телом, закачался и вприпрыжку догнал Мэлис.
Спасти императрицу! Спасти Констанцию! Спасти Мэлис! Кого там еще нужно брать с собой в лодку?
Тварь разорвала конюха. Того самого, что забавлялся с кухаркой. Кухарку порвала не мене жестоко, взметнув к небу алый фонтан.
"Боженька! Боже!"
- Нет! Бежим! В лес! Нет! Пусти! Убью! Пусти нас!
- В лес....! Лошадей...! ....гоните!
Голова кружилась. К горлу подступил тугой удушающий комок.
Нет сил бороться. Нет времени плакать.
- Все будет хорошо, моя госпожа, только тише, тише.
Она его не услышала. Не поняла тихий шепот некрасивых губ.
Шарик, стальной и блестящий, его любимый, самый верный ударил в круп одной из кобыл.
В лес!
Второй шарик отыскал пегую кобылку. Красивую, умненькую, ладненькую.
В лес!
Третий шарик замер в руке.
Жалко.
Людей. Лошадок. Шарик.
Неисповедимы пути твои, Боженька.

Ничего! Ничего, что могло бы помочь, дать понять - куда, чем, как.
Страшно. Гвардеец кричал, кричал громко, что-то про лошадей.
Лошади?
Хрустели, скрежетали кости, булькала выпущенная когтями и мечами кровь. Булькало в животе у Раймунда.
Дворцового обитателя трясло.
Они погонятся за лошадьми. Уйдут в лес, далеко, насколько хватит самых резвых скакунов. А если нет? Мы останемся без лошадей.
Как тогда убегать?
В ужасе проводив глазами одно из раненых животных, в панике рванувшееся к лесу, арий опомнился.
Ну же! Соберись! Одно известно наверняка - у них есть пасть. Может,найдется и нос.
Выцепив из суматохи еще одну тварь, ту, что неслась в лес вслед за оборотнем( нет, конечно, нечисть поганая...но ведь в случае чего не мешало бы оставить в живых животное, способное задержать этих тварей?) арий прищурился, сжал дрожащие пальцы, создавая в слизкой алой глотке, в страшной ядовитой пасти, ледяную глыбу. Перекрывая носоглотку, сковывая челюсти, заползая внутрь, глыба увеличивалась и ощеривалась толстыми шипами.
Впрочем, противостоять нездешним зверушкам систематически целитель совсем не собирался.
Известный факт - лошадиная плоть стрелы не разлагает. Этих и убивать не обязательно. Хватит просто подварить зад или голову, что первым попадется. Работы здесь меньше и результат известен.
Пожалуй, если бы Раймунд проводил больше времени во владениях отца, ему гораздо сложнее было бы навредить лошадям. Как-никак гордость родного края, умные, почти по-людски...
Может, увести удасться не всех тварей, но сократить количество тех, кто угрожает жизням их величества и всей императорской рати, получится наверняка. Мэлис позаботиться о Констанции, об Императрице... Позаботится ведь? Еще раз оглянувшись на советницу и ее постепенно приходящих в себя подопечных, арий замахал руками, на этот раз не посылая никуда обжигающих брызг.
- Не нужно внутрь... В случае чего выбраться оттуда будет сложнее! Да и не спрячешься там от здоровенных когтей. Прятаться от того, кто и так слеп? А запах? Среди всей какофонии звуков, криков? Запах можно отбить, это ведь не с чудищами сражаться.

мастерский

Вацлаву повезло. Смертоубийственный план работал – лошади, крича, ржа, скалясь, вставая на дыбы, шли  – шли в лес, шли быстро, на зависть иной кавалерии; подгоняемые ором; сталью мечей – били плашмя, – стрелами, металлическими шариками – он не смотрел; кони хотели жить, хотели спастись, кони шли. Едва держась на ошалелой гнедой, Вацлав продолжал матюкаться, матюкаться и стрелять – вырванный из чьих-то рук арбалет оказался тяжеловат – да и сам наездник не много смыслил в такой вот тактике боя, - Вацлав стрелял. Стрелял поверх лошадиных голов. Бельты вспарывали гривы. Иногда Вацлав промахивался и тогда бельты вспарывали шкуры, подрезали жилы, вырывали клочья мяса из распаренных, взмыленных шей. По счастью, тоже лошадиных.
- Туда их, туда! – кричал Лец, ударяя гнедую пятками.
Под сенью первых деревьев остановился. Жарко и сперто было внутри, мокро и солоно было снаружи. Твари, куча тварей: вскрикнул очередной гвардеец; хрипя, булькая горлом, повалилась на землю перекушенная девка из императорской обслуги. Одна из тварей, задохнувшись ледяной глыбой, сколдованной арием, со всего приклада напоролась брюхом на развороченное дышло; не понимая, не осознавая происходящего дернулась влево, дернулась вправо, хотела взреветь – рев разбился об лед. Так и металась тварь то влево, то вправо, рассекая брюшную плоть до тех пор, пока мягкие, упругие клубки внутренностей – буро-желтые – не вывалились на землю. Земля начала чадить, густо и бело. С треском разломилось тележное дышло.
Вацлав сглотнул.
Преследуя лошадей, твари бежали в лес, но не все. Одна из тех, что помельче, остановилась, повела мордой; блеснули на ярком солнышке мутно-охровые клыки. Недолго думая – не думая вообще – тварь метнулась туда, где – помнил Вацлав – еще недавно находилась Императрица. Вторая ловкими скачками догоняла лучника, когтистая лапа полосонула бедро коня – конь заметался.
- Импе… Девки, в овраг! К оврагу! – кричал Вацлав. – Быстрей! Живей! Ну-ну!
А потом Вацлав со всей дури мазанул тяжелыми сапогами кобылу по бокам – та едва не взлетела. Встала на дыбы, громко и сильно ударили землю копыта.
Отвлекал. Брал на себя.
- Гнойные сукины выблюдки! – кричал Вацлав, снова ударяя пятками гнедую, прижимаясь к самой лошадиной шее и припуская в лес. Хотя бы парочка. Хотя бы парочка чудищ должна последовать за ним.
- Жгите лес! – это своим, гвардейцам. – Морозь стену! Большую стену! Чтоб не выбрались! – это арию. – Кто не баба, тот за мной!
Вацлав понимал – те, кто пойдут за ним, едва ли вернутся обратно. Его план был прост, как облеванная в сочельник мостовая – загнать тварей в лес, поджечь лес, перекрыть отступ ледяной стеной. В отличие от огня, лед будет магическим, а этот можно поддерживать долго, Вацлав знал. Вацлав знал – тем, кто будет жечь лес, придется оказаться по одну с тварями сторону. Славный путь. Дорога без возврата. Вацлав знал. Знал и гнал гнедую.

Лесистая дорога к Вешемиру.

Времени разглядывать, что сталось с ее рукой, не было. Летицию била крупная дрожь, она крепко прижала к груди нестерпимо пульсирующую болью правую кисть. Принцесса каким-то чудом волокла почти теряющую сознание мать к противоположной стороне дороги. «Жечь… лес… Бооольноооо…» - мысли скакали в такт прострелам в кисти, - «Жечь… чем? Хвоя…после зимы…вдруг сырая. Когда… займется… всех убьют. Убьют… всю стражу». Их ноги уже заскользили на осыпи, императрица обернулась в сторону воющего леса. Конные и пешие, они бежали в чащу. Уходили, чтобы не вернуться. Пожар начнется позже, они не задохнутся от дыма, их предсмертная агония будет короткой. Вслед за лошадьми гвардейцы шли на заклание. Добыча. Хоть и не такая быстрая, но в лесу их сложнее поймать. Догонялки со смертью.
И тут Летиция заметила Ее – тварь отбилась от стаи и неслась, вертя лобастой головой, разбрызгивая слюну. Императрица что есть силы толкнула дочь в овраг, и скатилась вслед за ней прямо на головы каким-то другим женщинам. Служанки, кухарки, кто-то из благородных. Все жались друг к дружке. Среди перекошенных от ужаса лиц были и мужские – никому не было до этого дела. Трибунал далеко, смерть в пасти куда ближе. Женщина зажмурилась. Фрейлины все еще громко визжали в опрокинутой повозке. Те, что половчее, лезли наружу из окон, застревая по пояс. Сейчас, вот-вот! Перед глазами Летиции живо пронесся образ – вывернутая наизнанку плоть, кровь, стекающая на головы другим девочкам. Потом Мэлис, они ее бросили! Императрица истерично зарыдала. У нее не было смелости выбраться наверх. «Прости меня, Господи!» Мэлис, Карл, мальчик Эренда. Она не может. Нет сил. «Господи, пошли мне смерть!» - женщина закрыла руками лицо и взвыла от нового приступа боли в раздробленных пальцах. Почему она не могла потерять сознание?

Получилось! До конца не верилось.
 Значит можно, значит, есть шансы... С нездоровым удовольствием насмотревшись на дымящиеся вражьи внутренности, арий вдруг понял, что крик "морозь стену" был обращен к нему.
 Стену... Беспомощно повертев головой в поисках какого-нибудь другого ария и даже открыв рот, чтобы выразить свой целительский протест, Раймунд услышал тонкий голосок принцессы, увидел, как бесстрашно гонит лошадь к лесу гвардеец, как половина человека - карлик, метает что-то в животных...и закрыл рот. Не кричать же вдогонку всадникам и тварям: " Подождите, ребята, я боюсь, давайте придумаем другой план!"
Стену так стену, куда ж тут денешься. Если бы только знал, что именно из-за  стен и появляется в воздухе, где-нибудь у деревеньки или просто в лесу, такие радуги.
Стену, чтобы закрыть тех, кто уехал с лес, отгородиться от тварей и воинов, не пожалевших своих жизней. Стыдно жаловаться на грозящий перерасход и подзабытые навыки. У тебя-то шансы выжить куда больше, трусливая ты задница. И все-таки помощь бы не помешала. Лес ведь не с одной стороны, да и лошади не вереницей бежали, а врассыпную. Бравые воины поджарятся с одной стороны дороги, а с другой? Не крепость же вымораживать. Тут и со стеной будет трудно. Где-же вы, братья, сестры?
- Эй мэтры, мэтрессы, вода, земля, кто-нибудь! Бросай сражаться, помогите мне! -с повозки кричалось лучше, но до громового рева капитана гвардии было далековато. Бросив печальный клич собратьям по дару, арий максимально сосредоточился, глубоко вдохнул, стараясь не думать о том, что где-то тут в пыли и крови ползет Констанция, которой,как и всякому здесь, грозит смерть.Нет, не себя беречь надо. Быть может, так даже будет лучше.
Давай, поднимайся... С треском и пылью из земли вырастала очередная глыба, превосходившая по своим размерам все, что последние несколько лет приходилось создавать придворному арию. Пропустить последних из тварей, последних лошадей и всадников, поднять выше... Ох и несладко прийдется потом. А ведь еще покалеченный кто найдется - тут хоть в обморок падай, да помогай, уж так учили.

Отредактировано Раймунд фон Эренд (2013-01-16 00:57:28)

Одного зрения явно было не достаточно, чтобы вобрать в себя весь ужас происходившего. Тем более, когда взгляд судорожно мечется по одному заведённому кругу ‘Летиция-Констанция-земля-Летиция-Констанция-кочка-Летиция..’
На помощь зрению приходил слух – крики постепенно теряли человечность, маты становились менее разнообразными, зато ёмкими и душевными.
- Кто не баба, тот за мной!
‘Что, вот так все и уйдут? Оставят нас тут? Без коней, одних, в лесу! Ну уж нет, оставьте нам хоть одного мужика…хоть…хоть полмужика!!’
Да обрящет проситель требуемое – так, кажется, принято говорить. Что ж, тут высшие силы не оставили советницу – храбрый маленький шут не отставал ни на шаг, уже не в первый раз оказывая незримую поддержку.
Скатившись в овраг вслед за всеми, Мэлис ещё раз удостоверилась в наличии рядом двух своих подопечных, мельком осмотрелась.
Ну да, овраг как овраг. Полный испуганно гомонящих дев. И звук какой-то странный ещё вклинивается. Откуда он идёт?
Издалека послышался голос ария – тот явно собирался колдовать.
‘Полтора мужика с нами’ – мысленно поправила себя женщина.
Отовсюду сверкали испуганные, наполненные ужасом и слезами глаза, непонятный звук продолжал раздражать подсознание.
Что могут делать женщины, слыша крики умирающих за них мужчин? Что полезного они могут делать? На данный момент – почти ничего. Мэлис редко молилась. Тем более странно это было делать, когда невдалеке колдовал арий, спину прикрывал оборотень….Молитва, цель которой сводится к кротости души, не получалась – каждая фраза почему-то начиналась с вопроса
‘Почему, Создатель, ты допускаешь в мир подобную нечисть? Почему направляешь её против тех, кто слишком слаб? Почему жизни одних должны покупаться ценою крови других? Почему ты, Создатель, всё это происходит с Констанцией?’
Советница перевела дух, крепко зажмурившись. Боги, по примеру всех Богов мира, молчали.
- Почему всё, что мы сейчас можем – это сидеть и слушать? Почему мы должны всё это слушать? Почему кара твоя не настигнет этих тварей? Почему..
Поняв, что конец речи она произносила уже вслух, Мэлис распахнула глаза, замолчав.
Зато, наконец, поняла источник непонятного звука – всё это время так стучали её собственные зубы.
Одёрнув себя, женщина высунула голову из овражка, стремясь разглядеть хоть какую-нибудь знакомую фигуру.