Дорога

Как это часто бывает, реальность спасения вызывала куда более странные эмоции, нежели происходившие недавно ужасы. Тогда всё виделось на удивление чётко, да же слишком. До абсурда красная кровь, слишком отчётливый страх в глазах, биение жилки на шее сидящей рядом фрейлины, пар, исходящий из ран тех, кому не повезло оказаться растерзанным когтями безглазых тварей. Всё так чётко запечатлелось в сознании, а сейчас..
Женщина потёрла руками лицо. С силой, ожесточённо. Но нет, легче не стало. Как в замедляющем тумане вокруг двигались стражники, уводили уцелевших. Странно, их губы шевелились – она видела – но слов не понимала.
Что-то говорила Констанция, оглядывалась в сторону леса. Мэлис чуть улыбнулась: тут можно и не гадать. Просит найти выживших. Остальных из королевского кортежа. А такие быть должны, обязаны.
Советница ухватила за локоть одного из стражников. Поморщилась – пальцы коснулись пятен крови у него на одежде.
- Её Высочество права, отошлите нескольких людей в лес. Тащите сюда всех, кого найдёте. Далеко не должны были разбежаться..или должны? – она вопросительно посмотрела на Карла. – что-то у меня плохо с ощущением времени..
Рукой Летиции нужно было срочно заняться. Болевой порог у каждого разный, если сейчас страх вытесняет из головы часть боли, то скоро королева ощутит её сполна.
- Вы – она снова потрясла стражника за локоть – вы видели кого-нибудь из сопровождавших нас?

Дорога к Вешемиру.

Трудно было поверить в то, что все закончилось. Потихоньку на дорогу выбирались всклокоченные люди. Будто потрепанный лисой курятник топтался посередке тракта. Большинство женщин тихо шептались, кто-то бездумно оправлял свое платье, местами разодранное, покрытое пылью и еще ярко цветущими алыми брызгами крови. Другие сбились в кучку, сжав в объятиях протяжно воющую зареванную подружку, и затравленно оглядывались по сторонам, то ли ожидая очередного чудища, то ли страшась мертвецов. Третьи рыскали на коленках среди трупов, осторожно, конечно, делая вид, что ищут живых, а сами незаметно выуживали из карманов и поясных сумок приглянувшиеся еще давно вещички. Летиция смотрела на все затуманенным взором, как сквозь вуаль савана. Беспокоившая ее рука почему-то перестала напоминать о себе, вместо этого тело начало дрожать. Императрица выстукивала зубами бодренький ритм, хотя ей не было холодно. "Их всего пятеро", - отметила она с сожалением.
- Констанция, мы должны уходить, - мягко обратилась она к дочери. Если бы были свободны руки, возможно она попыталась бы обнять девочку за плечи, но стараясь сдержать нелепые подрагивания Летиция крепко прижала локти к телу. "Им уже не поможешь", - это было ясно как божий день. Не за тем люди жертвовали собой, чтобы принцесса оставалась на проклятом месте. Где же лошади? Убираться отсюда поскорее, бросать все их сунудки и повозки. Потом, уже добравшись до безопасного места, они могут послать сюда помощь. "Если понадобится..." - с сомнением поглядела женщина на въющиеся над кромкой леса дымки, - "Разве что похоронить мертвых. На дорогу огонь не перескочит, если не попадают деревья". В другое время женщина бы ужаснулась тому, с каким спокойствием она рассуждала о добром десятке или двух трупов, но сейчас ее больше заботило банальное выживание, чем милосердие.
- Сэр, - обернулась она к главному в спасшем их жизни отряде, - Вы прибыли как нельзя более вовремя. Ваша храбрость и верность будут вознаграждены сто крат. Мужество вашего павшего командира тоже. Но позже. Увезите же нас отсюда!
- Мэлис, у нас нет времени! - почти взмолилась императрица, услышав деловитое распоряжение своей советницы, - Я не стану рисковать жизнью Констанции ради солдат. Они выполняли свой долг. Я буду молиться за них. Самоубийство посылать в лес еще кого-то. Посмотри на эту стену! - Летиция мотнула головой в сторону влажно поблескивающего творения Эрендовых рук, - По ту сторону смерть.

Отредактировано Летиция де Авели (2013-01-25 23:04:53)

Шок проходил, оставалось самое неприятное. Чем меньше долбящего, тяжелого беспокойства. тем больше ощущаются остатки, плата за возможность управлять стихией. Пока молод, пока сил в теле много - не так страшно. Гораздо страшнее потом, когда чувствуешь, как каждое заклинание высасывает из тебя жизнь. Головокружение, тошнота, слабость.
Дрожь, почти судорога. На краю оврага стоять опасно. Надо бы, конечно, помочь выбраться дамам, сказать что-то...  Сдержаться бы и не окатить и без того натерпевшихся содержимым желудка - вот настоящее благородство. Потянувшись, чтобы помочь выбираться женщинам, арий быстро передумал и просто присел на корточки. Кривился, сжимал зубы, тянулся руками к земле - еще бы немного полежать, отдохнуть! Убираться отсюда и поскорее - героям оставить подвиги.
- Создатель! Опасность миновала?! Стеночку, может, разрушить и прямо тут госпиталь устроить? Опомнитесь!
Это  - в сторону всех, в чьей голове нашлось место, чтобы подумать о спасении тех, кто уехал, уводя чудовищ.
Хрипел, не слушался голос, злость и страх помогали.
Помогать собрались, в горящий лес, к тварям, людей посылать! Через стену полезут? Или, что того хуже, в другую сторону, где еще черт-знает-что скрывается, поедут?
- Послушайте мать, Констанция! Не делайте жертву этих людей бессмысленной, остановитесь! Мы...должны уходить! - почти зло, но уже более сдержанно отозвался арий, услышав спор матери и дочери. Как иногда мешает это благородство, эта безрассудность!
Торвальд, Торвальд бы так же поступил..
В такие моменты не стыдно, не подло направить стремления их в нужное русло с помощью магии. Но силы - силы-то не бесконечные.
Нужно еще помочь Императрице. И воину, тому, что ранен. А если твари ядовиты? Тогда действовать нужно быстрее. Поднакопить чуток, забрать боль, вытянуть яд, а остальное - если доберешься до безопасного места в здравом уме.
- Нужно увезти отсюда выживших. И побыстрее. Мы не знаем, что там, за стеной, происходит. Может, выжили не люди. И раненые! Там яд, может быть, яд... - нужно было вставать, контролировать заплетающийся язык, говорить вровень с воинами. Так и слышно будет. С ненавистью взглянув на свое спасительное творение, маг снова выпрямился в рост.

Отредактировано Раймунд фон Эренд (2013-01-26 02:50:56)

Дорога к Вешемиру.

Дочь уставилась на нее, как будто видела впервые. Недоуменно хлопнули пушистые реснички, решительно топнула ножка. Зря, зря она препоручила воспитание детей другим людям. И зря уговорила Клемента не отправлять с ними Октавия. Сын бы прервал излияния сестры быстро - подхватил бы и посадил на коня, вот и вся история. "Да, если бы не ускакал в лес раньше, сломя голову и размахивая мечом. Первый рыцарь при дворе, конечно. О чем это ты, Летиция? Его здесь нет". Императрица пожала плечами и направилась вперед, спасшие их гвардейцы уже вели к ним лошадей.
- Ваша Светлость, - бросила она не оборачиваясь фон Эренду, - Посадите Констанцию с собой. Вы будете за нее ответственны, - каждая минута промедления грозила возвращением их кошмара. Лес по ту сторону льда потрескивал, сквозь голубоватые прожилки в стене виделись расплывчатые оранжево-красные пятна - огонь, как пылкий влюбленный, обнимал стволы деревьев. Сейчас арий был ее единственным союзником. Кто крепче будет сжимать принцессу в руках, не давая ей броситься навстречу своей гибели? "Пускай. У меня будет время с ним поговорить", - решила императрица, устраиваясь поудобнее на крупе коня и цепляясь руками за пояс гвардейца. Пальцы тут же нестерпимо заныли, но желание убраться с этой дороги поскорее было сильнее боли.  "Семь лошадей. Увезут нас, Мэлис. Две еще погонят так. Будем меняться, значит".
- Сэр, скажите людям идти пешком за нами. Пусть бросают свои пожитки и уносят живых, - обратилась Летиция к новому командиру их стремительно уменьшившегося отряда, - Далеко ли до жилья, где мы могли бы отдохнуть? - да, он и сам знает, как отдавать приказы. Было только одно, о чем она внезапно вспомнила.
- Мэлис, захватите из нашей повозки сундучок, тот, у вас есть ключ... - им понадобятся деньги. Без звонкой монеты на первом же постоялом дворе у них начнутся заминки. Некоторые ревалонцы не страдают патриотизмом.
На Констанцию она не смотрела. Есть разница между благородством и безрассудством. Жаль, что девочка этого пока не понимала. "Жизнь научит".

Каморка

- Мне все равно, - то ли обращаясь к Эбельту, то ли пытаясь убедить в чем-то себя самого, равнодушно ответил Вацлав Лец. - Нечего так нечего.
Это была самая идиотская камера из всех, что когда-либо видел капитан императорской гвардии. Даже без крыс. Без крыс, но с подушками и питьем. Их брали не спроста, брали не бездумно. Выходит, и правда кому-то нужны. Эбельта, по мере сил равнодушно заметил Вацлав, наверняка будут пытать. Не скажет ничего — убьют. Собственная судьба оставалась туманной не более — скорее всего выпустят. Выпустят поближе к разведке, быть может, уже без второй руки. Живое послание. Вполне однозначное. Так поступают часто. Сомневаться в том, что не поступят сейчас — причин не было.
Время шло, их не трогали.
- Вляпались, - безразлично констатировал очевидное гвардеец. - Вляпались дальше не куда. А ты ведь оборотень. Загрызешь?
Кого? - не уточнял. Будет время — будет пища.
Поднялся на ноги, пару раз присел. Мышцы затекали.

Дорога

- Часа полтора конного хода, - коротко ответил Георг Ольд. Думать пространно он будет потом. Замахал руками, отдавал приказы.
Оставаться здесь глупо. Выживших они не найдут, зато сами полягут всенепременно.
«Вот так и живем, - отметил про себя гвардеец. - Войны нет, а дай боже дожить до обеда...».
- Коня Императрице и арию! Живо-живо!

Каморка

- Завидую тебе, - без обиняков признался Вацлав. - Можь ты по своей воле и не перекинешься, а зажрать говнюка-другого попробуй. Для справедливости.
Прижавшись затылком к стене, опасливо пощупал культю. Нет, боль не возвращалась. Чувствовал повязку — тугую, приятно шероховатую, и все. Были планы, были. Уж явно не из природного великодушия не дали ему подохнуть в кустах милсудари курвы, говнюки и сволочи.
- Сколько мы тут, сказать не могу. По ощущениям, часа три-четыре. Меньше суток. Повязка свежая и боли нет. Прошли бы сутки — начал орать. Еще начну... А, может, они того и ждут? Пока орать не начну? Я заору, ты замечешься, пахнет кровушкой — тут нас и прихватят, тепленьких? А, каков план?
Говорил Вацлав без выражения. От мыслей в голове — пусто, от хмеля — густо. До тошноты.
- Двадцать пять лет служу, а таких похитителей не встречал. Интересно, покормят? Я бы не отказался. Ну что, орать? Пока кровушкой всмаделе не запахло?
Орать стыдился, потому и спрашивал. По приказу оно всегда легче.

Каморка

Хмыкнув, вслух говорить не стал, согласился беззвучно – мол плох план так плох, на хорошести не настаиваю.
Орать, мол, так орать. Эта наука Вацлаву давалась плохо. Матюкаться мог, приказывать мог, матюкаться приказами тоже мог, орать? – орать не пробовал. Родина учит помирать без слов. И это все, чему родина учит. Закусив губу, почесал подбородок. Почесал еще, понял – нет. Не получится.
- Не получается, - со странной смесью разочарования и чего-то такого, чему, может, какое определение и есть, но в кругах далеких научных; с чем-то таким, похожим на что-то такое, что должно быть испытываешь, ввалившись без порток в спальню Императрицы, произнес Вацлав. Это была трусость. Трусость проявить трусость. А трусость проявить надо. Обстоятельства требуют. – Вот же суки…
Выругался гвардеец и уже не думая со всей мочи ударил в дверь плечом. Тем, которое в здравом уме и трезвой памяти беспокоить не стоило. Ум здравым не был, память не была трезвой. Не прекращая матюкаться, ударил снова. И снова, и снова. Пока не стало больно, больно по-настоящему. От боли вскрикнул – сдавленно. Зарычал. И ударил. И еще. Пока в ноги не вцепилось что-то тяжелое, что заставило колени подогнуться. Тогда ударил в последний раз. Дверь с треском поддалась, начали выворачиваться петли.
А мат! А мат летел песней! В темный, ничем не освещенный, пустой, безлюдный коридор.

     Каморка

     Эбельт повёл плечом, мол, нет так нет. Жаль, может, тогда и правда бы что-нибудь да случилось. Впрочем, выводы о том, что теперь ничего и не может случиться, было делать рано. Вацлав вдруг начал активно бить больную руку об дверь.
     - Эй, ты…
     Вопрос остался незавершённым. Даже если Вацлав задумывал изначально не это, Эбельт присоединился именно к вышибанию двери. Только тогда вспомнил, что плечо ему, кажется, лошадь из сустава выдернула, но не остановился – что за пустяки, в самом деле. Вацлаву вон куда хуже, а всё равно таранит.
     Дверь, как ни странно, поддалась. Коридор за ней куда больше напоминал о тюрьме, чем эта комнатушка, заваленная подушками. И людей никого не было видно. Неужели их оставили только за дверью, безо всякой охраны, понадеявшись на «благоразумие»? Казалось бы, не должны тёмные коридоры действовать ободряюще, но надежда сбежать – так, вдвоём, и оба целиком, ну то есть как сейчас – осталась прежней.

     Коридор

     - Там,- коротко отозвался Эбельт, стараясь не обращать внимания на знакомый запах. А может, не стоило сдерживаться. Подгадаешь тут, когда не знаешь, что за этим поворотом, и нет ли за ним ещё десятка таких же. Где нет никого, кроме Вацлава. Оборотень, несомненно, додумает, что никого съедобного. По возможности выбросив это из головы, Эбельт вспомнил, что в темноте не видно, куда он кивает.- Пошли,- всё ещё не поворачиваясь к гвардейцу, он поймал край его одежды… нет, повязки, потому что мокро и запах именно оттуда. Эбельт, как недавно, задержал дыхание, нашарил вместо кровавой тряпицы здоровое плечо, делая вид, что не поддерживает, а только задаёт направление в темноте.- Не падаешь? Хорошо.
     Ничего хорошего. В том, что творилось, ничего хорошего не могло быть. Просто по определению, как по-учёному говорится.
     - Лук забрали, твари,- зачем-то пожаловался он всё так же шёпотом.- Видно, правда только одно средство осталось.