"Три овцы", кухня

Не дрогнул нерв на морде Вацлава, не вспухли тугим комом на скулах желваки. Жизнь бьет — солдат терпит; жизнь бьет — солдат служит, жизнь бьет — солдата закаливает. На то он и солдат, нервы — железо, кости — гранит: дернись-кусни — зубы раскрошишь. Вацлав терпел, уважал чужое право на спонтанное души, стало быть, излияние. Словечка Вацлав не вставил, а мог вставить, присунуть мог — противно, сказать, Господу нашему объедание с обпиванием нищего, противно - убогого, и к хлебушку, стало быть, не имеем претензии. По нраву калеке жрать всухомяточку — жри, наслаждайся мгновением, пока брюхо цело, не вспорото. Ничего не сказал Вацлав, культю выпростал, приземлил на плечо сального ревнителя, бережно так приземлил, по-товарищески, по-свойски, приятельски.
Повидал гвардеец на своем веку жохов, этих жохов в свое время отлавливал пачками — в деревнях, в сараях, под крыльцами, в предбанниках — червивое семя, гнилое нутро: воры, насильники, убийцы, грабители, а все житье свое один в один заканчивали — развеселым, дрыганожным желудем. Жохи эти при бабах мастаки хорохориться, сведет лихая с мужиком — фору дадут иной коннице, фору не фору, а потом возвращаются — среди ночи, тихие, неприметные, вжих! - и по горлу ножичком. Твоему горлу, твоим ножичком. Давить этих жохов надо, давить. Безжалостно. Пока корни не пустили, не испоганили народ поганым червивым семенем. Прихвати этого Жоха за задницу, понимал Вацлав, запоет иной бляди сноровистее, тоненько, очень по-музыкальному. А ты его - ножичком... Были у Вацлава ножички. Была целительница
Умница-девка. Жаль, теперь жаль — добрая.
- Прости, брат, коль обидел чем, - говорил Вацлав. Ласково, культей по плечу похлопывая. - Вину искуплю, попрошу прощения: хошь — словесно, хошь — денежно. А есть желание — пойдем потолкуем на улицу, - лицо у Вацлава спокойное. Солдатское. Топорик, получается, кухонное оружие? Дык дотянуться б еще... до топорика.
Глядел Жох на целительницу, невидь жоховских глаз солдата не опечалила: ударил лбом, таранил с силой, затаенной бронебойной яростью — бил в переносицу, чтобы хрустнуло — чтобы повалился Жох назад себя, на толстую повариху — стервень безобразную. Пусть помнут друг друга, деловито, сладостно.
- Беги! - орал Вацлав целительнице, - Беги, мать твою!
Успеет. А то ж не успеть унице-раскрасавце!
Запищала Шайла, слезы брызнули, потянулась девичья рука — сама собой — к раскаленному ковшику. А в ковшике раскаленном — раскаленное маслице.
- Караул! Караул! - кричала девка, не понимая —  нападает она, защищается? Не имела бедняжечка камня за пазухой — ни для Жоха, ни для Вацлава. А как рубить-калечить начнут, соображала девица, не известно еще, кто попадет под руку. Всем, всем достанется.
Шипело и булькало, лучилось золотом кипящее маслице.
Бежать, бежать пора. Селесте пора. Пора - Вацлаву.

Отредактировано Вацлав Лец (2013-02-26 12:24:15)

Три овцы, кухня, двор

Хоть и был начеку, а все ж проморгал атаку однорукого. Эх, а ведь ни за что получил! Никого не бил, не насиловал, даже не рычал - а поди ж ты, лешак увечный с ходу морду ему раскровянил. Впрочем, это все только на руку, девки, они битых любят, жалеют и хищника в них не видят. Так что - спасибо тебе, служивый.
От воплей бабских оглох, башку наклонил, кровищей рубаху щедро заливая, заохал-запричитал:
- Ох, убил! Убил, искалечил душу невинную! Почто напал, разбойник?!
Кричит, жалобно так, что твой барашек на бойню ведомый, а глаза холодные, бездушные, лихой злобной мутностью заболоченные. Ну да не видно их, волосьями рожа разбитая завешена, не разобрать, болью или разбойничьей лютостью заполнены.
- Ох, лекарка, никак глаз мне выбил лиходей, полюбовник твой! Горе-горюшко мне, несчастному! - И ломанулся прочь, старательно жертвенного агнца изображая, завыл, об косяки да углы, якобы сослепу, бока обдирая, да во двор вывалился.

Отредактировано Жох (2013-02-26 18:43:44)

     Улица возле «Трёх овец»

     Эбельт еле сдержался, чтобы не фыркнуть. Люди этого возраста и пола, которых он знал, по большей части считали себя как раз красавцами-удальцами. Исключения, разумеется, могли быть, но этот светлоголовый был, похоже, как раз из той породы.
     - Это где ж такой хозяин злющий?- поинтересовался Эбельт вроде и непринуждённо, но зная, что если конкретного ответа не последует, будет причина пацана в чём-то подозревать. Играет он роль или и впрямь перепугал кто-то, но мелкий он всё же, такому наговаривать на незнакомого человека, который может как-то про это прознать и надавать по шее, неразумно. Если хоть немного запнётся… Пока Эбельт не мог точно сказать, шпионит этот парнишка за кем-то или оказался здесь случайно. Перепады настроения? Узнал того, за кем надо следить, а может, просто увидел, что утешители куда его крупнее, и струсил, решил лишний раз не сердить. Смыться пытается? Боится, что раскроют, а может, просто боится, будучи, считай, мальчишкой в окружении взрослых – вон и Юрек с Элькой приближаются.
     Отдалённый крик со стороны кухни заставил на мгновение забыть о возможных шпионах и вспомнить о Вацлаве с Селесте, которые сейчас там, наверное, и были. Крик, грохот… Слышали это все или здесь ему помогло волчье ухо, Эбельт не знал, но специально привлекать к этому внимание не стал. Он постарался повернуть голову так, чтобы встретиться вдруг переставшими блуждать глазами с Юреком, но оставить своё внезапное отрезвление в тайне от тех самых шпионов-нешпионов.
     - Да вот, мальца хозяин выкинул, он и ревёт на всю округу,- объяснил он.
     Со стороны кухни снова донеслось что-то похожее на крик, но потише и потоньше.
     - А я своего вижу вон, зовёт…- несколько опасливо пробубнил Эбельт, косясь на «мальца» с сожалением.- Ну ты это… хорошо всё будет,- он похлопал по плечу не то выкинутого на улицу незадачливого бродяжку, не то неизвестно кого. Как видно, страх перед работодателем в «простом работнике таверны» пересилил жалость, так что он, неловко потоптавшись с ноги на ногу и поглядев снова в ту же сторону, где предположительно и мелькнул его хозяин в грозном расположении духа, прошёл несколько шагов, надеясь, что его хотя бы ненадолго скроют люди, снующие туда-сюда по улице, а временами и подходящие послушать, что здесь стряслось, и завернул к внутреннему двору «Трёх овец». Вой впереди заставил прибавить шагу.

Двор Овец

Как и задумывал Жох, лекарка следом метнулась, тут бы ее и...
- Что б тебе мхом глотку забило! – Прошипел себе под нос люто, челюсти сжимая так, что чуть зубы не крошил. Опять вояка вмешался не ко времени, растудыт его в качель! Привалился наемник к стене, кровища из носа да брови разбитой хлещет, вид такой, будто ему шкуру содрали, едва рычание, из нутра рвущееся, сдерживая.
А Шайла вдруг очнулась от морока: а ну как голубь ясный обидой проникнется, да уйти надумает? А она ведь уже мечты розовые да по белой кайме жизни своей выткала, как жить они вместе станут, детишек мал-мала заведут, а потом, как батюшка преставится, таверна к ним перейдет и заживут они припеваючи... Нет, мужлан увечный, не отнять тебе у девы мужа нареченного! Решительно девка ухват взяла, да как завизжала на всю округу, да чтоб стражники на воротах услыхали:
- Держи!! Лиходей-разбойник, вор! Люди! Держи охальника однорукого, человека покалечил, злодеяние совершил, не дайте уйти!
И уж так кричала, так кричала, что повыскочил народ из едальни, да люд рабочий, на хозяйском двору мельтешащий: кто с палкой, кто с вилами, а Ула с топориком. Отсекли путь на улицу, окружили.
А лица недобрые. Мрачные. Придется вояке ответ держать, за деяния свои.

Улица перед таверной.

Не хотелось Эльке идти. Никуда не хотелось - остаться бы так подольше, мечтая о хорошем, светлом будущем, уткнувшись лбом в юреково плечо...
И, как выяснилось, не зря не хотелось.
Стоило им только на улицу выйти, как и началось странное. Необъяснимое и буйное.
Ну хорошо, допустим, рыдающий на земле побирушка в плаще - зрелище привычное, никого особо не удивишь. Разве что тем, что в этот раз нашлись сердобольные, остановились пожалеть. Бывает.
То, что, помимо Эбельта, и вторая сердобольная показалась знакомой... ладно, тоже допустим. Допустим, что показалась. Допустим, что каким-то случайным образом мартинику, в какой-то особо безденежный период работавшую с одним из волоховских компаньонов (ага. Работавшую. Рыцарка, явившаяся в поместье Яцека, дожидалась в коридоре, а Элька, года на два помладше и раз в пять любопытнее, нарезала вокруг нее круги, напрашиваясь на разговор), тоже занесло в треклятый Вишемир. Встретившись глазами с женщиной (Хильда! Хильда ее вроде бы звали), Элька убедилась в том, что ее догадка верна. Что ж, тоже бывает, хотя перемолвиться сейчас им не довелось.
Но вот то, что почти одновременно с их появлением во внутреннем дворе "Трех овец" поднялась какая-то суета, вопли об убитых и покалеченных и медленно сползавшиеся любопытные - это уже не то, чего хотелось бы видеть и слышать с утра. Особенно перед грабежом. Особенно, когда тебя терзают смутные сомнения: уж не замешан ли в этом кто-нибудь из твоей буйной и не в меру подозрительной компании...
"Не-ет... ну только не это!"
- Что там... - Элька вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что там творится, но Юрек не позволил, оттеснив ее плечом обратно за ворота. Оставалось лишь прислушиваться и все больше убеждаться в том, что несчастливые случайности определенно любят их странную команду.
- Однорукого..? - одними губами переспросила Элька, уже пытаясь прикинуть, как выкручиваться из новой скоропостижно нагрянувшей задницы. У Юрека, однако, были другие планы - и соображал он в настораживающих ситуациях куда быстрее.
Элька покосилась в сторону коновязи, где и в самом деле стояли, опустив морды в поилки, четыре лошади, оставленные кем-то из постояльцев. Хозяева не то спали, не то вместе с домочадцами "Овец" собрались поглазеть, что там внутри происходит. Оно и на руку...
На руку? Не довелось таверну ограбить - так хоть лошадей свистнем?
"Надо будет - и свистнем", - зло подумала Элька, незаметно подбираясь к лошадям. Обещала же больше не быть Юреку обузой... Обещала.
А Вацлав как же? Эбельт и Селесте? А если их там забьют?
Руки, тем временем, уже быстро распутывали узлы, удерживающие лошадей. Пегий с проседью мерин добродушно ткнулся в плечо, но его сосед, серый эрендолец, недовольно скосил на чужачку огромный, как яблоко, глаз и всхрапнул. Поздновато опомнился: поводья Элька крепко сжала в кулаке и огляделась, высматривая Юрека.
Если что, всегда можно будет сказать, что хотела поставить лошадей на конюшню...

Отредактировано Элька (2013-02-26 22:24:05)

     Внутренний двор «Трёх овец»

     Пришлось остановиться, чтобы достать лук. Одно было хорошо в этом мешковатом плаще – под ним можно было много чего спрятать. А может, не только это. Эбельт, осторожно выглянув из-за угла, наскоро оценил обстановку. Жох выл и жаловался на судьбу, на свой лад используя тот же ход, что и парнишка на улице, если они всё же были заодно, повариха и дочка трактирщика поддерживали, а кроме них уже собралось несколько человек, которые были полны решимости отомстить обидчику вилами и дубинами. Юреков меч их, похоже, не испугал. Эбельт прикусил губу, быстро соображая. Как часто бывало с его затеями, эта очередная была бы смешной, не будь так серьёзна ситуация, из которой требовалось вытащить Вацлава с Селесте, а может, и Юрека с Элькой - если Жох на них укажет или просто под горячую руку попадут.
     Эбельт натянул на голову капюшон, наскоро загнув его край, чтобы раньше времени не упал на глаза, прицелился и выпустил стрелу с таким расчётом, чтобы она вонзилась в землю где-то перед ногами того из «нескольких», который рассуждал о том, как следует поступить с Вацлавом и Селесте. Между ним и порогом кухни, где и стояли гвардеец с лекаркой. Граница и предупреждение. Едва выстрелив, он тряхнул головой, окончательно скрыв лицо капюшоном, и решительно вышел из-за угла.
     - Стойте!- проревел он не своим голосом, хотелось верить, не хуже Жоха, но пострашнее.- Позор вам, добрые люди Вишемира! Не причиняйте боли ближнему своему! Покоритесь воле Создателя! Не то…- Эбельт ткнул пальцем в сторону своей стрелы,- постигнет вас участь этого презренного создания, что хотело погубить посевы, забыв о смирении!- как выяснилось, наконечник стрелы действительно угодил прямиком в гусеницу, которую он заметил только что.
     Всё же возможность много чего спрятать была не единственным достоинством такой одежды: в своём плаще, почти волочащемся по земле, он, пожалуй, и правда мог сойти за сумасшедшего почитателя Создателя. А лук должен был напомнить, что иногда с сумасшедшими лучше не спорить. Оставалось надеяться, что трое - а может, и четверо, хотя Эльки было не видно - из этого сборища смогут сбежать отсюда, пока он разглагольствует, или хотя бы Вацлав и Селесте вырвутся из кольца окруживших их «добрых людей».
     - А ты, брат мой, с достоинством прими мучения, коими захотел испытать тебя Господь!- так же громогласно продолжил он, повернувшись к Жоху.

Блажь - штука заразная и притягивающая. Не зря ж, небось, из безумных дурь выбивать положено было.
Вот на безумное сравнение и начали навешиваться. То глаза странные, что делал сердобольный мужик.то мальчик-девочка-девочка-мальчик. То крики, то бега, то еще чего...
И ведь самое ужасное - бабское любопытство.
-Давай-ка и мы на шум глянем?- вставая обратилась Хильда к плаксе, - А там может и помочь смогу.
Последняя фраза была слабо слышна, ведь сказана уже была на ходу и себе под нос. Благородство и несение добра - тоже болячка. Но эта и вовсе не лечится.
Шум был совсем рядом, во дворе какой-то таверны. В которой творилась какая-то непонятная ересь. Сама рыцарка успела подойти достаточно близко только к тому моменту, как одна девица вцепилась в волосы другой. До того слышны были только какие-то бестолковые обрывки.
Но тут уже понимать и терпеть повторять любопытную толпу и молча лыбиться не была намерена мартиника! Людям нельзя собираться в большие компании, они от этого тупеют.
- Успокойтесь наконец! - гаркнула рыцарка, кое-как отдирая одну безумную бабу от другой, попутно оглядывая "благородную публику" - Совсем сбрендили со своим балаганом!..
... И она сбрендила, хоть даже от удивления и не бросила своего нелёгкого и пало осмысленного дела.
Рядом стоял Лец. Которого она, собственно, планировала искать и хоронить.
Без руки.
И что в этот момент думать и делать? Уж точно не: "Предупреждала же его: осторожнее махаться своей железкой!"
Может, она спит и весь этот бред ей снится?

Отредактировано Аудхильд (2013-02-27 19:37:39)

Иногда так бывает, что кажется, будто весь мир разом сошел с ума по неизвестной причине. Вот и у Селесте было подобное ощущение. Уже словно это и не они в сарае сидели, планы строили. Вначале потасовка на кухне, потом она бежит следом за пострадавшим под крики Вацлава "дура". Ну да дура как есть, коли до сих пор верит в хорошее и большое светлое. Верит, что ближнему помогать надо. Она уже выбежала почти. Именно почти, так как на самом пороге вояка ее схватил и не пускал, а она пыталась все убежать на помощь, причитая
- Вацлав, да ему же помощь нужна, - впрочем, дальнейшие события заставили к тому самому Вацлаву лишь сильнее прижиматься. Вначале Шайла разоралась так, что оглохнуть можно было. И теперь уже потасовка перерастала в массовые разборки с привлечением стражи. А что может стража это и не так и плохо? Защитят от буйной толпы. Если только у Эскады и здесь своих людей нет. От него этого вполне можно было бы ожидать. И все же перспектива со стражей казалось очень даже не плохой, учитывая, что они не бандиты. Не бандиты ведь? Глянула на Вацлава. Хотела уже призвать к тому, что, дескать, люди добрые, что ж вы творите? Ну, подрались мужики из-за сала, так  на том и закончили. А что Шайла орет, так испугалась девка. Страшно же, когда дорого человека калечат.  Видела в толпе, хотя не такая уж и толпа была, но грозная и больше их главное, так вот видела в толпе Юрека. Толпа хотела схватить Вацлава, Селесте ближе к нему придвинулась. Уже рот открыла и тут же закрыла, так как послышался незнакомый голос, после того, как в землю стрела вонзилась аккурат в бедную ни в чем неповинную тварь - гусеницу.  Эка по что гусеничку убил? Коли появилась на свет, так значить нужно так. Жалко ее было, но жальче и страшнее за вояку. Погорячился мужик, что ж теперь его распять, прям на месте что ли?
- Не ходи, Вацлав, не ходи, - тихо и испуганно она шептала, озираясь по сторонам.
А убийца гусеницы, проповедовал. И правильно проповедовал. Хотя по одеянию, кажется, Селесте уже признала не проповедник точно. Знакомый плащ, да и лук имелся, помнится. Кажется, их компания опять в сборе, только Эльки не видно. Оно и правильно не бабье это дело в таком участвовать. Хотя, видимо, Шайла мнения была иного. Уже было знахарка подумала, что все закончилось, когда Жох призвал стражников не беспокоить и, дескать, сами разберутся. Только какую бабу они не поделили? Селесте что-то и не сообразила, что речь-то о ней. Она то верила, что мужики сало не поделили. И из-за такой мелочи весь сыр-бор. Шайла же поняла о какой бабе речь и уже в следующее мгновение тащила Селесте за волосы, та от неожиданности даже пискнуть не успела. И быть бы ей битой, да безволосой, коли бы спасение не пришло в лице женщины большой и сильной, что растащила их почти сразу. А перепуганная знахарка к Вацлаву приклеилась, словно он ее ото всех защитить сможет, хотя самого бы кто защитил. Только уставилась на незнакомку с рыжими волосами огромными своими глазами, которые кажется, от страха еще больше стали.
- Спасибо, - произнесла тихо, но слышно. Вот воистину балаган, как есть балаган. Только балаган опасный. Видимо, определенно сегодня был тот день, что бабка Эйна называла "бесовским". Толпа с вилами, а тут возглас о пожаре и ведь правда горит их жилище временное. Вот уж пожалеет хозяин таверны, что их приютил.  "Но пожар это же хорошо", - неожиданно для себя подумала Селесте и сама удивилась подобным мыслям и часто заморгала. Хорошо, потому что казалось, что можно успеть выскользнуть и бежать, бежать как можно дальше от этого треклятого города. Главное, чтобы все их целы были.

Во дворе кто-то волновался, гудели голоса. Повязать... причинить боль... повыдергать патлы? Нехорошие слова. Не обнадеживающие. Когда поднялся истошный женский вопль, Элька не выдержала: держа нервно дергавших ушами лошадей в поводу, осторожно заглянула за угол. Сказано не заходить дальше ворот - так она и не зайдет, посмотрит только...
Как и следовало ожидать, во дворике царил полнейший хаос. Дрались женщины. Втроем, включая могучую Хильду и трепетную Селесте?! Какого лиха-то?! В немом офигении взирали на побоище мужики: пара-тройка незнакомых, откуда-то со стороны набежавших, Юрек с Эбельтом, Вацлав и еще один, мельком виденный в таверне - здоровенный неопрятный детина со злым взглядом, размазывавший кровь по мрачной физиономии.
Разняли.
Поутихли.
Если и впрямь собирались кого-то бить, то вышло как-то странно. И слава Создателю.
Впрочем, еще прежде, чем пришлые успели осознать, что зрелище окончено и разойтись, откуда-то со стороны поднялся высокий звонкий крик:
- Гори-иим! Пожа-ааар!
Крик подхватили быстро и слаженно, словно по запланированному. Или так оно и было?
Не до размышлений - одного пожара на нее, Эльку, уже точно хватило. Хватит с них пожаров! Хватит с них этого города! Бежать надо!
Огонь и впрямь разгорелся уже нешуточный: люди бестолково метались по двору, частично тушили, частично еще больше и раздували. Заволновались лошади, встревоженные суматохой. На них сейчас точно никто внимания не обращает...
- Юрек! - завопила Элька, едва слыша собственный голос в общем гаме. - Вацлав! Сюда!..
Злобный эрендолец, и до того не слишком-то благосклонно отнесшийся к смене хозяев, внезапно рванул прочь. Элька с размаху хлопнулась животом о землю - аж дыхание вышибло! - и протащилась пару метров прочь от ворот, прежде, чем выпустила зловредного скакуна.
Далеко серый, впрочем, не убежал, как и другие лошади: метались посреди улицы, создавая дополнительный хаос.
У таверны начала заниматься крыша. Куда уж хаос больший-то?

Отредактировано Элька (2013-02-27 20:43:28)

Три Овцы-за город

А беглецов становилось все больше. То, что рыжая бабища тоже из их числа, только бы слепой не заметил, уж пялилась так горячо на однорукого, как тот давеча на сало. Запахло жареным, в прямом смылсе, видать, то ли мышиное гнездо с выводком под огонь попало, то ли схорон мясной чей. Пока все бегали с ведрами да батогами, Жох со двора под шумок ушел да в каморку зазнобушкину заглянул: наскоро вещи в суму покидал, не побрезговал девкиными побрякушками, пусть и дешевые они, но пригодятся. И тишком, закоулками да тупиками, на которые мусор и объедки скидывали, вон из города подался. Не его теперь забота – беглецов выслеживать, коли наниматель в подельники всего и подобрал, что мальчишку глупого, на дело сурьезное не способного. Да и о том, что тягаться с воякой придется, не оповестил, иначе бы Жох и не согласился. На каждого зверя должен быть свой ловец.
Прошмыгнул наемник в ворота городские и кустами-перелесками запетлял: идет он отныне своею дорогою, по морде-то огребать, чай, не хочется. Долго ли коротко, брюхо о себе напомнило, остановился на полянке, ополоснул в луже заболоченной рожу свою каторжную, благо кости целы, а кровь что? Остановится, запечется рана корочкой да отвалится, оставив шрама метку розовую. Тут и сала шмат пригодился, заработали крепкие челюсти.