Бедный бард.  Не для разведки он создан, не для разведки. Ему бы песенки петь днем, а ночью - мирно спать. Не бродить по переулкам, натыкаясь на головорезов. 
Как она и ожидала, Айкен пришел в себя.  Очень хорошо. Сам пойдет? Нет. Наверное, все же прилично ему досталось. Иначе побоялся бы у архонта на руках отдыхать. А может, он и не знал о том, что его спаситель – архонт?
- Прохвост старый где?
С Рейнеке они еще не повстречались. Арийка понизила голос и тихо ответила.
-Не было еще. Скоро должен прибыть.
Инкуб пригласил гостей в покои на втором этаже. Сольвейг дождалась, пока Орион и его спутник поднимутся наверх, а сама двинулась следом. Она немного опасалась того, что ветхие ступени могут не выдержать веса воина  и его ноши, и архонт свалится вниз, прямо на нее. Но идти впереди него она не стала. Находясь рядом с архонтом, она не спускала с него глаз.
«Сольвейг, открой дверь. Не хочу тревожить хозяина.»
Она была уже наверху, когда услышала  голос Рейнеке.
- Я скоро вернусь, -коротко пояснила арийка, войдя вслед за остальными в покои инкуба. Затем развернулась и направилась к лестнице. Старые ступени и впрямь не вынесли веса только что прошедших по ней гостей. Одна из ступеней треснула и, когда Сольвейг наступила на ее, с сухим хрустом сломалась. Нога и край подола крепко застряли в появившейся дыре. Сольвейг пришлось повозиться несколько минут, прежде чем ей удалось высвободиться. Казалось, новопровозглашенному борделю не терпелось приветить клиентов и он совсем не хотел отпускать их ни с чем.
«Ну вот, опять царапина, да на все ту же больную ногу»
Спустившись наконец, она отворила дверь.
- Наконец-то! Я уже начала беспокоиться…
Сольвейг замолчала, удивленно взглянув на спутников Асвальда. От одного из них, женщины, исходило нечто, с первого мгновения убедившее арийку в том, что перед ней нечисть. Только вот это «нечто» было столь сильным, что Сольвейг затруднилась дать ему определение. Она вопросительно взглянула на Рейнеке. Затем перевела взгляд на харматанский казан в его руках и едва не прыснула от смеха. Спохватилась вовремя. В прошлый раз арий был ее достопочтенным батюшкой, а в этот, им, вероятно, придется сыграть в повара и стряпуху.
« Ты очень артистичен, Асвальд»
Сольвейг жестом пригласила прибывших войти.
«Остальные уже здесь»

Бордель

- Беспокоилась? За меня? – Рейнеке кивком поблагодарил Сольвейг и первым покинул улицу. Бордель был жалок, бордель был мерзок – пожалуй, первый и единственный из всех на пути Рейнеке, этот бордель полностью соответствовал дурной репутации борделей как мест повышенной концентрации богомерзия, хворей вонючих и язвенных. Ну что ж, отметил про себя Лис Императора: безопасно у Бога за пазухой, в подштанниках Диавола – всяк безопаснее. И нет средства достовернее перекрыть вонь заговора, чем серный смрад несвершенного, но грязного, постыдного, запретного, аморального прелюбодеяния – естественного для борделя запаха. Любого борделя. Кроме этого. Вот и славненько. – Беспокойство, Сольвейг – чувство преступное. Применительно ко мне – вдвойне преступное. Если я не в состоянии защитить себя, кто ж тогда защитит Империю? Ах да, Сольвейг. Позволь представить: милсударыня Кюмсали, мастер над кухонной утварью, мелких и крупных форм, с преобладанием – глиняных. А этот молодой человек – герцог. Его Светлость Истин Дариер, в неотделенном будущем первейший кандидат в командиры Северо-Западной армии.
Ориона поблизости не было, не было поблизости Айкена. Казан он не выпустил.
- Веди нас, Сольвейг, не будем терять времени.
«Я не артистичен, моя девочка, я чертовски предусмотрительный. Того, у кого есть что отнять, - грабят. Того, у кого отнять нечего – забивают до смерти. Аппетитные запахи, правда? И я так думаю».
Думал Рейнеке о многом. На малое не хватало времени.
Они поднялись по лестнице - скрипучей, старой... выдержала. Не надломилась, не треснула. Audaces fortuna juvat*. Amen, спасибо Господу.
___________________
* удача благоволит храбрым

Женщина зачем-то отлучилась. И, судя по звукам, спускаясь, что-то сломала. Нариил хотел было помочь, но его второй гость не внушал доверия. Тем не менее, когда внизу раздались голоса, он вышел к гостям. Лучше бы он этого не делал. А ещё лучше... Спрятался бы в шкафу, выпрыгнул бы в окно... Серьезно, так было бы лучше!
Он не любил ариев (разве что ариек, и то молоденьких, они наивнее), а тут их сразу два... Какая... Незадача. Асвальд Рейнеке собственной персоной, лучше бы этот бордель сгорел, чем пришел бы источник пламени.
- Приветствую своих гостей в этом подобие... дома утех, - имел он наглость и смелость перебить приветствия двух ариев.
- Прошу прощения за всё это, - он окинул глазами помещение, - как уже знает госпожа Сольвейг, это заведение я имел несчастье приобрести лишь сегодня вечером, - спустившись, он отвесил мужчинам легкий поклон. А затем обратил внимание на женщину, что была с ними. Они казалась... Странной. Но в ней чувствовалась какая-то внутренняя привлекательность, для инкуба так точно.
- Доброй вам ночи, милсдарыня, - он подошел к ней, поклонившись намного глубже, чем остальным гостям.

Бордель

Внутри здание выглядело ещё хуже. Вовсю гуляли сквозняки, то и дело натужно и жалобно скрипело рассохшееся дерево. Джинния смотрела по сторонам, пытаясь понять, насколько надо быть голодным до бабы, чтобы прийти сюда. Ей всегда казалось, что инстинкт самосохранения сильнее инстинкта размножения, но мужчины, видимо, руководствовались вторым больше, чем первым. Но наличие в этом грязном заведении приличной женщины джиннию несколько утешило - по крайней мере, она тут не одинока. Цепкий взгляд скользнул по незнакомке, отмечая всё - скромное платье из дорогой ткани, своеобразную, но не лишенную привлекательности внешность. Сольвейг... Красивое имя, похоже на присвист первой проснувшейся птицы, звонкий и чистый.
Новоиспеченный хозяин сомнительного заведения не замедлил явиться приветствовать гостей. Джинния вежливо кивнула в ответ на его приветствие. Отметив про себя, как вспыхнули и заискрились глаза мужчины. Это польстило ей: как всякая красавица Кюмсали была немного тщеславна и считала глаза мужчины лучшим зеркалом для женщины.
- Имели несчастье? - проворковала она. - И всё же намерены привести эти руины в дом увеселений... Героический поступок, должна заметить.
Она вновь предоставила мужчинам ведущую роль, молча поприветствовав Сольвейг поклоном, и следовала за компанией по не внушающей ни малейшего доверия лестнице, подобрав подол галабеи и мрачно хмурясь. Свеженадломленная ступень и вовсе расстроила джиннию. С домом надо было что-то делать, причём срочно, пока он не обвалился сам в себя. Чтобы отвлечься, Кюмсали подумала, как было бы замечательно разбить о голову ария пару-тройку мисок, чтобы не представлял джинна мастером по кухонной утвари. Картинка, возникшая перед внутренним взором, была столь мила и утешительна, что женщина томно и отстраненно улыбалась, почти не глядя, куда она наступает. Однако, мысли вновь вернули её к старому зданию. "Лестницу надо делать прямо сейчас. Идти по ней вниз опасно для жизни. Надо проверить стену рядом, может и получиться. Если, конечно, это сосна или дуб. Хотя что ещё это может быть? Любое другое дерево давно рассыпалось бы!"

Замок Императора, темницы

Октавий чертовски люди охоту. И сейчас, как любой опытный пикер, едва ли не кожей чуял след зверя крупного, но пока еще неизвестного. Мужчина глубокого вдохнул, как будто действительно надеялся почуять в тяжелом, душном воздухе камеры смрад очередной интриги.
Хороший пес не заливается лает, взяв след, а хороший принц не подает вида, что наткнулся на что-то интересное. Лишь задумчиво провел вновь ладонью по подбородку.
- Это мне в пору просить у вас прощения, сударыня, за подобное обращение, - Октавий неопределенно махнул рукой, то ли указывая на лохмотья, в которые превратилась прежняя одежда пленницы, то ли на камеру в целом, не самое лучшее и удобное для дамы место, по мнению принца. Девушку воспитывали как леди, девушка носила искусно расшитые одежды и не знала грубого слова. И не известно, где в следующий раз серые глаза принца встретятся с бледно-голубыми девушки, в ее последние минуты на плахе или в тронном зале во время официального представления ко двору. Все так непостоянно в этом мире...
Офелия не ошиблась, перед ней действительно был рыцарь, но рыцарь мирного времени, в некотором роде фальшивый, показательный, а потому бесполезный. Душа его была холодной душой ван Фризов, а нрав - не намного мягче отцовского. Жалость - недостойное, губительное для воина, чувство, а сострадание достаточно относительно, чтобы оказаться эгоистичным желанием отмежеваться от мерзостного поведения отцовской своры. В правоте Клемента Октавий ни на миг не усомнился, ему претили лишь методы.
- Хорошо, что не боитесь, сударыня. Вы смелая девушка, - похвалил со скупой улыбкой принц. Услышанное совсем  не нравилось наследнику престола. Переусердствовали люди лейтенанта фон Гельдона, перестарались. Принц хмурился, на время сбросив вежливую, мягкую улыбку. - Виновные за это поплатятся, сударыня, но это, увы, не вернет ваших близких к жизни. Я сожалею о случившемся.
Но изменить ничего не может. Оставлять в живых потомство мятежников - так же глупо, как брать домой волчье потомство. Они будут ласковы до поры до времени, ничуть не отличаясь от обычных щенков, пока природа не возьмет свое и они не вцепятся тебе в глотку, напав со спины. Это знает каждый охотник, но редкий волчатник не сожалеет, занося нож над пока беспомощным волчонком. Потому что так надо.
- Вы сказали фон Вальдорф? - вежливо переспросил кронпринц, наклонив голову на бок и чуть подавшись вперед, как делал всегда, заинтересованный чем-то. - Скажите, сударыня, какой герб украшал щит вашего отца?
Имена предков Офелии мало заботили принца, только род, только не очень искусный рисунок на куске ткани или кожи. Не за свои имена люди платили жизнями своими и родных, лишь за возможность носить свои гербы открыто, добавляя к ним все больше золота и поднимая флаги все выше. Предкам Октавий повезло - они заставили гордого льва ван Фризов взвиться над Башней Смерти. Или, наоборот, башня затмила золотого зверя?

Отредактировано Октавий ван Фриз (2013-04-09 13:42:05)

Ночь с 24 на 25. Бордель

   «Его величество» еще и вынуждает ожидать, - зло подумал Орион. Одно он уяснил для себя точно: там, где Асвальд Рейнеке, там нестабильность, противоречивость, порой, мерзость.
   Орион не видел причин быть вежливым или… благосклонным к встречающимся на его пути личностям. Правило «относись к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе», увы, к нему было неприменимо. Не потому, что он не верил в то, что люди готовы идти рука об руку с ним, а не наперекор. Но уже в юношестве было заложено то, что обычный встречный может нанести непоправимый ущерб. Просто так. Из собственной прихоти. Что и было с блеском доказано Лисом энное время назад. Орион рефлекторно искал скрытую угрозу в каждом из встречных, подсознательно еще до знакомства определяя незнакомцев как врагов.
   Архонт последовал за названным владельцем борделя. Хвала небесам, барышни благоразумно решили не идти следом. Впрочем, невразумительные смешки доносились до тех пор, пока гости не скрылись из виду. Орион опустил Айкена на предложенное ложе. Худой парень почти потонул в обилии перин и воздушных подушек. А его лицо было настолько бескровным, что, если не присмотреться, и не заметить больного. Конечно, насколько вообще его можно назвать больным.
   - Без шуток, парень, - сурово предупредил он Айкена. Мало ли, встанет, закружится голова, снова свалится в обморок. Слишком чувствительная натура. Архонту бы не хотелось, чтобы его усилия по спасению душонки Айкена прошли зря. Одарив парня суровым взглядом, Орион отступил от кровати, сливаясь с темнотой угла. Спускаться он не собирался, приветствовать гостей – тоже. Надо – поднимутся.
    «Его величество» соизволило явить свой светлый лик, - с сарказмом подумал Орион, прислушиваясь к голосам внизу. Он с неудовольствием отметил, что голосов было несколько. Принесла нелегкая. Впрочем, нет. Нелегкая здесь не причем. Просто Рейнеке вздумалось поиграть на нервах Ориона.
   Не будем терять времени, - мужчина мысленно усмехнулся. С его точки зрения, Рейнеке только этим и занимается. Теряет время. Профессионально. Не личное, чужое.
   Лис, как и его гости, ждать себя не заставили. Одарив Асвальда равнодушным взглядом, Орион переключился на его спутников. Прекрасно, без нечисти обойтись он не мог. Архонт стиснул зубы, еще немного и превратятся в крошево.

Бордель

Казан Рейнеке уместил в изножии кровати. Пол, как все здесь, выглядел беспардонно трухлявым, и Рейнеке оставалось молить Господа о даровании тому крепости – нет, не за тем он тащил через два квартала этот проклятущий котел, чтобы местные крысы и тараканы в кой-то веки позволили себе роскошную трапезу. Но и собственный аппетит, впрочем, угас.
Потеснив на кровати с виду мало дееспособного Айкена – ох, и любит же малец науськивать на свой зад приключения! – Асвальд Рейнеке долго молчал. Помолчать было о чем. Компания подобралась, прямо сказать, разномастная с разномастными, стало быть, талантами, и от этого разномастия у Рейнеке в буквальном смысле начинали болеть глаза.
- Нариил, старый друг! – с легкой улыбкой обратился к инкубу Лис, правая рука Императора. Не знаешь с чего начать – начни с приветствия. – Аверна – большой город: тайна с вечера, к утру – народное достояние. Узнав о твоем новом приобретении, о приятном с тобой соседстве, я не мог не почтить тебя визитом. Конечно, капитальный ремонт потребует капитальных вложений, однако затраты – смею уверить – окупятся. Фасад страшен, внутренний декор мерзок, зато местоположение – видит Бог! – местоположение на редкость удачное. Поздравляю, мой друг. Желаю успеха и процветания.
Ну-с, самое время получше узнать друг друга, - продолжал Асвальд Рейнеке, прелюдия откровенно затягивалась. – Сольвейг Рейн, дама встретившая нас на пороге, - моя помощница. Сей хмурый господин, - Рейнеке кивнул на архонта, - зовется Орионом и хмурость его может соперничать разве что с боевыми навыками – очень уж лют наш друг в честных поединках и крайне изобретателен в тактике. Молодой рыжеволосый господин – Истин Дариер, герцог, Его Светлость. Милсударыня Кюмсали, помимо озвученного мною мастерского обращения с черпаками и поварешками, наделена многими другими талантами, в равной степени полезными, в равной степени – приятными. Бедолага на постели – бард. Не устану повторять, личность на свой лад выдающаяся. Приступаю к главному.
Задери меня демоны, мрачно выругался Рейнеке.
- Я намерен нанести визит Императору, Его Величеству Клементу III. Изначально визит планировался визитом, так сказать, «инкогнито» - в свете последних событий вынужден пересмотреть решение. Что поделаешь! Даже мне, Лису Императора, не пристало ныне вояжировать в одиночестве. Оттого спрашиваю, не согласятся ли  спутники – прошлые и настоящие – скрасить мое одиночество? – Да куда ж вы денетесь. – Что касается тебя, Нариил, старый друг, – обещаю оказать посильное содействие в реконструкции сего богомерзия – содействие большей частью финансовое. И не думай отказаться от помощи! – усмехнулся Рейнеке. – Почту за оскорбление. Видишь ли, - знаешь, прекрасно знаешь, - очень мне импонирует твой род деятельности. Взамен потребую немногого – время от времени делиться со мной историями – смешными и разными, каковыми с твоими голубками поделятся местные, авернские сизокрылые голуби. Сущий пустяк, малости. А еще мне потребуются лошади. У тебя не найдется пары штук случаем? Был бы признателен.
Рейнеке хрустнул костяшками пальцев. Засиживается он, засиживается.
- Быть может, приступим к трапезе? Нариил, не сыщется ли у тебя пара мисок? Устроим скромное празднество.
Или поминовение – как сложится.

Замок Императора, темницы

- Золотая чаша на карминовом поле, - Офелия держалась с достоинством. Благородство по крови – ничто в сравнении с благородством воспитания, - герб Богдана Шареля, главы торговой палаты Тиверии. Мой отец – очень богатый человек. И если бы вы… Ваше Высочество… вы или ваш отец связались с ним… указали цену выкупа…
В очередной раз не выдержав, девушка всхлипнула. Когда ее швырнули в эту камеру, оставив один на один с темнотой и страхами, она не была ни лгуньей, ни предательницей. Теперь была. Вот, что делает с людьми заточение. Вот что делают с людьми страшные, темные камеры. Но пути назад не было. Путь был только вперед – под меч убийцы. Или на виселицу. Свой путь Офелия преодолеет с гордостью.
Единственная наследница дома де Летт, с ужасом осознала девушка. За что ты так несправедлив, Господи?

Над лесом

Земля стремительно удалялась куда-то вниз, и также стремительно удалялись все тяжкие размышления инкуба. Что и говорить, раньше летать ему приходилось лишь в одностороннем порядке – вниз по прямой. Сейчас же широкие крылья несли его в сторону прямо противоположную привычной.
И это было..шикарно. Потрясающе. И здорово.
Создания, непривычные к полётам, никогда не смогут по-настоящему привыкнуть к такому. И, к счастью, отсутствие высокого происхождения позволяет искренне выражать эту радость, не пряча её за показным равнодушием.
Хаэль сомневался, что сквозь потоки воздуха дракон сумеет расслышать его слова, так что от души похлопал его по ляжке (или как это место на лапе ещё называется у рептилий), показывая свой полный восторг.
До Йерны по понятным причинам также было не докричаться, так что единственным находящимся в зоне доступности продолжал оставаться Маркус.
Было видно, что тому претит фривольное общение с низшими слоями общества. Однако если принц не был совсем дураком (а предпосылок к такому пока что не было), то уже должен понять – слуг тут не было. В лучшем случае добровольное подчинение приказам. Немудрено ведь подчиняться тому, на чьей лапе висишь над уровнем деревьев?
- И как же Вы собираетесь – инкуб повысил голос, стараясь перекричать шум крыльев – привлекать на свою сторону армии Харматана? Не поймите меня неправильно, но вряд ли им будет достаточно лишь пламенных речей. Которые не всегда удаются, в зависимости от настроения толпы. Знаете какие-нибудь их слабости, на которые можно..надавить?
Надежда на то, что принц не в курсе, из-за кого в прошлый раз вспыхнули портьеры, а также тот факт, что перебраться к нему на лапу Маркус также не сможет, позволили вполне искренне улыбнуться принцу.

Бордель

Из всех представленных лишь архонт удостоился пристального внимания джиннии. До сего момента она о них только слышала, так что "враг империи и всего сущего" весьма её заинтересовал, хотя встреть Кюмсали такого на улице - прошла бы мимо и не заметила, мужик как мужик, на кузнеца деревенского похож. В монолог ария женщина почти не вслушивалась, к императору так к императору, наушницы так наушницы. От созерцания мрачного архонта джиннию оторвал хозяин борделя со стопкой чего-то, ранее бывшего посудой, в руках.
- Вы позволите? - мягко и вкрадчиво спросила Кюмсали исключительно ради приличия и забрала миски. Обожженная глина. Очень кстати. Должно получиться красиво. Верхняя миска тихо потрескивала под тонкими пальцами, темный терракотовый цвет сменялся полупрозрачными слоями желтого, оранжевого, бледно-зеленого оттенков. Джиннии нравится оникс, нравился причудливостью и многообразием цветов, возникающих без всякого участия самой Кюмсали, только благодаря составу глины. Миски получались красивыми и разными, а главное - прочными. Через несколько минут все присутствующие были щедро оделены драгоценной посудой, вино было открыто, окорока порезаны тонкими розовыми ломтями. Плов, ещё горячий и курящийся паром, смотрелся на мисках особенно привлекательно.
- Пара лошадей есть у меня, - протягивая миску арию, заметила Кюмсали. - Неблагородных кровей, конечно, но они выносливы и неприхотливы. Могу одолжить - им полезно будет прогуляться.