Мой деспот - родовая кровь...

Подушка была мокрой от слез, мокрой от пота была и вся постель - жаркое аквилейское лето не выдаст утром служанкам, что маркиза рыдала всю ночь, оплакивая задержавшуюся юность, которую так бесцеремонно выпихивали за порог родительского дома. Выдадут глаза и мешки под ними, но может, обещанный женишок увидит ее такую и сам сбежит, только пятки будут сверкать по дороге в сторону... где он там сидит бароном? В Истаре? ей казалось, когда она проснулась после короткого и тревожного сна, в котором отец вел ее под руку, подводил к жениху и на месте его лица торчала черная неразличимая маска, что ей по силам в одиночку сравнять этот Истар с землей, но потом пришли служанки заплетать ей косу перед завтраком, и пока Аурелия сидела перед зеркалом, всматриваясь в свое отражение, гнев и злость отступили, оставив в душе только выжженную дыру безразличия и опустошенности - она знала, что бесполезно кричать, плакать и закатывать бурные истерики, да и недостойно это ее, будущей княгини, наместницы Императора, да еще и мужа собственной родной сестры.
Летиция была человеком, которого она бы хотела видеть сейчас больше всего, не на свадьбе среди толпы гостей, которые бы только и делали, что обсуждали ее подвенечное платье и подходит ли к нему старая княжеская диадема, в которой замуж выходили поколения де Авели, какой пр закатил в честь свадьбы старшей дочери престарелый князь Аквилейский и, самое главное, как было бы хорошо, если бы Аурелия поскорее родила и поскорее появился у Аквилеи наследник мужеского полу... она просто хотела ее видеть и просто поговорить, хотя свободное и привыкшее к свободе сердце, которое с трудом сейчас с этой свободой расставалось, говорило, что едва ли та ее поймет. И все-таки она написала, даже вперед отца, чье письмо наверняка было подчеркнуто суховато, пряча за сухостью и сжатостью формулировок то, что вылила в чернильных завитушках и мелком подрагивании почерка Аурелия: злость, гнев, обиду и непонимание - все, с чем она жила в душе весь долгий и бесконечно мучительный май, отрешенно наблюдая за приготовлениями к собмтвенной свадьбе, где ей была отведена роль стороннего наблюдателя, красивой разодетой куклы, которую просто будут красиво и чинно показывать гостям.
- Я что, не могу сама выбрать себе мужа? - в какой-то момент, Аурелия не выдержала, задала так давно терзавший ее вопрос, ответ на который когда-то казался ей очевидным и не поддающимся сомнению, словно это была часть ее неотъемлемого права- не женщины, но правительницы, княгини, главы государства от гор до синего моря, наследницы строптивого и резкого огнебородого. Кончик пера нервно отбивал ритм старой раздольной гадарской песенки, словно назло отцу, который не переносил всего, что связано с вольными нравами города, отданного в управление барону Ле Гаэдаэ.
- Не смеши мои седины, Аурелия. Кого бы ты выбрала? Ты же сама твердила столько раз, этот мол слишком низкий, этот толстый, а этот дурачье деревенское...
- И потому ты выбрал мне человека, которого я не видела в глаза и не увижу до самой свадьбы? - перо полетело на стол, превращая наполовину написанное приветственное письмо барону фон Эккелю - и что за фамилия, о Создатель, как будто кого-то пробрала икота! - когда Аурелия вскочила и начала расхаживать по комнате. - Чтобы уже было поздно?
- Я тебя уверяю, барон Горан, несомненно, образец...
- Ха! - бессильно, но яростно перебила отца Аурелия, и... и это было все, что она могла. А она не могла ничего.
Письмо она все-таки дописала, и каких душевных сил ей это стоило, знает только всесильный Всевышний, и какой выдержки - не ляпнуть что-то оскорьительное и презрительное, скрывая злость и яд за вежливыми светскими форумлировками. Здравый рассудок твердил и знал, что он сам не виноват, и он сам тоже не волен решать, на ком ему жениться.
Скорее бы приехала Летиция...

С самого утра она пыталась сосредоточиться на книге. Дрянная книжонка попалась, именно попалась - кажется, Аурелия не обратила внимания, из какой секции библиотеки ее взяла, просто схватило первое, что попалось под руку, с ярким и красивым переплетом, лишь бы был повод раздраженно отвечать каждому, кто попытается вытащить ее из комнаты, что она занята. Одну страницу она читала, наверное,  часами - буквы никак не хотели складываться в слова, а слова составлять осмысленные предложения, и в конце концов, Аурелия ее бросила, только трепетное отношение к любой книге не позволило со злостью швырнуть ее куда-нибудь подальше, с глаз долой. Погода явно над ней насмехалась, и в иной ситуации она бы даже порадовалась солнцу и теплому ветру, который задувал в распахнутое окно, но только не сейчас, когда все это цветение в саду казалось погребальными цветами, не иначе, а солнечный свет выглядел не по-летнему тусклым, как будто с неба на все вокруг попадала пыль... а может, ее просто сморило на солнце и теперь хочется спать...
Видимо, она и правда задремала - сказалась бессонная ночь наедине с подушкой и открытым окном, которое не дарило отдыха и прохлады, только тот же душный разогретый ветер, о Создатель, пусть в день ее свадьбы будет жуткий ливень, который она так любит, пусть будет гроза, и громы, и молнии через все небо, чтобы за грохотом небесным она не слышала слов священника и голоса человека, который будет ее мужем. Ей снилась эта гроза, в противовес жаркому солнечному дню, снились змеившиеся по небу молнии и гром, далекий и раскатистый, который оказался совсем не громом - издалека она уловила интонации и слова, открыла глаза, стряхивая с ресниц полуденный жаркий сон, выпрямилась в кресле и обернулась к двери, впервые за несколько дней искренне улыбаясь.
- Летти, - все еще с улыбкой на губах, она поднялась навстречу сестре, хотя вышло привествие немного укоризненным, не удалось никуда спрятать недовольство такой радостью сестры, ее приподнятым настроением, когда у нее самой на душе скребли кошки и хотелось понимания. Разве не знала она, с каким настроем приедет на свадьбу Летиция? Знала, конечно, и все же писала, потому что просто хотелось видеть.
- Ваше Величество, молю, сошлите за море моего женишка, - усмехнулась Аурелия, уперев руки в бока и выдыхая, резко, это всегда помогало успокоить подступавшую злость или слезы, а то и все сразу. - Как ты добралась? Как сын? Как столица? Как ты поживаешь?
Что ей оставалось? Засыпать ее вопросами, для самоуспокоения и просто, чтобы отвлечься от мрачных мыслей,к которым она вс равно всегда сможет вернуться, с Летицией или без, теперь эта горечь и эта злость - ее вечные и неизбывные спутники, если только не станет лучше.
- Я все собираюсь приехать, посмотреть на племянника, - Аурелия улыбнулась мягко, когда сестра села в кресло напротив. Пара мгновений, и прозвенел в ее руках колокольчик, еще немного - и им принесли вазу с фруктами и легкого тиверского вина. - Нет в Аверне таких персиков, да? - хитро усмехнулась она, отпивая вина, которое должно было успокоить расшалившиеся нервы.