Особняк фон Эккельсона

Барон фон Эккельсон – дородный мужчина сорока трех лет с копной жгуче черных, поразительно густых для человека его фактуры и возраста волос – степенью родства с печально знаменитыми истарскими Эккелями не уступал разве что собственной худющей борзой сучке, благородные предки которой, с другой стороны, века тому могли пировать под одним с эккелевскими сучками столом. Сучками и, безусловно, кобелями. Честь, каковой предки самого Эккельсона от начала цивилизационных времен не удостаивались. Свой титул барон фон Эккельсон купил лет пятнадцать назад. Примерно тогда же обзавелся барон и другим, не менее звучным титулом –  «Человек Будущего». Махинатор и пройдоха, искушенный пользователь слишком цепким для сына обыкновенного менялы умом, последние двадцать пять лет фон Эккельсон занимался тем, что скрупулезно, не зная ни сна, ни отдыха, возводил низменное ремесло ростовщичества в самодостаточное, самоокупаемое, безмерно прибыльное искусство; он стал банкиром, счастливым обладателем вполне легальной сети банков, чьи звонкие блестящие щупальца крайне глубоко впились в недра родовых аристократических задов - именно за эти и многие другие подвиги теневое братство солидарно провозгласило барона «Человеком Будущего». Человек Будущего – звучит не в пример респектабельнее «Безземельного Барона». А что особенно импонировало Рейнеке в бароне фон Эккельсоне (для самых родных и близких – Мишлыке Сто Хвостов) – так это его достойная всяческих восторгов аномальная скромность: по сей день львиная доля клиентов Эккельсона свято, до фанатизма верила - их кредиторами по-прежнему выступают насквозь продажные дварфские выродки, коих в банках Мишлыка восседало по десять штук над каждым грошом. Полезный человек, к тому же традиционалист, он был позарез необходим Империи.
Приглашение на именины чудесных близняшек фон Эккельсона – мальчика и девочки одиннадцати лет отроду, - Рейнеке принял с честью, улыбкой и достоинством. Приемный зал четырехэтажного особняка Мишлыка без труда вмещал в себя более трех с половиной сотен гостей. Мог вместить всех четыреста и – что-то подсказывало Рейнеке – вместит. Отсутствие Императора – отсутствие тщательно скрываемое – вынудило принять приглашение принца Октавия. Выбора у мальчика все равно не было – гостеприимством подобных Эккельсону не имеют права пренебречь сами императоры. Вино, испитое Рейнеке, отдавало горечью. Узнав, что Клемент III Его Величество не сможет почтить высоким визитом многодневное празднество, Мишлык, прямо сказать, расстроился. Красное лицо сделалось пурпурным, недобрые огоньки вспыхнули в орехово-карих глазах. Рейнеке пришлось улыбаться. Улыбаться Рейнеке пришлось до судорог, что эффект, по счастью, возымело. Император, надрывно повествовал Рейнеке, далеко не юноша; он, конечно, человек сильный и деятельный, истинный наместник бога на земле, однако прикосновение божественных перстов сколь бы результативно не воспламеняло сердца храбростью, увы, безнадежно беспомощно против телесных хворестей навроде запора и, вот скажем, гнойных прыщей. Слова Рейнеке Мишлык сопроводил хохотом, едва ли поверив четверти, в то же время обещал порадовать Императора гарантией беспроцентной ссуды на закупку оптовой партии чернослива, настоек и прочих полезных в хозяйстве вещей. Слухи разошлись немедленно. Дед Клемента, пожалуй, спустил бы с Рейнеке шкуру за такую самодеятельность; одно, впрочем, радовало: хворый и предусмотрительный Император гораздо легче для восприятия Императора, несущегося себе на погибель дьявол знает куда, притом – сломя голову. Будь у Рейнеке возможность ринуться на подмогу Его Величеству… такой возможности не было. Планы были.
Помимо авернской аристократии почетными гостями пиршества (уговоры заняли каких-то жалких полчаса) объявились представители харматанской дипломатической миссии – то немногое, что от них сохранилось после чудовищного нападения, собственно, чудовища. Троих харматанцев обнаружили ранним утром у ступеней элитного борделя. Распоротые глотки, раскиданные на добрых пять метров внутренности… Любопытным представлялось другое: у первого из послов оказалась сломана шея, оказались сломаны обе руки, раздроблены суставы ног, а затвердевшее в кость мужское достоинство с характерными признаками возбуждения… все это наталкивало на кое-какие выводы. Бордель насчитывал четыре этажа, но ведь смертельным бывает падение и с куда меньшей высоты. А еще посол был абсолютно гол. Абсолютно голы были его собратья. Информация скрывалась тщательно. Как выяснилось, недостаточно тщательно: пренеприятнейшие известия достигли харматанских ушей задолго до того, как окаменевшее мужское достоинство представителя дипломатической миссии успело окончательно окаменеть. Принцу придется держать ответ. И лучше уж здесь, под крышей фон Эккельсона, в битком набитом шпионами Рейнеке доме, чем в харматанском посольстве один на один с харматанцами, чьи алхимики весьма поднаторели в изготовлении медленно действующих ядов, а также быстро действующих нейтрализаторах здравого смысла и совести.
Была и третья причина. Третья причина носила на гербе барса с зажатой в зубах веткой терновника, и этой причине Человек Будущего Мишлык фон Эккельсон готов был хоть сейчас подсунуть в постель свою распрекрасную чернявую доченьку, не дожидаясь пока та достигнет поры цветения.
Причин отыскалось множество, Рейнеке пил. Исподволь косился на Сольвейг – арийке он поручил присматривать за Его Высочеством. Косился на архонта, неверного, но преданного телохранителя. Вот кто ненавидел «высшее общество».
«Не такие мы с тобой и разные, - думал про себя Рейнеке. – Я бы сейчас тоже с удовольствием оторвал кому-нибудь голову. И что изменится? Если только борзая сука Эккельсона возблагодарит господа за очередную мясную косточку».
Зал полнился. Играла музыка.
Своим гербом Человек Будущего избрал синичку на бледно-желтом поле. Любопытно, что бы это значило?

- Мэтр! Мэтр!
Рейнеке вскинул бровь. Путаясь в лабиринтах длиннополого разрезного кафтана, Мишлык Сто Хвостов, Человек Будущего, шел на таран. В руках банкира рдели сусальным золотом два доверху наполненных кубка. Гости прибывали: смеялись, скучали, перешептывались, интенсивно налегали на вино, налегали на пиво, опять смеялись, опять скучали; делились слухами, делились сплетнями, дружно осыпали комплементами дивненьких мишлыковых близняшек – словом, нагоняли аппетит. Приглашения к столам не было.
- Фух!
К организации празднества Мишлык отнесся со всей серьезностью, проявив недюжинную смекалку, проявив знаменитую банкирскую прыть, позаботился также о культурной программе. Культурную программу воплощал в себе уникальной страхоты карлик – низколобый, разноглазый в лимонно-желтом камзоле, без устали дул в дуду, демонстрируя чудеса выдержки и высочайшую, стало быть, квалификацию -  от звуков музыки мурашки разбегались по хребту, а на особо высоких нотах начинали легонько седеть волосы. Полноту эмоциональной гаммы дополняла борзая сука Эккельсона: протяжно выла; то опадая на передние лапы, то вскакивая, крутилась на месте и громко била в такт мелодии тощим, дважды ломанным хвостом.
Склонив голову в знак благодарности, Рейнеке принял кубок из рук Мишлыка.
- Всенепременно отведайте! – Растягивал пухлые губы в улыбке Человек Будущего. – Янтарное тиверское. Изысканнейший эликсир!
С первым глотком Рейнеке вынужден был согласиться: вино – приятно охлажденное – было терпким, умеренно сладковатым; едва ощутимо обжигало язык. Таким в самый раз лечить утреннее похмелье.
- Воистину, - согласился Рейнеке. – Отменный выбор.
- В моей работе чутье – это все, - похвалился хозяин; блестящие глаза начинали темнеть. Нет, не вина, совсем не вина собирался обсудить Мишлык Сто Хвостов с Лисом Императора. – В вашей, полагаю, тоже.
- Верно полагаете.
- Герцог фон Ренн пропал.
Рейнеке ничего не ответил. Зеленые глаза оставались спокойно холодными.
- Два месяца назад мой банк выдал герцогу ссуду. Очень крупную ссуду. Настолько крупную, что...
- Сведущий в вашем ремесле бесспорно усомнился бы в чистоте помыслов, а также платежеспособности заемщика. Не погасил?
- Не погасил. Неделю назад требовал еще.
- Отказали?
Наступил черед молчать Мишлыку.
- Ходят слухи, - начал Человек Будущего, инициативы Рейнеке не поддержал. – О войне.
- О войне?
- О ней самой. Говорят, война скоро. А война, как вы должно быть знаете, не всегда положительно сказывается на экономике… Харматанский трон занял узурпатор. Притом религиозный фанатик, как вы думаете, мэтр…
- Я думаю, - не позволил докончить Рейнеке, - вам, барон, следует сосредоточить внимание на Эдейлейсе, следует - на Аквилеи. Железо, серебро и корабли скоро прибавят в цене.
- Я так и знал, - кивнул чему-то своему Мишлык.
Рейнеке перехватил взгляд. Смотрел Человек Будущего на харматанцев. Держались те особняком, почти не притрагивались к винам.
- Я надеялся помереть в мире.
- На твоем месте, Мишлык, - без обиняков произнес Лис Императора. – Я бы поостерегся подобных заявлений. До войны тоже надо дожить. А при верном раскладе – и пережить не преступление.
Барон кивнул. Рейнеке пригубил вина. Блистала красотой Сольвейг. В своем зеленом наряде – необычайно юная. На Сольвейг, впрочем, обращал внимание не только Рейнеке. Все – от молода до велика – не уставали восхищаться ее прелестью. Сволочи, ухмылялся мэтр. Знали бы, кому завидуете.
«Кому, мэтр?»
«Мне, Лису Императора».
Дудел карлик, подвывала сука фон Эккельсона.
Хихикая, принимали поздравления, человечки будущего – мальчик и девочка.

Куда только не зашлёт судьба бедного государственного служащего. И по полям, и по холмам, по болотам да по хлябям, в жару и в стужу, в пургу и в ливень преданные сыны своей Родины служат ей честно и славно, живота своего не щадя. Не щадя коня, седла, шпор, а так же матерных слов в сторону и оной родины, и руководства, и политики страны, которая  даст направление, и цель, а дальше, как хошь, хочешь, ещь, а хочешь - пьёшь. Но, видимо, судьба в кои-то веки повернулась к Николасу не мягким местом, а куда более жизнеутверждающей частью, и отправила его не в горы-поля-дальние деревни, в которых единственная отрада - девки крестьянские у колодца, и те стыдливо прячут лица в платки и косы, и убегают к мамкам и бабкам. Сегодня у него почти не работа, а развлеченье, возможность почувствовать себя согласно своему титулу, а не пятым копьеносцем в четвёртом ряду, и на ужин откушать заморских солений и сладостей харматанских, а не пригоревшей к котлу каши. В общем, удача, что сказать. После лазарета и даже за казённые деньги лечения на водах, Николас вполне справедливо ожидал, что его зашлют куда подальше, отрабатывать потраченные на него деньги путём тяжких переговоров где-нибудь в рудниках с дварфами.
До чего же он любил детей, особенно - детей Эккельсона, двоих сразу и каждого по отдельности. Вот как узнал несколько дней назад, что именно ему выпала честь представлять дипкорпус на праздновании их именин, так и полюбил.
И даже ехать через весь город на пафосной карете, запряжённой четверкой коней, бережно охраняя подарки, было только в радость. Для девочки была изготовлена ростовая кукла с лицом, писанным с портрета самой дочери Мишлыка, для мальчика - уменьшенная и облегчённая копия парадных доспехов Императорской гвардии.
Для официальной части всё готово, а остальное - на воле случая, а дипломаты - слуги его.
Николас вместе со слугами, несущими упакованные подарки, вошёл в богато украшенный дом, и от обилия драгоценных камней и золота на гостях чуть не ослеп. Свет от свечей так играл на диамантах и изумрудах, что можно было подумать, что он на императорском приёме, а не у ростовщика на именинах.
Забавно судьба складывается, забавно.
Николас, отпуская положенное количество улыбок, приветствий, поцелуев в надушенную ручку и перстни, пробирался сквозь гостей, чтобы занять самое удобное место ближе к краю залы, откуда она просматривалась лучше всего.
Кивнул Рейнеке, отпустил ещё несколько дежурных комплиментов, пригубил дорогого вина.
Скоро должен был появиться принц, и торжество можно считать официально начавшимся.

- И зерновые, Мишлык, - патетично заметил Рейнеке, - рожь, пшено, овес, ячмень – ходовой товар при любом раскладе. А тебе, мой друг, человеку умному, дальнозоркому за ум с дальнозоркостью положен процент.
Рейнеке улыбался. Впечатление Мишлык Сто Хвостов внушал двойственное: льстивый, изворотливый, с гипертрофированным чувством собственной безграничной важности, тем не менее он входил в число тех немногих избранных, с кем сама Судьба велела считаться. Велела считаться Асвальду Рейнеке, велела считаться стоглавому чудовищу под названием «Министериал внешней и внутренней разведки». Ореол таинственности, веками напускаемый министрами безопасности, в глазах обывателя трансформировал обычный вроде бы госорган с четкой структурой, доступной иерархией и вполне осязаемыми функциями, в некого эфемерного монстра – сухопутный аналог мифического кракена – никем никогда невиденного, но ошеломительно систематически лишающего девственности капитанских дочек, а корабельные трюмы – как ни парадоксально – ровно той доли товары, которая по всем параметрам должна была отойти в пользу государственной казны, что в общем-то и кракену, и разведке прощалось, поскольку приоритетную свою функцию и кракен, и разведка выполняли с той же систематичностью – обоих боялись чуть меньше, чем огня и чуть больше, чем сборщика податей. Прослеживалось между кракеном и разведкой и другая, менее заметная параллель – и тот, и та пище духовной испокон веков избирали пищу телесную – крабиков, креветочки, пожирней да повкусней. Рейнеке сощурился: за все в этом мире приходится платить. У Мишлыка разведка кредитовала тоже. По счастливой случайности, связь эта была обоюдоострой: по мере развития банковской сети, по мере укрепления на рынке – внешнем и внутреннем финансовом поприще, ошеломительно систематически кредитуя государственные органы, Мишлык Сто Хвостов все больше и больше подвергал себя риску политическому. Стоит Мишлыку брякнуть монеткой не в тот кошель и органы припечет уже свои, родные. Запах жареного Человек Будущего чуял за версту. Для этого мэтру Рейнеке даже не приходилось прибегать к магии. Умный все-таки человек. Представительный.
- Славные у меня детишки, - будто бы невпопад заметил барон фон Эккельсон, Рейнеке благоразумно промолчал: мальчик похож на вепря, девочка – на свинку. Миленькая, маленькая, розовенькая пахла она соответственно – лимонным соком и чесноком.
- Ваше Высочество, - принца Рейнеке приветствовал полупоклоном. При других обстоятельствах выходу престолонаследника предшествовал бы нестерпимо гнусавый рокот духового инструментария, при нынешних обстоятельствах поступи кронпринца Октавия аккомпанировал уникальной страхоты карлик, выдувший в честь венценосного особо душещипательное «вум-вум-вееее». – Позвольте представить вам барона фон Эккельсона, хозяина этого дома и торжества.
Принцу Мишлык поклонился. Все-таки умный человек. В этом Рейнеке не ошибся.
Приметил Лис Императора и Николаса, приметил невдалеке от Николаса очень симпатичную эльфочку – красотой девушка разила что твой арбалетный бельт и очень может быть с аналогичными целями. Надо взять на заметку. Где-то он ее видел. К собственному неудовольствию, не мог вспомнить где. Николаса Рейнеке поманил взглядом. Хорошо иметь под рукой собственного дипломата. Потому что чужие дипломаты напрашивались на кулак. То, какими взглядами обменялись харматанцы при виде принца Октавия, не могло ускользнуть от Рейнеке. И не ускользнуло.
Что-то не так, подметил Лис Императора.
Сольвейг, будь бдительна.
- Ваше Высочество, не хотите ли отведать вина? Потрясающий напиток. Сущий элексир богов.
И портянками почти не пахнет. Зато не отравлено - самое лучшее для вина качество.
Гости смеялись. Била хвостом борзая сука фон Эккельсона, гулко-гортанным «ав-ав-вуууу» контрапунктируя остервенелое карликово «вум-вум-вееее».

Праздник гремел, опылялся новыми гостями и приторными речами приторного барна. Липок был, даже, воздух. Амлуруил могла сделать точный вывод - ей тут не по нраву, несмотря на феерию не цирковых уродцев в лице подкисших сливок общества Империи.
Пожалуй, из всех, она смогла выделить лишь нескольких - это старик, поодаль от неё, с цепким взором коршуна, и выцветшими волосами. Женщина, определённо красивая, и столь же непростая. Слишком умные глаза. Отметила Лилу.
Следующим был, попавший в непростой конфуз, блондин. Кажется, она даже его видела. Кажется - даже когда-то танцевала. Балов, на которые матушка её водила случалось немало.
Ну и, разумеется, Его Высочество.
Говоря по правда, принц действительно понравился эльфке. Было в нём то, что отличало наследника правящей династии. Стать хищника.
Увы, противоречивые чувства боролись в ней всегда, когда она лицезрела владыку Империи или его отпрысков. С одной стороны - бед её народу от них не было. С другой... Эльфы потеряли себя совсем. Полностью уподобившись приспособленцам, типа допленгеров: носи ту маску, которая люба сильнейшему.
Впрочем, пора было делать ход, иначе она задохнётся от вони дамы, пристроившейся побоку от неё. От той разило туалетной водой вперемешку с потом.
- Сударь Вигель, вашего слугу ни в коем случае не хотели обидеть. - Пропел звонкий и свежий голосок одному из множества имперских жрецов казны Ревалона.
Подхватив пальчиками подол платья сделала мягкий реверанс, спустила взгляд карих глаз голубки на карлика:
- Всё хорошо? - На губах мягкая улыбка, а в голове...
Всемогучий Господи, да как ты только даёшь ходить по земле тем, кто наслаждается зрелищем подобному этому? Насколько слышала Амлуруил, министр не только любовался увечными.
Кого бы славно было спустить с горы. Просто приказав, как он, подобно харматанскому работорговцу, покупает себе живые игрушки!
Ведунья дотронулась до локтя светловолосого человека, понизив голосок до шёпота.
- Будьте осторожнее, отыграется не на вас, так на вашем паже. Или слугах. - Было дело. Да. Хотя, матушке было всё равно кто насилует её служанок, если до того острый язык столетней эльфской негоциантки достиг ранимого сердечка господина Вигеля.

Отредактировано Амлуруил (2013-06-05 22:20:57)

Едва заметным кивком Сольвейг ответила на мысленное обращение Рейнеке. Светские приемы Сольвейг не посещала. Тем не менее, ей удалось быстро освоиться. Попав в эту разношерстную толпу незнакомых людей, она вскоре почувствовала, что почти всех присутствующих  здесь словно паутина связывают невидимые взгляды-нити. Появление принца заставило эту паутину задрожать, взгляды метнулись к наследнику престола, опутав его коконом, а затем вновь вернулись в состояние хитросплетенной сети. Они скользили по лицам друг друга с кажущимся безразличием, пересекались, незаметно приветствуя, направляя, следуя намеченным задолго до празднества целям. Жалкая собака, взбудораженная запахами людей и яств, жадным взглядом впивалась во все, что имело сходство с едой (или, хотя бы представлялось ей таковой). Карлик без устали дудел в свой инструмент, сохраняя достаточную дистанцию и  не отдаляясь от того, за кем ему наверняка было приказано следить. Молодым человеком, почетно именуемым «дипломатом». Определение «дипломат» всегда казалось арийке слишком уж размытым, неопределенным, включавшим в себя, главным образом хорошее происхождение, воспитание и внешность, умение контролировать свои пороки и достоинства. Словом, - те свойства, которые могли бы обеспечить доверие дипломатического корпуса и приятную, полную удовольствий жизнь, проживаемую под легким флером службы отчизне. Обращала на себя внимание и прекрасная эльфийка. Оно и не удивительно – эльфийка эта была высокородной дворянкой. Это редкость. Надо полагать, то, что обеспечило столь блистательное ее происхождение, было и причиной появления на этом приеме. Эльфы вообще удивительный народ, но порой их способности могут превосходить любые, даже самые фантастические догадки.
-Курва мать...
"О, еще один завербованный разведкой"- улыбнулась про себя арийка. Ругательство это было довольно редким, а потому ассоциировалось исключительно с Лисом Императора.
Карлик, явно преследовавший дипломата и так внезапно обнаруженный им под своими ногами,  маскировал свою обескураженность привычным ворчанием на больших людей, вечно его не замечающих. Прекрасная эльфийка не преминула воспользоваться этим и завязать разговор с молодым человеком. Буднично наблюдавшая за ними арийка оживилась, услышав харматанскую речь, и тотчас же обернулась в сторону говорившего. Между харматанским послом и местным дворянином начинался спор, не предвещавший ничего хорошего.
«Уж лучше бы ты замолчал, мальчик…» подумалось Сольвейг, когда юнец принялся отстаивать честь своей дамы. Вот и первые оскорбления. А вот и драка. Низкий голос карлика, возвестившего о ее начале так, будто это было очередное праздничное блюдо, а также гомон гостей, не ожидавших воочию узреть такие тонкости харматанской дипломатии, заставили Сольвейг тихо рассмеяться в веер. Вид у нее был весьма озорной. Фрейлине, которую изображала арийка, девушке, заключенной в рамки светских приличий,  никогда не приходилось видеть такого, а потому зрелище казалось ей очень занимательным. Понимая, что драка может служить отвлекающим маневром, Сольвейг постаралась обращать внимание на вещи незначительные на первый взгляд. Рядом с принцем был Рейнеке. Мишлык был где-то поблизости. А его дети? Пострадай они от рук харматанца на собственных именинах – это был бы неслыханный скандал. Арийка смотрела в толпу, отмечая, что близнецов поблизости не видно.

Отредактировано Сольвейг Рейн (2013-06-14 17:37:31)

Всем богатым приемам и торжественным празднествам Отто предпочел бы посещение какого-нибудь неказистого борделя – единственным преимуществом подобных мероприятий перед обителью любви было то, что за них не требовалось платить.
Но выбирая между бесплатным истязанием и платным наслаждением Кригер несомненно предпочел бы второе, о чем не преминул поведать Его Высочеству ровно за секунду до того, как дородный хозяин праздника раскорячился перед ним в официальном приветствии.
Вино было хорошо для лечения похмелья, а значит совершенно не годилось для того, чтобы в здравом рассудке пережить этот праздник дураков. Отто меланхолично хлебал бокал за бокалом, мысленно рассуждая о том, что даже дармовый алкоголь не тянул на полноценное преимущество подобных мероприятий. А раз Теодрик Кригер не счел возможным посетить именины, для Отто этот вечер стал не только вымученным развлечением, но и фамильной обязанностью, что делало его еще хуже.
Хотя карлик был хорош – единственный урод, не скрывающий своего уродства, он импонировал рыцарю не только своей кичливой откровенностью, но и той дозой веселья, которой он наделял вечер, вызывая на благородных физиономиях выражения от брезгливости до отвращения.
Казалось, праздник был обречен на самую благонравную из кончин.

- Драка, драка! – лучший способ спасти вечер, только если это не высоко светский раут.
С кривой усмешкой покосившись на принца, Отто негромко прокомментировал:
- А ведь я говорил, что надо было идти в бордель.
Кригер следом за принцем подошел к новому центру вечерней программы, неприметной тенью замерев за его правым плечом – руки свободно висят вдоль тела, всем вокруг и в особенности харматанцу адресована открытая и доброжелательная улыбка. Идиот от бога, подавать без подливы.
Октавий несомненно был молодцом - подобная манера разговаривать всегда успокаивала разбушевавшихся животных (а чем был этот дом, как не первосортным зверинцем), однако всем, стоящим от принца дальше нескольких шагов, было бы непросто его услышать – в таком то гомоне. Жестом дублируя указ Октавия, Кригер подозвал двух гостей вечера – выправка выдавала в них военных, а значит польза будет – и завершая движение опустил руку на плечо качнувшегося было в сторону выхода барона. Этот зал он покинет только под надзором: приказ принца следует исполнить в точности, иначе какой он после этого будет принц?
Когда виновника (или жертву?) увели - следовало отдать тому должное, он вовремя оценил обстанову и не стал оказывать излишнее сопротивление - Отто вновь обернулся в сторону иноземца. 
В конце концов, тот так разорался о ревалонских суках, что Кригер невольно призадумался – не завидует ли харматанец своим безвременно почившим собратьям? Он не помнил, дозволительно ли в Харматане пользоваться услугами шлюх, но вот умение удержать свои причиндалы в шатнах должно бы считаться полезным навыком в любой культуре. Не силком же дамы их в бордель потащили.
Сам Отто считал, что повинны в неприятном эксцессе сами иноземцы – ни для кого не секрет, что в Ревалоне клювом щелкать не следует, но политика несомненно сочтет иначе – сущая баба! Октавию придется немало побрехать, чтобы утихомирить это недоразумение.
А все потому, что гостям нельзя позволять скучать на празднике.

Отредактировано Отто Кригер (2013-06-21 03:58:43)

Чёрт бы побрал этого карлика! Николас не испытывал к нему ни малейшей симпатии, уродец, если не кормил всю свою семью щедрыми господскими подачками, то наверняка благодарил небеса, что не утонул в какой-то грязной луже, а раздражает всем слух проклятой дудкой на собрании чинов высочайшей величины.
А, судя по количеству собравшихся здесь военных чинов, аристократии, банкиров, роставщиков, владельцев фабрик и ремесельных цехов, если в один момент подпереть окна и двери,  поджечь особняк Человека Будущего, Ревалон в один момент почувствует себя очень, очень обескровленным, и полетят клочки по закоулочкам.
Эта мысль на миг дёрнула Атьерби, но тут же отступила назад. Особняк сейчас охраняло такое количество стражи всех видов и фасонов, что крысе сложно пробежать.
- Благодарю за помощь, - Николас вежливо подхватил прекрасную эльфку под локоток, отходя в сторону и сливаясь с толпой, карлик уже нашёл себе новую жертву и пытал её уши визгливой трубой. Слава всем богам.
- Налеюсь, инцидент вас не напугал. Право, обычно я более осторожен, но этот карлик, как какой-то чёрт из преисподней, никогда не знаешь, откуда выскочит! - Николас усмехнулся, подхватывая со стола кубок с вином. Интересно, Мишеле правда решил разориться, выставляя такие вещи на всеобщий доступ? Утром он в лучшем случае увидит одну десятую часть, не смотря на то, что количество знати здесь превышало королевские приёмы.
- Николас Атьерби, дипломатический корпус, к вашим услугам, - теперь он в какой-то мере обязан эльфке за спасение от барской игрушки.
Общий шум перекрыл дальнейшие попытки завязать беседу, все разом загомонили, закричали, начали толпиться.
Николас вместе с девушкой обернулся, тоже выхватывая из массы людей зрелище.
Чаще всего перед каждым заданием участников миссии перемешивали, тусовали между группами, частями света, кругами общения, чтобы не вызвать привыкания и каких-то личных отношений. Особенно, с членами миссий других государств. Но иногда случались такие ситуации, как сейчас, когда люди пересекались. Всех не раскидаешь, кто-то лучше умеет надавить на несговорчивых дварфов, вдвое понижая цену на руду, а кто-то с лёгкостью входит в доверие на высокосветских раутах и беседах.
Этого дипломата от Харматана Николас уже встречал пару раз ранее. Резко настроенный, чрезвычайно правосторонне-радикальный, агрессивный и жёсткий. Такие были незаменимы в переговорах с заведомо более слабыми противником, или тогда, когда требовалось надавить, прижать, заставить подчиниться. Интересно, зачем его послали именно сюда. Не то место и не тот случай, насколько Атьерби помнил, в восточной дипмиссии были люди совершенно другого толка – светские, творческие, лояльные, ценители поэзии и музыки, неизменно приводящие в восторг дам всех государств и сторон света. На праздничной церемонии их присутствие было бы куда более уместно.
Принц вмешался вовремя, чтобы свести на нет разгорающийся конфликт.
И Атьерби почувствовал, как напряглся вся стража, присутсвующая в зале. Как напряглись послы, чиновники, как дёрнул глазом Рейнеке. Харматан пролил кровь первым, что бы кто не говорил.
Провокация? Слишком откровенная, и даже глупая для умнейших предсавителей восточной страны. Умнейших и хитрейших.
Должен был вмешаться старший, но он почему-то всё не вмешивался. Уже мелькнула мысль о перевороте в самой миссии Харматана.
- Вы одна здесь? Если нет, лучшим будет, если я провожу вас к сопровождающим, - а ему сейчас лучше находиться где-то ближе к старому лису и принцу.

Вечер начался, воистину начался.
И начался со скандала с меткой - политический. Умудриться оскорбить кронпринца - это... Будь тут Крысолов, нашёл бы верное определение данной ситуации, а уж как бы веселился!
Едва не пропустил слова светловолосого дворянина мимо ушей, лишь мимолётно улыбнулась, кивнув, но не отводя взора от развернувшейся, вот уж правда, драмы.
- Амлуруил Ло-Антиль. Благодарю вас.
И кому тут посочувствовать? Быть ли преданной дщерью Ревалона, и...
Что и? Влезть в голову харматанцу пока невозможно. Если б была полночь, другое дело. А так остаётся лишь наблюдать. Одна дамочка уже всецело осрамила себя, обороняясь по-собачьи.
Это не приём, это балаган, притом не покидает ощущение, что кто-то всё это... Инициировал. Гости чувствовали себя, мягко говоря, не в своей тарелке, а на арене. Словесной, оттого ещё более нелепо выглядела схватка.
Слава Создателю не почтил своим присутствием сей пир духа сам Император. - Исподтишка бросила взгляд на Октавия. А-ну ка, как принц отреагирует на безобразие?
- Быть может, вам стоит вмешаться, сударь Николас? А то, чего доброго, взаимные оскорбления доведут до новой войны... - Склонила она изящную головку, глянув на юного посла.

Отредактировано Амлуруил (2013-06-27 14:57:38)