Поместье де Авели, гостевая зала

     Императрица. И когда только успела прибежать? Видимо, сознание на какое-то время всё же потерялось. «Спокойно»,- привычно скомандовал себе Эбельт, отметив, что думается уже вполне связно. Пахло кровью. И съедобно пахло… Хотя не должно бы. Как контролировать зверя, будучи в таком раздавленном состоянии, он представлял плохо. Впрочем, одной мысли о том, что все кости сейчас начнут перестраиваться из человеческих в волчьи, хватило, чтобы приложить все усилия. К голосам рядом Эбельт не прислушивался, а потому совершенно не ожидал, что кому-то взбредёт в голову к нему прикасаться. Одарив неожиданного помощника далёким от благодарного - да и вообще от человеческого, пусть радужка и была вполне себе зелёной - взглядом, он со всей доступной поспешностью освободился от чужих рук. Ухватившись за уцелевшее кресло – надо же, немного в сторону, и разделил бы судьбу Кайранна, кровь была, похоже, его – сохранять вертикальное положение получалось.
     - Это… моя вина,- сосредоточенно выговорил Эбельт, стараясь не обращать внимания на рёбра.- Ваше Величество.
     Прозвучало достаточно внятно, правда, обращался он уже скорее к спине императрицы. Какую толпу с собой притащила… Наверняка снова вообразила чёрт знает что.
     - Рейнеке… приказ бы не нарушил,- если дышать не глубоко, вроде вполне терпимо. Речь получалась под стать, рваная, тем не менее, хорошо уже то, что не грохнулся сразу же обратно. А может, хотя мысль и дурацкая, волк помог.

Третья часть Марлезонского балета

Ей только тогда и стало страшно. До этого казалось, что, несмотря на творящиеся вокруг ужас и беззаконие, несмотря на воцарившейся в ее доме кошмар наяву, страшный сон, обретший реальность, невидимая черта останется нерушимой - какой е наивной она была, княгиня Аквилеи, которую миновали бунты и восстания доведенной до крайности черни! И вот теперь - такой жестокий урок, и когда? На слоне дней!
На мгновение Аурелия потеряла связь с тем, про происходило вокруг нее, как будто что-то или кто-то выхватил ее из стремительно закручивавшегося водоворота, а потом втолкнул обратно - таким оглушительным был возмущенный рев толпы из-за щитов, что возвели ее арии в отчаянной попытке защитить ее. На той стороне тонкой преграды бесновалось живое море голов, многоротое и многоглазое чудовище, надвинувшееся на нее, и Аурелия вдруг почувтвовала себя маленькой девочкой, которой хочется, чтобы все это было просто дурным сном, неправдой.
Какой-то толчок бросил ее вперед, и цепкие и сильные руки мэтра Анхеля поймли ее, как девочку, оступившуюся и запутавшуюся в полах нового непривычного платья, и такой она и была, оступившейся и запутавшейся, решившей вдруг, что своим появлением среди страдающего народа Гадары сможет что-то изменить - какая ошибка!
- Ваша Светлость... Аурелия, - голос ария, который никогда прежде на ее памяти  не решался отбросить формальности и обратиться к ней по имени, с которым она была рождена на свет, прозвучал над головой, но она не отрегировала, захваченная зрелище за спинами обступивших ее ариев, только тогда поняв, что за ее собственной спиной сейчас оказалась стена дома. И тогда ей стало совсем страшно. Аурелия подняла глаза, встретившись взглядом с тем, кто служил ей верой и правдой столько лет, и кто сейчас собирался...
- Нет, мэтр Анхель...
- Я сейчас создам портал в поместье Авели, Вам нужно...
- Нет, нет, нет, мэтр, нельзя, - видимо, что-то такое было в ее глазах или голосе, он не стал спорить дальше и настаивать на унизительном, позорном бегстве, что сродни бегству с поля боя в час, когда воин сам же и пришел сражаться и сам же пришел, готовый умирать - могла ли она?
Мэтр Анхель отпустил ее, и следом остальные, замешкавшись на какие-то доли мгновения, отошли в сторону, и Аурелия чувствовала почти физически, как наслаиваются на нее чужие эмоции: толпы, ариев, домов, наблюдающих за ними, мостовой, окропленной кровью, того, что так и замер на своем самодельном пьедестале, выше толпы, выше ее, герцогини по крови и рождению, и эта, последняя, мысль вспыхнула пробужденным к жизни огнем внутри, обожгла ее гордость и самолюбие княгини, выше чьей головы не мог стоять даже дворянин, не то, что какая-то челядь. Кровь бросилась в лицо
- Да как ты посмел, чернь! - крикнула она, протягивая руку к нему, и с силой потянула на себя, скидывая на мостовую прямо себе под ноги под свист толпы, которой пришлось по вкусу это представление. Спиной Аурелия чувствовала, как в ужасе замер мэтр Анхель, но какое-то внутреннее чутье твердило ей, что все она делает правильно, что сейчас, когда слова пусты, слова шелуха, уносимая прогорклым ветром, только жест силы уместен, только напоминание о том, чья рука направляла Аквилею столько лет. Потом она повернулась назад, оглядела их - и заговорила, сначала через силу, потом слова нашлись и потекли сами собой, и что она там говорила, как убеждала и стучалась, пересыпая речь напоминаниями о Создателе, об аквилейской гордости, о памяти предков, поднявших эту землю, о Ревалоне и Харматане... о многом она говорила, и между строк было, тем не менее, лишь одно - я вас не оставлю.
- Лживые, грязные слухи ползут по Гадаре, будто я собираюсь покинуть вас, оставить умирать в одиночестве. Этого не будет! Клянусь всем, чем я только могу поклясться, не ступит нога ни одного тиверца на эту землю, пока она не очистится, и я не уеду отсюда до тех пор, пока каждый аквилеец не сможет засыпать спокойно, зная, что со сне не украдет его недуг! Я останусь с вами здесь, пока это испытание, посланное и мне, и вам, не оступит назад в море!
Она сорвала с шеи пропитанный блавониями платок, кинула вниз, в грязь и кровь, вдруг почувствовав себя нагой перед ними, ощупывавшими ее взглядами.
- И если надо, я и умру с вами.

Гадара. Поместье де Авели.

Светлый Создатель, как же он ей надоел! Все эти нравоучения и наставления. Тоска, невыносимая тоска. От нее хотелось лезть в петлю. «Помоги мне, Боже!» Улыбка застыла на лице императрицы, хотя в губах не было краски, а глаза потускнели. Бежать от него на край света, покуда еще были силы. Ей хотелось домой, в свои покои, под защиту, туда, где ей ничего не нужно было решать. Она должна служить утешением страждущим, но ее жизнелюбие по капельке сочилось сквозь брешь, выбитую невзгодами, к которым императриц не готовили. Бежать. Скорее же.
- Никто не отнимал его свободы, мэтр, - равнодушно пожала плечами Летиция, - Вы сами попросили оказать ему помощь. Мне кажется, он ранен? Но… Делайте, что нужно, только идемте же скорее! – она не могла уже разобраться, усталость ли, страх ли, дурнота, но отчего-то было нестерпимо оставаться в этой зале. Императрица шагнула за порог.
- Вы, мэтр, в военном деле и стратегии понимаете больше меня, в политике, судя по вашим высказываниям, тоже, - она говорила громко, не оборачиваясь. Шла Летиция медленно, ее мучила жара, - Делайте то, что считаете нужным, чтобы выполнять приказ императора. Рассредотачивайте толпу, ищите княгиню Аквилеи, кормите голодающих. Я имею ровным счетом никаких возражений. Меж тем мой долг говорит мне одно – здесь, - императрица неопределенно указала на стены коридора, - Здесь мне находиться нельзя. Я не могу ставить под угрозу жизнь наследника императора. Посему прошу от вас лишь малого – отправить меня в Аверну. До заката.
Аурелия могла не вернуться до захода солнца. Могла не вернуться совсем. Летиция прикусила губу. Ей было не впервой ставить Клемента вперед других. Она все позволяла. Все терпела. Ее сын был приговорен к смерти, так ли уж сложно теперь оставить сестру? Женщина остановилась, у нее темнело в глазах. Наугад Летиция выпростала руку, вцепившись в плечо шагающего рядом гвардейца.
- Не тяните, Рейнеке, - императрица прикрыла глаза. Она чуть согнулась, прижав свободную руку к груди. Потеряет все. Совершенно все, ради императора Ревалона, мужа ли или сына. Ради них двоих. Она готова была платить, пусть даже сверх меры. Расточительство – фамильная черта де Авели. Аурелия поймет, не поймет Констанция. Простят ли те, кого уже не было на свете, князья Юга? Простят ли бегство, оправданное лишь ее продажной душой? Корчилась в муках размалеванная дорогими красками красотка Гадара, ее тело гнило живьем и смердило так же, как немытые телеса портовых шлюх. Всем продажным девкам одна дорога – гнить. И она была ничем не лучше. Пожалуй, хуже. Летиция ухватила мундир солдата и второй рукой. Гвардеец оцепенел, не зная, как ему поступить.

Заброшенные доки.

-Типичный чиновник, - проворчала Серая так, что слышал только Вацлав. Немного покривила душой – типичный бы не пошел разбираться вовсе, этот же просто опоздал, причем довольно значительно. Кто берет таких, как этот Август, на службу Кейлин не знала, зато теперь окончательно убедилась, что границы империи «в полной безопасности». Рейнеке, наверное, был бы в восторге, услышь он такое.

- Почему вы не проверили судно? Сейчас все корабли проходят очень тщательный досмотр, а большинство и вовсе не пускают в порт, не говоря уже о том, чтобы выпускать, - а вот это уже арию, раз уж он пока с ними. Нужно будет избавиться от него, видимо, цивилизованными методами, раз уж Вацлав рядом с ней. Но избавиться потом, когда он расскажет все, что знает.
С перевязкой было покончено и замечание Леца о том, чтобы уходить, пришлось весьма кстати. Вопрос был в другом – уходить куда. У них было слишком мало информации, она была слишком разрозненной, и принести главе разведки было нечего, кроме информации о беспорядках. Кейлин думалось, что об этом Рейнеке и сам догадался, а скорее всего и лицезрел воочию. Значит, надо было вытянуть из ария все, что тот знает и попытаться найти проклятущий корабль. Как знать, может, на нем и приплыли эльфы, которые оставляли за собой трупы. Со склада вышли, значит, самое время вычислить направление их дальнейшего передвижения.
Вацлав из беседы самоустранился, и архонт не могла его винить, сама сделала бы то же самое с большим удовольствием, но сейчас приходилось отдуваться за двоих.

- Что это был за корабль? Как выглядел? Как назывался, что за носовая фигура? Видели ли вы что-то необычное? И как вы думаете, где он мог стать на якорь?
Вопросы сыпались один за другим, но времени, чтобы узнавать все в час по чайной ложке, не было. Нужно было найти корабль, попытаться определить,  имеет ли он какое-то отношение к их делу и тогда уже решать, что делать дальше. Если этот таможенник не совсем идиот, то он знает бухты, которые  могли стать убежищем для корабля, если считать, что он не остался в порту.
А если все-таки совсем идиот? Что ж, это осложнит дело, но тогда они по крайней мере от него избавятся. Кое-что он умел, но толку в бою от него было не слишком много, кроме того посвящать его в свои дела Серая не собиралась. Достаточно того, что она втянул во все это Вацлава, хотя вряд ли имела на это право.

Улицы Гадары

Аурелия сдержала себя, чтобы не вздрогнуть и не отступить на шаг в малодушном страхе перед мужчиной с мечом, что вышел из переминающейся с ноги на ногу неуверенной толпы. Их неуверенность показалась ей маленькой победой, одержанной в их душах. А между тем где-то справа ее арии, наоборот, не сдержались - чуть шагнули вперед под возросший ропот толпы, и ей пришлось сделать им знак, дать понять, что их помощь сейчас не нужна, только обернется бедой, дурной услугой в минуту, которая могла бы показаться истинным таинством приобщения правителя к своему народу. Да, именно так, а не наоборот. Ибо сейчас - они ее благодетели, что позволили говорить и не дали быть растерзанной и униженной на улицах собственного города.
- Назови свое имя, добрый человек, - Аурелия оглядела смельчака, чье тело носило явные следы войны. Так ей показалось, но мужчина бы сказал на ее месте без сомнения, точно бы сказал, откуда у простолюдина такие увечья. - Мне кажется, что ты знаком с войной. Знаком не понаслышке. И, верно, знаешь, что Ревалон готовится к войне, но да, в Аквилею война пришла раньше, не выстоим мы - не выстоит вся Империя.
Давать оружие в руки этим людям казалось ей безумием, кроме того, это казалось ей слабостью, непозволительной, и, сделай она так, кто потом не скажет, что княгиня Аквилеи пошла на поводу у отчаявшейся толпы, впала в безумие ради сиюминутного спасения? Безоружные, они хотя бы не опасны. Сердцем она их понимала, разумом же понимала лишь то, что оружие они, если придется, возьмут и сами.
- Ревалону нужны верные ополченцы. Ополчение - это оружие и еда, и это возможность по праву защищать свою родину с оружием в руках. Те, кто хочет получить оружие, пусть записывается в ополчение, дабы потом, когда отступит мор, вернуть его или остаться служить и биться с ним в руках за Императора Клемента с Харматаном, который стоит за бедой Аквилеи,  - Аурелия перевела дух. Решиться на последний шаг? Шаг, который точно успокоит толпу, но ненадолго. Пока не найдут ученые мужи панацею от этой напасти. - Но я призываю вернуться к своим делам всех,кто еще в состоянии. Если можно удержать меч, удержите и сеть, и корзину, и плуг. Для всех же остальных - я распоряжусь, чтобы землевладельцы с завтрашнего же дня кормили за свой счет хотя бы детей и матерей. Это я могу для вас сделать, добрый человек, - наконец, она посмотрела снова на своего собеседника, но изуродованное лицо казалось безжизненно безразличным.

Поместье де Авели

«В вашем присутствии, Ваше Величество, - мог парировать Асвальд Рейнеке, - чувствовать себя свободным не может никто. Ни я, ни Эбельт, ни даже вы сами. И мы все прекрасно осведомлены о том». Быть властителем и быть рабом в сущности одно и то же, с той разницей, что властителей лучше кормят, и больше времени отводится на сон.
— Да, Ваше Величество, помощь моему человеку не повредит, но я был бы весьма вам признателен, будь эта помощь оказана на моих глазах. Что поделаешь, издержки профессиональной деятельности - не люблю оставлять без присмотра своих людей. Времена пошли неспокойные - никогда не угадаешь, от кого получишь ножом под ребро. Впрочем, не хочу сгущать краски. Вы спрашивали, что случилось? Что привело меня к вам? Предательство. Самое обыкновенное предательство. Инцидент в общем-то рядовой, не хотелось бы утомлять вас подробностями. А вот разочаровать вас в любом случае придется...
Императрица дрогнула. Рейнеке хотел было броситься на выручку. Не бросился. Не заметил повода.
— Я не уверен, смогу ли организовать портал до завтрашнего утра. Последние сутки вышли весьма событийными, а я давно не в том возрасте, когда ресурсы организма восстанавливаются за полчаса сна. Увы, вам придется подождать утра. Или хотя бы полуночи. Прошу понять и простить.
Рейнеке пожал плечами. Пожал плечами и вздрогнул. Сольвейг? Вот ведь неожиданность. Впрочем, приятная. Одна из немногих за последние сутки. Точнее - первая.
— Сольвейг? А ты тут как оказалась? Неважно. Все потом. Будь добра, побудь с Императрицей и Эбельтом, я же - если мне будет дозволено - пойду проверю, насколько успешно разогнана разогнанная тобой толпа. Ах да. Чудесный... камуфляж.

Госпиталь Гадары. Лаборатория.

Часы пролетали незаметно.  Будто допрашиваемый пленник, снадобье подвергалось пыткам науки и раскрывало свой состав - медленно, нехотя, через силу. Джамаль понимал: чем скорей ему удастся раскрыть состав действующего вещества, тем меньше  вероятность быть заподозренным в шпионаже и самому оказаться подвергнутым пыткам. Арий уже  составил дальнейший план своих действий – пока Гадара, спасенная трудами лекарской троицы, пребывает в эйфории выздоровления  и празднований по этому случаю, харматанец незаметно для всех скрывается из Авкилеи.  Никакой славы, никакого вознаграждения. В иной ситуации это было бы недопустимо для султанского лекаря. Недопустимо и даже унизительно. Но не в этот раз.
Шум толпы за окном беспокоил ария, но не приводил его в панику. Зная жестокость и неумолимость харматанских стражников, обеспечивающих порядок в столице, Джамаль был уверен, что и правители ревалонских городов обеспечены стражами, способными  в достаточной степени выполнять свои обязанности. Когда же в лабораторию вломились трое рослых бугаев с окровавленным оружием, арий побледнел. «Где трое там и толпа» - подумал было Джамаль, когда вслед за тремя в лабораторию вбежали еще двое. Арий отступил вглубь лаборатории.  Бесценные труды трех лекарей –пробирки и реторты, содержащие весь процесс исследования, были разбиты вдребезги. Харматанец скрипнул зубами.
Один из ворвавшихся людей обратился к Ричарду, упомянув при этом Синее Пламя. Об этой организации Джамаль слыхал достаточно, чтобы понять, что дела их плохи.  Государственные медики покусились на хлеб  Синего Пламени и оно направило своих людей, чтобы вернуть ситуацию под свой контроль, уничтожив лекарство и его создателей.  Помирать от ножей этих головорезов  Джамаль не собирался, хоть и понимал, что за свою жизнь придется побороться.  Но бежать, бросив остальных, означало бы неминуемое обвинение в сговоре с  Синим пламенем. В этом случае его объявят в розыск, и он не сможет чувствовать себя в безопасности на территории всей Ревалонской Империи.
В арии медленно закипал гнев. Его планы побега были вновь разрушены, самым наглым образом, а собственное спасение или грозило преследованиями, или накладывало обязательства помощи по отношению к двум другим лекарям.
Джамаль незаметно взял под руку Селесте и, отступив еще на пару шагов, потянул девушку назад, заводя за свою спину. Другой рукой он нащупал под одеждой ладанку, с которой не расставался никогда.
Здравый смысл подсказывал, что диалога с агрессорами не получится, и поэтому арий готовился вступить в бой в любой момент.

Отредактировано Джамаль Шенер (2013-12-15 17:22:38)

Заброшенные доки.

Кейлин смотрела на Вацлава, и чувствовала по его взгляду, что он ее понимает. Очень понимает, несмотря на то, что Империя, арии служат ей и так далее. Вообще им с Лецом удивительно «везло» на людей. Впрочем, чего еще ждать от госслужащих? Внимания? Хорошей памяти? У Рейнеке было и то, и другое, вероятно, именно поэтому он и продержался так долго. Остальным везло меньше, а этот арий казался вообще еще совсем зеленым.
Спрашивать что-то еще раз желания не было, хватало того, что арий взялся показать дорогу. Если они что-то найдут, останется выставить его от греха подальше, потому что Кейлин предпочла бы остаться в большем меньшинстве, чем каждую секунду думать о том, не ударят ли ей в спину «свои». Если Вацлаву она доверяла и имела на это неплохие основания, то этого Дорова предпочла бы видеть либо мертвым, либо подальше от себя, за неимением других вариантов.

До бухты идти было и правда недалеко… И корабль там обнаружился. Судя по изяществу носовой фигуры, корабль был эльфийским или по крайней мере украшали его эльфийские мастера. Из дерева была вырезана некая птицерыбодева, так что как можно было такое не запомнить, архонт понимала слабо. С другой стороны, все зависит от желания. Сейчас ее желания включали не попадаться на глаза, так что жестом приказав спутникам молчать, Серая утянула их в тень одного из домов. Бухта по сути была далеко не бухтой, скорее еще одной частью заброшенных доков, причем судя по масштабам разрушений, заброшенной еще более давно, чем та, где они встретили не в меру ретивых моряков.
- Наши убийцы, - шепнула Кейлин Вацлаву, разглядев двух типов на палубе. Корабль был найден самый что ни на есть нужный, осталось выяснить, зачем он вошел в порт, и кто покрывает товарищей на борту. Лис будет доволен, если они выяснят это, и если беспорядки в Гадаре никак на нем не скажутся… Хотя этому будет…
Мужчины на палубе разговаривали, но чтобы понять о чем, нужно было подобраться ближе, а арий мог стать помехой… в конце концов арии всегда привлекают слишком много внимания.
- Вы можете идти, мэтр. Мы вам благодарны, - почти прошипела архонт, надеясь, что к чиновнику снова вернется его нелюбознательность, и он уйдет как можно тише.