поместье де Авели

- Ваша Светлость, Вы в порядке?
Аурелия подняла пустой взгляд на мэтра Анхеля. Нет, не в порядке. Ни она, ни Аквилея – милостью Божией, вернее, его немилостью, гневом, не в порядке. Матушка сказала бы, иди, помолись сегодня за то, что осталась жива, за то, чтобы они все завтра выжили и Аквилея вместе с ними, но она знала, что никуда не пойдет и никому молиться не станет, ибо нет больше милостивого бога, есть только господь гнева и ярость его. За что? Что они все делали не так? Аурелия в смятении приложила руку ко лбу, глядя в окно, где лиловый предвечерний жар поднимался от земли, лип к ней под одеждой, к открытым рукам и груди в вырезе платья, пропитанного вонью города, что оставался за спиной.
- Да, мэтр, я просто очень устала.
Устала – мягкое слово. Ей казалось, будто из нее вынули сердце и внутренности, оставив пустоту и горький дым города, охваченного болезнью, и сейчас хотелось только одного, добраться домой, туда, что она еще могла называть своим домом, туда, где она могла бы хотя бы на время спрятаться за стенами, тонкими, как дорогой пергамент, хрупкими, как корка льда на Амарантине осенью, хотя бы на эту ночь забыться в темноте своей спальни, где так остро и щемящее будет не хватать сегодня кого-то, кто одним голосом остановит подступающие комком в горле слезы. Недостойно княгини это, постыдна такая слабость, и потому она всю дорогу прятала глаза, теребила в руках платок, но в молчании между ней и ее арией было так много понимания, знания, что слова были не нужны.
Было уже почти темно, когда они добрались, и в последних лучах солнца, сливавших лиловые сумерки с красноватой от факелов темнотой под сенью густог парка, она видела, как блестит начищенная медь на плечах ее гвардейцев, и видела скользящие вдоль дома тени. Аурелия кинула молчаливый взгляд на мэтра Анхеля, который, лишь коротко кивнув, растворился в темноте и легком шепоте листьев на ветру – ушел выполнять так и не прозвучавшее распоряжение, ей нужно было знать, что происходит дома, пусть даже знать она и не хотела. На сегодня ей было достаточно знания, и полутемные анфилады встретили понимающей тишиной – ее дом ее знал и чувствовал настроение хозяйки, так можно было подумать. Аурелия устало заглянула в большую залу, с удивлением отметив, что мебель там разломана и попорчена, но не было никого, кто мог бы пояснить, что произошло – мэтр Анвар, замерший за спиной тенью, лишь бросил что-то неразборчивое и ушел, Аурелия не расслышала его, ни слова не поняла из-за шума, который вдруг накрыл ее: словно миллионы мух или ос заполнили дом, наполнили навязчивым жужжанием, и она закрыла глаза, пошатнувшись от внезапного головокружения. Чтобы не упасть, пришлось схватиться за дверной косяк, и быстрый топот ног вплелся в звон в ушах, Аурелия подняла глаза – темнота залила все вокруг, смазав очертания предметов и людей, явившихся с той стороны темноты. Стало вдруг страшно, и необъяснимый страх сковал часть сознания, тогда как другая часть силилась понять, что происходит.
- Ваша Светлость, да Вы же…! – холодная была рука, коснувшаяся лба, чужая рука, хотя знакомым был этот женский голос. Вот и все – потом темнота украла и его.