Поместье де Авели

Дымное удушливое марево висело над Гадарой и окрестностями - словно ничего не изменилось за эти дни, словно вообще ничего не изменилось с тех пор, как ужас чумы прокрался в каждый дом, каждую трещину и каждый темный угол. А еще отцвели лимонные деревья и теперь среди их жесткой листвы можно было разглядеть уже начавшие наливаться крохотные зеленые плоды - зародыши новой жизни, привычный символ ее возрождения из праха и пепла.
Уже три дня как Мириам и другие лекари перестали таскаться за ней по пятам, и Аурелия, наконец, смогла выйти в сад в одиночестве, впервые после того, как очнулась от забыться в собственной постели в поместье, чтобы узнать,что решение жизни и смерти - ее жизни и смерти - в этот раз принималось без нее, другие люди в этот раз распорядились ее дальнейшей судьбой, из любви к ней и из прагматизма, которое диктовал ее титул нынешний и будущий. Виновник ее беспокойства и смены этого титула уже две недели в Аквилее, и Аквилея настороженно встретила чужака, несмотря на то, что он привез с собой богатые дары - аквилейцы горды, а гордыня диктует подозрительность к чужой щедрости.
Теперь вокруг нее только и было шепотков да пересудов, что о женихе герцогини - Аурелии не надо было слышать их, чтобы знать, о чем говорят по вечерам все, от посудомойки до жены графа Зотти и ее камеристок. Ее не волновало это, не особенно, и особенно не волновало сейчас, когда в стране все еще были проблемы и беды, следы прошедшей эпидемии, еще не до конца отступившей, и они помогали и отвлекаться от мыслей о будущем, и видеть его одновременно не в таких мрачных красках, не воображать себе его вообще, просто жить, не ожиданием и предчувствием, или, что хуже, страхом. И это несмотря на то, что герцог де Летт с порога был весьма настойчив, пусть и в галантных выражениях и формурировках, приличествующих его титулу и происхождению, он недвысмысленно дал понять, что хочет получить свое - и как можно скорее.
Аурелия закуталась в шаль - вечерело, дымный сумрак холодел и прибивался к земле, и в сизыхтенях сада, продуваемого ветром с моря, было почти холодно. Говорят в Тиверии даже летом не бывает тепло, и самое время подумать о том, как она собирается жить там остаток дней и вынашивать ребенка в неуютном климате, сидя у камина в натопленном помещении, не высовываясь на улицу и не видя неба над головой? Хотя, в самом деле, что это она... кто помешает ей сослаться на это и хотя бы на время ускользнуть из неприветливой серой страны, на которую себя обрекла, хотя впрочем - невелика эта плата, если... Аурелия спохватилась, когда мысли уже унесли ее очень далеко в будущее, о котором она запрещала себя пока думать. Она выкинула выточку жасминового куста, которую в задумчивости растерла в пальцах. Сперва надо дожить эту жизнь, здесь.
Шорох чьих-то шагов по гравийной дорожке заставил ее обернуться, удивленно, она никого не ждала и уж тем более не ждала так поздно. Все, кто ее интересовал, и кого интересовала она, должны были втретиться завтра, на очередном заседании совета - вопрос о нечисти, расплодившейся в деревнях, организация рапределения приведенного запаса,  нехватка лекарства, несколько стычек между тиверскими гвардейцами и жителями Гадары, и сложно сказать, что важнее и что обсуждать надо в первую очередь. И де Летт собирался быть, и потому она удивилась еще сильнее, когда ей сообщил посыльный, что это "тиверский герцог" ищет ее общества в столь поздний час.
- Проводи его сюда.
Она ждала, теряясь в догадках. Романтические мотивы она отмела сразу - им было немало лет, чтобы заниматься такими вещами, да и герцог не казался ей человеком, склонным к сантиментам, поэтому Аурелия на всякий случай приготовилась ко всему. Она приветливо, но без особой теплоты, улыбнулась ему, протягивая руку.
- Надеюсь, Вас не смущает, что мы поговорим здесь? Эта жара днем сводит меня с ума, а здесь сейчас легче дышится, чем в доме, - Аурелия медленно пошла по дорожке, поглядывая на своего спутника, но его подчеркнуто невозмутимый вид не выдавал ничего. - Как Ваши гвардейцы? Мне сказали, что ничего серьезного, надеюсь, сказали правду, а не солгали, чтобы не беспокоить лишний раз. Они считают, что после болезни я слишком много работаю.

Отредактировано Аурелия де Авели (2014-02-08 02:38:08)

Один из домов в Гадаре. Поздний вечер

Гадара. Селесте уже начала верить, что город кто-то проклял. Вначале была  болезнь, с которой ценой потерь, но удалось справиться. Лекарям приходилось все также работать без сна и отдыха, потому что желающих получить вакцину было много, а денег, чтобы купить, не у всех хватало. Хотя, по мнению Селесте, выкачивать с людей деньги за лекарство  вещь самая последняя. Вот она и помогала. Бесплатно, можно сказать, за идею. За идею эту же мало спала, и мало ела. Исхудала совсем, одни глазища-то и остались. С Вацлавом так и не удалось больше увидеться. Закрутилось все с  лекарством, завертелось, а после когда заглядывала в ту самую таверну, того уже и след простыл. Что ж у всех свой долг, своя дорога. Вообще-то Селесте, конечно, не планировала надолго задерживаться в Гадаре, ее путь дальше лежал в Харматан, куда вроде бы отправилась бабка Эйна. Вот так бродят они по свету в поисках друг друга, а встретиться не могут.
- Как только жизнь наладится и больных не останется, оправлюсь дальше, - отвечала знахарка на вопросы коллег и подруг, коими успела обзавестись. Вот и сегодня с одной из таких подруг, коих, наверное, трое-то и было, отправилась она на дом к очередному больному. Нет, не богатая семья, но ребенок совсем был мал, к таким Селесте предпочитала ходить сама. Справляться, как здоровье. Задержались. Вон уже и ночь спускалась на город. А ведь после болезни появилась новая напасть - все чаще говаривали, что мертвые из могил восстают да живых убивают. Жуть да и только. Хотя многие еще отказывались верить, дескать, очередная байка, но растущее число трупов и пропавших, заставляло задуматься.
- Ты молодец. Скоро сможешь бегать с друзьями на улице, - улыбнулась Селесте мальчику трех лет, возле кровати которого сидела, а после обернулась к матери. - Я загляну еще в конце недели, проведаю
- Спасибо, уж и не знаю, что без вас бы делали, - обратилась женщина к девушкам, понимая, что те не обязаны были приходить сюда в свое личное время. - Стол у нас не богат, но будет рады разделить ужин, - ответствовала она.
Селесте взглянула на подругу. Она как-то не особо пока верила в восставших мертвецов. Покалеченные труппы? Голодные животные, голодные люди, которые еще хуже животных. А в такие времена и не мудрено, что много пропадает.

[AVA]http://s29.postimg.org/m0uq4earr/image.jpg[/AVA]Иренка зевнула, ковыряя локоть, и тут заметила, что на нее смотрит Селесте. Девушка покраснела и виновато принялась крутить в руках сверток с чистыми тряпицами, травами и еще бог знает чем, что потребно врачевательской братии для отправления их дел. Час был уже не ранний, по улицами Гадары наверняка бродили разного рода подозрительные личности, а этой светлокудрой все нипочем, вытащила ее едва ли не из постели. Как же не хотелось Иренке никуда тащиться! Она и в целительницы-то подалась только потому, что в госпитале худо-бедно но кормили и давали защиту от наводнившего город отребья. Конечно, ей было жалко и мальчонку, и всех тех, кто пялился на них с коек своими впавшими глазищами. Но и о себе забывать не резон.
Иренке нравилась Селесте – добрая, отзывчивая, какая-то вечно готовая помочь, она была совсем не такой, что ее прежние подружки. С ней нельзя было почесать языками за работой, зато она рассказывала ей всякое про свое прежнее житье в лесу, про бабку, про травки. Иренке, выросшей в трущобах, у городской стены, такое и в снах не снилось, она таскалась за целительницей хвостиком и слушала с открытым ртом, рискуя получить подзатыльник от одной из госпитальных старух-надзирательниц.
- Давай останемся? – шепнула Иренка Селесте, - Они вроде люди путные. Чего по полуночи шастать. А? Нас ждать не будут, решат, что по своим бабским делам куда ушли. Тут и поесть можно, - голод не тетка, в животе у девушки забурчало, - О! Слыхала? – она прижала сверток к себе, - Ух, есть хочется. Долго провозились.

Отредактировано NPC (2014-03-01 15:21:26)

[AVA]http://s29.postimg.org/m0uq4earr/image.jpg[/AVA]«С удовольствием. Благодарим вас», - ну и чудная она! «Будто где в господском доме служила», - в очередной раз поразилась Иренка. Сама она ждала ответа подружки, вся подобравшись, чуть-чуть не молясь боженьке. А то ведь знала, что могла выкинуть Селесте – нет, не надобно нам, оставьте деткам. А куда им?! Вона, лица-то еще опасть не успели толком. У этих и хлебушек, и похлебка есть. На зубах хрустнул обкусанный ноготь, и Иренка расплылась в счастливой улыбке.
- Вот, спасибо, хозяюшка! И то верно, путь неблизкой, да и мы чай не с ножами за пазухой ходим. Страшноооо, - поплакаться на свою долю – этого у Иренки было не отнять. Хотя кто ее в госпитале слушать будет? Все там они такие, девчушки, кто из трущоб, вместе пирожки из грязи лепили, кто из деревни, от родителей беглые за непотребное, кого матушки из монастыря выпихнули на свет божий опосля их четырнадцатого дня рождения, неча зря церковные одежки попой протирать, коли в монашки не пойдешь. А они сиротки, куда им потом? А Селесте бы послушала, и пожалела бы. И эта тетка выслушает. Иренка заметила, что все люди как-то добрели при этой златовласке, норовили сунуть им с собой кто яблочко, кто маслица.
- Ой, не надо, Селестушка, - захныкала девушка, когда подружка начала рассуждать про ночные похождения. Уж и странная она! Стража, мол, ходит. И что с того? Выросла она в дремучем лесу, все ей люди добрые чудятся. Иренка, может, одна бы и прошмыгнула, кому до нее дело есть, а станешь по городу шастать с такой красоткой? Это ж за первым поворотом вас обеих зажмут. Те же стражники. Кому потом побежишь жаловаться? Княгинюшке пред светлые очи? И ладно бы еще потом отпустят. Ограбят, конечно. Но лишь бы отпустили. Нет, Иренка не волновалась, она боялась закончить свой короткий пока еще век в канаве, с задранной юбкой.
- Там люди недобрые. Давай останемся? Я тебе хочешь, вот что угодно сделаю! Хочешь волосы тебе причешу? А поутру рано-ранешеньки встану. Ну, пожааалуйста? – веснушки на Иренкином курносом носу дружно вспыхнули. И, может быть, удалось бы ей уломать Селесте, да только вдруг, словно снег посреди лета, объявился посетитель по ее душу. Иренка печально вздохнула. И поесть хочется, и одну ее такую отпускать страшновато. А ну как решил кто ее проверить, а не эльфийская ли ведунья? За своих Иренка стояла горой. Она еще раз тяжко вздохнула и потрусила вслед за целительницей.
Их действительно ждал арий, взаправдашний, от вида которого девушка тут же прикусила язык и затаила дыхание. Было в нем что-то, нечеловечье, что-то нехорошее. А Селесте, похоже, ничего не заметила и тут же принялась щебетать. Иренка коротенько присела на месте, все ж мэтр, не простой слуга.

Отредактировано NPC (2014-03-01 15:20:34)

[AVA]http://savepic.net/4782061.png[/AVA]Поместье де Авели

Давно, уже давно ей не приходилось общаться с незнакомым, чужим мужчиной вот так, наедине о делах государственных в тоне почти обыденном, фамильярном даже. С Эйном все было иначе, с Эйном все было ясно, да и сравнивать легкого, летучего эльфа с его изящными и даже порой чересчур высокими манерами, как из публичного дома, со стальном твердостью герцога де Летта было бы глупо. Еще в самую первую встречу Аурелия подумала о том, как чужеродно бы смотрелась эта тиверская сдержанная учтивость среди напыщенной сверх всякой меры гадарской куртуазности, где не принято задавать неудобные вопросы в лоб, без обиняков. Герцогу не составляло никакого труда это сделать, и он не приминул напомнить ей снова о том, от чего Аурелия старательно уходила последние две недели - ведь он, кажется, едва ли не с порога заговорил о свадьбе. Едва ли ему так не терпелось взять ее в жены, а не стать хотя бы на время полновластным хозяином этих земель, которые он так нахваливает.
- В Аквилее не принято пировать на руинах и пепелище, - сдержанно проговорила Аурелия, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно мягче. Она не смотрела на собеседника, глядя куда-то себе под ноги, пока они медленно шли по тропке, выложенной светлой галькой с побережья, что тихо шелестела под ногами... словно действительно шли по берегу, и тогда она подумала, что будет скучать по морю больше всего. - Вы же понимаете, милорд, что свадьба правящей княгини - это событие не только личное, но и народное, вся Гадара и другие города будут праздновать в этот день. Разве до празднеств им сейчас, когда на улицу после заката страшно выйти?
Она подняла, наконец, на него глаза. Конечно, будет недоволен. Герцог де Летт казался человеком, который не любит отказов, который любит приходить и брать свое, несмотря ни на что. Как и она сама.
- Если бы я могла быть уверена, что наша с Вами... свадьба не будет омрачена ничем, кроме нашей капризной погоды, я бы уже завтра отдала бы распоряжение готовиться к празднеству. Но пока что у меня нет такой уверенности.
Полуправда, удобная в той ситуации, в которой они все сейчас оказались, заложниками которой они были, от этой полуправды не отмахнешься просто так, не спишешь на капризы женщины, которая вдруг начала оттягивать то, что неизбежно - и в то же время все равно лишь половина правды. Аурелия действительно беспокоилась за то, как будет выглядеть ее свадьба сейчас, в неспокойное для Аквилеи время - все еще слышно было недовольство по поводу этого марьяжа, и тиверцам в Гадаре явно были не рады. Ей хотелось остаться в их памяти не той, что выскочила замуж за какого-то полудикого северянина, ей хотелось остаться и уйти иначе. Для этого ей был нужен мир и покой в Аквилее.
- Мы могли бы провести это время с пользой, - она позволила себе улыбнуться, не столько ему, сколько этому предложению. Годы научили ее гибкости и умению находить к людям подход, когда-то с Гораном у нее не было ни времени, ни мудрости лет, и под венец она шла, ни разу почти не видевшись толком с женихом. Сейчас ей хотелось стать законной женой и лечь в постель в первую ночь с мужчиной, о котором она знает чуть больше, чем фамилию и родословную. - Если Вы так настаиваете, чтобы я больше отдыхала, я бы предпочла Вашу компанию. Я расскажу Вам об Аквилее, а Вы мне - о Тиверии.

Один из домов в Гадаре, далее улица. Поздний вечер

Не повезло Иренке, ох не повезло. Нет, коли бы арий не пришел, наверное, Селесте бы и уступила подружке, коли той так боязно. Переночевали бы где-нибудь в уголочке, а с утречка с первыми лучами солнца и отправились бы дальше людям добрым помогать.  Славная она была Иренка. Ребенок ребенком. И отказать ей не всегда удавалось, хотя иногда, когда дело требовало, могла и строгость Селесте проявить.  Но как тут особо строгой будешь, когда просит это рыжеволосое чудо. Вон и есть отчего-то не пошла, тут же рядышком идет, вздыхает тяжело. Селесте улыбнулась ей.
А в прихожей арий ждал, да весть не добрую принес.
- Что поделать люди людей-то, увы, часто боятся, а тут еще про нелюдей слухов полным полно, - вздохнула знахарка. Не понимала она злобы людской, да то, что живут в городах все как волк с собакой. Хотя, кого она только не успела за век свой недолгий повидать, да в каких передрягах побывать. А все равно верила, что есть в людях доброе. Конечно, есть и те у кого это доброе вытравилось, так не их и вина, люди же и вытравили. Были и совсем гнилые, но таких, по ее мнению, лечить надо было да держать подальше от здоровых, а то это как гнилое яблоко, попадет в корзину с хорошими и перепортит всех. Но ведь, покуда не сгнило оно совсем, можно его обрезать и от него, такого обрезанного польза будет. Все они яблоки, только одни спелые и наливные, а другие с гнильцой.
Вот, например, мэтр спешил по ночи, чтобы помочь. Чем не хороший человек, хоть и арий, конечно. Но, как уже успела заметить Селесте, не все арии скверные, некоторые особо магией не  злоупотребляют. А вон люди хуже нелюдей себя ведут. У знахарки глаза округлились, когда она услышала, что с ребенком вознамерились делать. Страх, порою, людей совсем в  извергов обращает.
- Что вы, мэтр, - как жаль, что она его имени не знает, а он ее видимо хорошо, - вы правильно поступили. Это же ужасно. Не будем терять времени. Пойдемте же скорее, - она перевела взгляд на хозяйку
- Я к вам завтра еще загляну, - потом на Иренку, дескать, не судьба поесть и поспать, но сама понимаешь ребенок. Да и с арием уже не страшно по улице идти.
- С этими гулями все словно с ума посходили, - вздохнула знахарка, когда они уже из дома выходили. Селесте явно спешила. Не могло ее сердце перенести ребенка на цепи, который медленно умирает, потому что родитель суеверен до ужаса и темен.
- Ведите, мэтр, - судей в городе был не один, потому Селесте и не знала куда идти, да и вообще не так долго она здесь была, чтобы город выучить. Вот Иренка ей и помогала порою сориентироваться.
- Иренка, извини, что так и не поела и все-таки вытащила на улицу тебя. Обещаю, как только поможем ребенку, накормлю тебя в таверне ближайшей, - улыбнулась бы подружке своей, но в голове была лишь маленькая девочка на цепи.

[AVA]http://savepic.net/4923367.png[/AVA]Поместье де Авели

Если бы Аурелия была юной девицей на выданье, она бы вспыхнула мгновенно от такого обращения и таких слов, которые каждая молодая девушка мечтает услышать о суженого, обещанного ей в мужья. Да только Аурелии было немало лет и она немало видела, чтобы не услышать в его словах главного – и то, что она услышала, вопреки всему ей понравилось. Она ценила честность, быть может, единственна из женщин Аквилеи и, наверное, единственна из женщин, которых Клемент мог сосватать де Летту в жены, могла по достоинству оценить эти жестокие, по сути, слова. Аурелия улыбнулась. Ей стоило подумать о том, что сказал Эддар – да, именно так, пора уже привыкать думать о нем как об Эддаре, а не о герцоге де Летте или Его Светлости, в конце концов, впереди у них еще много лет совместной жизни… дети, если Создатель будет милостив хотя бы к нему, если не был благосклонен все эти годы к ней. Ей стоило подумать о том, с чего вдруг она удостоена такой откровенности после пары недель знакомства, откровенности и доверия, которыми обычно награждают союзников и соратиков, но никак не женщин, весь интерес в которых – политический марьяж. Ей определенно стоит подумать об этом человеке в ином свете.
Отчего-то это «мы» располагало ее к нему против ее собственной воли и желания, которые твердили не поддаваться.
Рука Аурелии скользнула ему под локоть, обхватила, пальцы сомкнулись в легкий замок.
- Если вам угодно говорить открыто, то извольте. Мне нравится такой подход, - она чуть усмехнулась, оборачиваясь назад, словно проверяя ответ на его вопрос – да, здесь было безопасно, ей по крайней мере хотелось так думать. – Вы спешите в Тиверию, я догадываюсь, что именно гонит вас туда, и я могла бы освободить вас от необходимости ожидать свадьбы здесь и сидеть в Гадаре, как на привязи… но безопасно ли сейчас в Тиверии? То, зачем вы туда едете… разве не поспешат ваши оппоненты предупредить любые ваши действия? И как отнесется тиверское дворянство к южанке среди них? Чужой и непонятной, незнакомой?
Вообще-то ей хотелось спросить, очень ли холодно в Тиверии зимой. Ей хотелось знать, какая она – северная страна, столь непохожая на ее родину, далекая, чужая и незнакомая, та самая страна, которую ей обещал Клемент, ей и ее детям. Но приходилось спрашивать то, что само лезло на язык и против воли срывалось с губ, тоже важные вещи и серьезные вопросы, которые должны быть прояснены, если они решили говорить друг с другом открыто и честно.
- Я не привыкла быть пешкой, Вы правы, - добавила она после паузы. - Меня, боюсь, может быть для Тиверии слишком много.
Не думает же он, в самом деле, что она будет все время сидеть в Аквилее?

Отредактировано Аурелия де Авели (2014-03-23 01:59:57)

Дом судьи

Иренку было жалко. Боялась, ревела, но плелась, хоть и повисла на руке. Худенькая, а как повиснет, так к земле и тянет.
- Да не покусает она нас. Все это суеверия, Иренка. Надо девочке помочь. А главному лекарю не до нас у него и так забот полон рот. Да  сама же слышала, что сказал мэтр, судья к ней ариев не подпускает. Вот представь коли бы ты на месте девочки оказалась, неужто бы не ждала помощи? Что ж мы нелюди что ли какие-то ребенка бросать? Все будет хорошо, - Селесте легонько задела Иренку по носу, дескать держи нос выше.  Путь продолжали. Прохладно на улицах Гадары по ночам, с моря веет прохладой. Бодрит. Проходишь мимо домов, кажется, мирно живет город, а ведь недавно чуть друг друга все не поубивали. Завернешь, мимо какой-таверны в отдалении слышны голоса громкие и во хмелю. Иренка же не унималась. Неожиданно едва не прыгнула на Селесте, что та аж вздрогнула от неожиданности. Вот жеж воистину говорят, что у страха глаза велики. Словно и не присутствовала Иренка при разговоре
- Он же сказал, что мы ближе всех были, вот за нами и заглянул, - произнесла тихо Селесте, чтоб только Иренка слышала. Она то как-то в долги еразмышления не двавалась, сказал, отчего ж ему не верить-то? Арий-то из госпиталя. А откуда узнал, что они здесь? Да мало ли какие хитромудрые штуки у ариев есть.  - И вообще не прилично при человеке шептаться, хоть и арий он, - в самом деле, давно известная истина, что при троих уже не шепчутся. Она, конечно, воспитания дворянского не получила, но уважение к людям испытывала, к ариям, конечно, в намного меньшей степени, но и среди них попадались ничего так персоны. Шли не так и долго. И, правда, рядышком оказались. Горел свет, значить не спали. Хотя, кто ж в такой ситуации вообще спать ляжет-то?
Дорогу преградил стражник. Селесте покосилась на ария. Он вроде как персона более важная и более почетная, потому и ему говорить. Ей как ведомо предстояло хозяина убедить к дочке допустить. Но не успел арий и слова вымолвить как закричала женщина. Знала знахарка, что в таких делах, вроде как медлить нельзя. Стоило бы ей запомнить, что и  спешка не к чему
- Что жеж такое творится? - прошмыгнула спешно в дверь Селесте, крикнув Иренке, которая и так вся на нервах была, - побудь возле стражника.
Мало, конечно, надежды на него, но всех лучше чем тащить Иренку во внутрь, пока не разберутся что к чему.  Однако ножичек и сама нащупала. Слишком уж свежи были события двухмесячной давности, да и происшествие в госпитале, когда беднягу Риккардо убили.  Она прибавила шагу. Мэтр арий, но целитель. Было интересно а драться-то он обучен.
- Надеюсь, ничего страшного, - тихо шепнула знахарка за спиной ария, разумно решив, что не стоит вперед лезть. Да и, вроде как, неуважительно к мэтру будет. "Не паниковать. Может жена судьи мышь увидела, вот и развопилась", - внушала себе Селесте, желая верить в лучшее, даже когда откроется дверь в комнату.

Аурелия заговорила на сразу. Обычно ей не нужно было время на то, чтобы обдумать ответ, способность не лезть в карман за словом, не подбирать тщательно верные слова, безопасные, правильные или подходящие, была и врожденной, и воспитанной одновременно. Но сейчас был иной случай, и ей меньше всего хотелось сказать что-то неверное или, что еще хуже, ее недостойное - трудно было признаться себе в этом, но она и правда боялась упасть в его глазах. Гордость - это называлось, гордость де Авели и ее личная, взращенная на благодатной почве, удобренной фамильной славой, ее собственным чувством достоинства и неумением уступать даже в мелочах. Аурелия еще раз посмотрела на человека, обещанного ей в мужья - снизу вверх посмотрела, понимая, что уж на кого, а на де Летта смотреть свысока ей не суждено, и непривычным было это ощущение после лет вдовства, когда каждый мужчина в Аквилее и за ее пределами преданно заглядывал ей в глаза, ища расположения. Этот не станет - привык приходить и брать свое, это было видно. Хотя бы то, как он легко говорил о своем королевстве - словно корона уже была у него на голове.  О своем наследнике, будто она уже носила под сердцем их общего ребенка.  О сыне Летиции, который еще даже не рожден, а уже становится предметом политического обсуждения.
Это, пожалуй, ее все-таки задело.
И не потому, что была в словах де Летта оскорбительная прямота. Потому, что была это жестокая прямота и жестокая же правда, которую Аурелия знала и сама, но прибудет ли от этого знания ей?
- Конечно, Вы можете усомниться в правильности этого решения, - кивнула Аурелия, задумчиво подняв на него взгляд, разглядывая профиль де Летта против заходящего над Гадарой солнца. - Но только о сомнении своем молчите, смолчу и я. Возможно, наступит день, когда Вы сможете публично ставить под сомнения решения Императора... возможно. Конечно, я хочу спасти Аквилею, собственно, отчасти поэтому Вы тут - чтобы я могла ее сохранить. Сохранить и приумножить ее богатство, славу и влияние в Ревалоне, хотя, казалось бы, куда сильнее - кровь де Авели течет в жилах наследного принца.. хотя он не де Авели. И вот теперь ван Фриз сядет на трон Лукреция Огнебородого, и последнее, что важно для того, кто вынес это решение - судьба моей маленькой Аквилеи. Равно как и вашей Тиверии, - Аурелия помолчала, давая ему возможность высказаться, но мужчина рядом с ней молчал. И тогда она продолжила, осторожно возвращаясь к тому, с чего они начали. - Вы сказали, что не хотите быть пешкой в чужой партии. Только что. Но одного желания мало, должны быть возможности и планы. У Вас есть возможности, я верю, есть и у меня. Но вот планы? Вы можете быть со мной откровенны, как уже были только что. Буду и я с вами, если спросите.
Она пока не знала,что будет делать с тем, что узнает - слишком многое зависело о того, что именно он ответит ей, и внутренне Аурелия холодела при мысли, что услышанная правда заставит ее снова мучительно выбирать. Ей бы хотелось остаться при уже сделанном выборе, с которым она смирилась и сжилась и который при ближайшем рассмотрении казался не так плох, как раньше.