Когда твоя мечта осуществляется, то становится страшно. София завидовала сестре, тому, что та может без боязни посещать пиры, что мать прочила ей будущее в замужестве за каким-нибудь знатным аристократом, да чего уж там, мать даже подумывала о партии сестры с одним из принцев в свое время. Софии же, казалось, порою, что вся ее жизнь так и пройдет в стенах родового замка, да в редких вылазках из него, что всегда злило. Однако, как известно, мы предполагаем, а Бог располагает. И вот теперь она уже будущая Императрица Ревалона. Было в этом для Софии столько радости. Сие тешило амбициозную и тщеславную фон Эдель, ныне ван Фриз. Только у любой радости есть и оборотная сторона, особенно если у тебя хранится в шкафу  такой огромный скелет, который в один миг может разрушить всю твою жизнь. Архонт, только после прибытия во дворец, София в полной мере осознала, как она сама ненавидит свою сущность, это проклятие. Здесь, где было множество ариев, держаться от них подальше было крайней сложно. Вскорости уже весь дворец знал, что у Софии фон Эдель настоящая арияфобия. С ней всегда была охрана, что держалась на расстоянии и держала на расстоянии любого, внезапно бы появившегося ария. Конечно, пожелай арий пройти к ней, его бы никакая охрана не остановила, но никому в подобном не было нужды. К тому же, видимо,  по все тому же слуху о страхах Софии, арии особо встречи с нею и не искали. Да и что могло бы понадобиться арию от нее? В остальном же жизнь при дворе ей по большей части нравилась. Здесь не было маменьки и зануды Агнессы, не было папеньки, который каждый раз смотрел на нее так, будто жалел, что она на свет божий вообще появилась. София могла проводить время, как ей понравится, но, конечно, в рамках своего положения. Хотя, признаться, пока и в нем она не видела для себя ничего страшного. Она могла гулять, могла смеяться с тем немногочисленными подругами, что приехали в ее свите, разучивать танцы, кататься верхом, рисовать, изучать что-то новое. Возможно, атмосфера холодности в стенах дворца могла бы ее угнетать, если бы София была излишне восприимчива к подобным вещам, а не сосредоточена на себе и своих радостях. Ей все было ново, все интересно. Общительная и обладающая веселым нравом, полная жизни, она легко располагала к себе людей, впрочем, некоторых бесспорно раздражала. Иногда ей напоминали, что не стоит громко смеяться, что даже улыбаться не всегда стоит. София постепенно адаптировалась. Принц Октавий был чудо как хорош собою. Статный, высокий, он напоминал рыцарей с картин. В нем было полно энергии. С ним было интересно беседовать, и он умел развеселить. Софии очень хотелось, чтобы их отношения с будущим мужем все-таки сложились. И она, возможно, могла бы в полной мере наслаждаться своим положением, если бы не ее страхи.
Самым трудным для нее выдался день свадьбы. Она стала очень нервничать, при этом понимая, что нервничать ей нельзя, иначе может выдать себя, а от этого нервничала еще больше. Боялась, что во время пира какой-нибудь арий приблизится к ним дабы поздравить и она явит всем гостям свою сущность.  Две ночи перед свадьбой ее терзали подобные кошмары. Лекарь, знающий, лишь о нервозности Софии прописал ее кое-какие микстуры, которые помогли немного успокоиться. Приезд матушки и ее поддержка тоже придали спокойствия. Во время самой свадьбы приходилось улыбаться и постоянно контролировать себя при этом. Однако все прошло без происшествий, и она смогла выдохнуть с облегчением.
Сегодняшний день обещал быть солнечным. После эмоциональных переживаний хотелось немного покоя и тишины. Только одно занятие в полной мере позволяло Софии восстановиться после излишних эмоций – живопись.  Именно поэтому сразу после завтрака она отправилась в комнату для занятий живописью, пока супруг был занят делами государственным. Пара стража у дверей и полное уединение – вот все что было нужно. Открытые окна, выходящие на сад, который хотелось запечатлеть. София стояла в пол оборота к дверям и не спешно в слегка отстраненном состоянии выводила деталь за деталью на картине.

София, погруженная в свое занятие, в то, как более близко передать цвета, как  ложится краска на холст, постепенно вырисовывая пейзаж, не услышала, как кто-то вошел. Тем более она была уверена, что ее пожелания, что равнялось к приказу, не ослушаются. Думалось о том, что когда-нибудь она, возможно, рискнет и нарисует портрет супруга. Впрочем, портреты София не особо любила рисовать за редкими исключениями, ей больше нравились пейзажи, в которых она черпала истинное спокойствие и могла хоть ненадолго забыться.
Голос, что наполнил комнату, показался сродни внезапному удару колокола. Когда же Ее Высочество поняла, кому принадлежал этот голос, то он напомнил удар копья. Пусть лично они так и не были представлены, все из-за той же боязни Софии, но  кем был этот мужчина, она знала прекрасно. Одно имя его вызывало в сердцах жителей Империи трепет, а для Софии было сродни самой Смерти.
"Я пропала", - мелькнула сразу же первая мысль. - "Тихо...главное успокоиться.. бабочки..одуванчики..пчелка...пчелка.. летит с лепестка на лепесток", - стала произносить набор слов мысленно София, главное чтобы успокоиться. Она ощущала, как задрожали ее руки, и  понимала, что и губы ее побелели. Кисточка едва не выпала.  Неожиданно новоявленная ван Фриз оказалась в затруднительном положении. С одной стороны, ей нужно было, как можно скорее, избавиться от подобного общества.  Чем дольше они были в одной комнате, тем больше был шанс, что София выдаст свою тайну. Сейчас в ней начали с новой силой бороться эмоции страх и желание воткнуть ту самую кисточку в шею арию. С другой стороны, выставить Лиса Императора, казалось, тоже не такой простой затеей. И все же во второй ситуации, разве что нажила бы себе недоброжелателя в лице ария, да пустила новые слухи, но зато все буду целы.
- Мэтр, - произнесла голосом, которому хотела придать полное спокойствие, но который предательски дрогнул. - Полагаю, дело не государственной важности, иначе вы бы не ко мне пришли. Посему сие не возможно в данный момент. Я просила меня не беспокоить, - каждое слово давалось с трудом, а кисточка своим острым концом все сильнее впивалась в ладонь, а София словно и не чувствовала этого. Боль помогала собраться. Фраза, наверное, прозвучала довольно грубо. Но приход ария и так внезапно выбил почву из-под ног Софии. "Пусть он уйдет, пусть уйдет...я потом все исправлю...извинюсь за столь нерадушный прием...но не сейчас...  Так выглядит сама смерть...одуванчик заплету в венок и украшу голову я милого...Да уйди же ты!"

Уходить мэтр не собирался. Да и разве стал бы этот арий приходить из-за какого-то пустяка? Впрочем, что именно он собой  представлял, София не знала, могла лишь судить  из слухов, рассказов ее родителей и ее супруга. А напряжение меж тем росло. Сдерживать себя всегда было трудно, а сдерживать себя рядом с таким арием как Асвальд Рейнеке, который сам по себе вызывает нервозность, было сложнее во сто крат. Сколько раз младшая фон Эдель думала о том, насколько было бы замечательно жить в мире, где не было бы магии. Как это прекрасно быть просто человеком!
Последнее время она все чаще думала о том, чтобы заняться поисками того, что смогло бы научить ее скрывать свою сущность с меньшими усилиями, или совершить совершенно отчаянный поступок и найти себе учителя, который бы научил ее жить с ее проклятием. Ох, Всеединый! Если бы ей попался тот архонт, что обрек ее на эту незавидную участь, она бы убила его, не задумываясь. По крайней мере, София убеждала себя, что смогла бы убить. А как бы поступила в действительности, об этом не мог знать никто.
«Что же за упрямый арий!», - возмущенно и зло подумалось, злость все росла, и только страх сдерживал всплеск неконтролируемой агрессии. Самым главным было не выдать себя. Иначе история юной будущей Императрицы Ревалона могла так плачевно закончиться, не успев начаться. Выпроводить мэтра не удалось. К тому же Софии даже стало немного любопытно в решении какого государственного вопроса, она могла бы помочь. Арий вел себя немного странно, проверяя, насколько хорошо закрыты двери. И если его плотно закрытая дверь удовлетворила, то Софию заставила нервно сглотнуть.
«Возможно, я действительно могла бы в нем обрести верного слугу и союзника…если бы…» - тихий вздох вырвался из груди. Определенно иметь подобного союзника вовсе не было бы лишним. Но к союзникам София относилась настороженно. Сказать можно, что угодно. Впрочем, Октавий всегда крайне положительно отзывался об Асвальде Рейнеке. Но рассуждать о том, что могло бы быть, в данной ситуации было ни к чему. Никогда они не смогут стать союзниками, потому что никогда София не сможет ему доверять полностью, зная, что едва арий узнает о том, кто она, союзничество тут же закончится и сменится смертным приговором.
Наверное, многого могла бы сейчас ожидать София, но только не такого вопроса. Вопрос был настолько откровенен из разряда «в лоб», что заставил Ее Высочество растеряться. Растеряться же даже на секунду в данной ситуации было просто недопустимым. Это означало, что всего на мгновение София утратила контроль. Едва прозвучал вопрос, как треснула кисточка, переломившись напополам. «Он знает. Он все знает!», - фон Эдель слегка отшатнулась, словно теряя равновесие. И без того бледная, она стала похожа на призрачную леди, легенда о которой ходила в Асгарде. Леди что ходит по пляжу в полночь и бросается с обрыва в море. Вся сотканная из белой дымки, а глаза ее светятся светло голубым светом. Вот и глаза Софии изменили цвет, сияя ярче. Пожалуй, теперь уже не нужно было говорить, это было ее ответом. Такой паники и ужаса, которые вмиг стали единственными эмоциями, а сама София была как оголенный нерв, в жизни она не испытывала. «Бежать, бежать как можно дальше…» - твердил разум или то, что сейчас было вместо него. «Убить…убить сейчас!» - подавали уже более слабый голос инстинкты. Она бросила короткий взгляд на двери. «Вот и попалась птичка в клетку», - шепнуло отчаяние. Сколько раз София представляла  в ужасе, как она умрет, как раскроется ее секрет. Но ни в одном из вариантов не было похожего развития событий. Слабый голос разума равнодушно даже как-то шепнул: «Что вот и все! Никуда не сбежать. От судьбы нельзя долго бегать». Жестоко. Вначале вознестись, а потом сразу почти упасть и разбиться. И в арии она сейчас видела не союзника, не друга, а смерть, своего палача. И почему-то от осознания, что уже не сбежать, стало вдруг как-то горько и спокойно. Не было страха о раскрытии тайны, что теперь знали двое.
- Вы убьете меня сейчас? – она смотрела в глаза того, в чьих руках сейчас была ее судьба. – Или выставите на потеху публике, как уродца, чудовище? – в голосе звучала усталость, обреченность, желание разрыдаться и лишь едва уловимые нотки злости. А в глазах застыли слезы, и читалось отчаяние.
Сама бы она предпочла умереть сейчас, и чтобы это не коснулось ее семьи. Но оно коснется. «Интересно, это больно умереть от руки ария? Пусть будет не больно». Видимо, все же отец был прав, желая ее запереть в башне, и чтоб она никогда не видела света божьего.

С детства ей твердили, что она проклятие семьи, мерзость, чудовище. Внушали, что едва арий узнает о ней, то убьет. Едва люди узнают, то закидают камнями. Мать смотрела с жалостью, отец все чаще смотрел на нее как на угрозу, даже сестра, порою казалась, считала, что лучше бы Софии и вовсе не было. Ее убедили, в ней взрастили эти мысли. София даже саму себя ненавидела порою, это ее проклятие. И когда вдруг арий стал говорить, что все его мысли о том, чтобы сохранить ее жизнь, сделать ее счастливее. Арий желал ей помочь! И не просто рядовой и слабый арий, а один из самых грозных ариев Империи. Мир сильно задрожал и дал трещину.  София была растеряна, она пребывала в недоумении. Это читалось по ее глазам. Как так? Почему? Он играет со мною? Множество вопросов, на которые она не могла найти ответы. Вся эта ситуация казалась ей, какой-то неправильной.
- Помочь мне? - изумленно произнесла фон Эдель. Казалось, что это какой-то очередной дурной сон и хотелось ущипнуть себя. Зачем Асвальду Рейнеке было ей помогать? Она не могла понять, будучи не искушенной в политике и придворных интригах.  Возможно, да, скорее всего, арий преследовал какие-то свои цели, возможно, собирался ее использовать как-то, пока она могла ему быть чем-то полезной. Все возможно, матушка предупреждала, что двор полон интриг.  Но сейчас, даже если это было не просто так, это был шанс. Пусть использует, а у Софии будет время придумать, как выкрутится в случае чего. Ей предоставлялся шанс еще немного пожить. Так неужели обреченный на смерть будет отказываться от подобного подарка судьбы? Нет. Асвальд Рейнеке сейчас был для Софии той самой соломинкой, которая либо утопит, либо спасет. Упускать такой возможности фон Эдель не собиралась. Верила ли она в искренность его слов? София сейчас не могла ответить. Да и было ли это важно? Дело было скорее в том, что она принимала протянутую ей руку помощи.  Впрочем, выбора-то у нее и не было.
- Я не могу понять, почему и зачем вам мне помогать? Но я безмерно буду благодарна помощи, - София все еще была немного насторожена, но  хотя бы волнение утихало. Она не будет выпытывать у ария о том, зачем ему ей помогать. Все равно он вряд ли расскажет о своих истинных целях. Половинка кисточки была все еще в руке, вторая валялась на полу. Как бы ей хотелось совсем не ощущать желания убить ария, тем более,  который протягивает руку помощи. Такой контроль над собою отнимал множество сил, и после Софии нужно было время, чтобы их восстановить.
- И каким же образом, мэтр, вы намерены сделать мою жизнь немного счастливее и помочь мне? - София оставалась стоять на месте, словно это расстояние могло уберечь ее и от ария и от самой себя. 
Арий назвал обитателей замка чудовищами, только если остальные были ими в переносном значении, то София считала себя чудовищем скорее в прямом смысле слова. Но все-таки она милое чудовище, жаль, не все это понимают. Фраза же "Вы - будущая Императрица" так сладко звучала. Снова маячила надежда, что это возможно. Только каждый ли арий будет настолько лоялен к Софии, когда она в очередной раз выдаст себя? Кстати, возник еще вопрос.
- И позвольте узнать, как вы догадались, что я...- она не договорила, этого и не нужно было. Лишний раз произносить слово "архонт" в стенах замка было рискованно. Здесь ведь и у стен бывают уши.

Легкое дуновение ветерка, колыхнуло занавески, что были будто сотканы из нитей паутины. Арий часто смотрел на пол, изучая умело сотворенный шедевра, ходить по которому удостаивались не многие. Архонт же смотрела часто на небо сквозь приоткрытые двери, ведшие на террасу. Впервые она слышала, чтобы об Империи говорили как о живом существе и в тоже время машине, что поглотила всю императорскую семью и теперь поглощала Софию. Империя почему-то сейчас рисовалась тем самым кракеном, которого можно было разглядеть в узоре на полу. Она своими щупальцами обхватывала всех и каждого. Стать ее частью, значит перестать быть человеком? Кого-то, возможно, могло бы это напугать, привести в ужас. София же во всех речах мэтра слышала только то, что ее скорее могло обрадовать. Если для нее перестать быть архонтом, значит перестать быть человеком, то она с радостью принесет свою человечность в жертву. Быть идеалом, эталоном, образцом – все такое неодушевленное, но так сильно тешащее самолюбие девочки, которая всегда стремилась блистать, а ее прятали и запирали, называли монстром, глупой, избалованной, опасной. Наверное, многие не понимали выбора Императора. Ведь Агнетта вся такая правильная, умная, сдержанная, разумная – идеальная машина для машины Империи. Но, видимо, любой машине нужно сердце, нужно то, что будет заставлять машину двигаться дальше. Машине нужно, чтобы ее не только боялись, но и любили. А жизни, легкомыслия, шалостей и веселья все же было больше в Софии. Она бы могла быть поистине настоящей королевой веселья и радости, если бы могла всегда просто радоваться и не опасаться, не тратить столько сил, чтобы не раскрыть свою тайну. Бесспорно, Софии предстояло еще многому научиться, чтобы стать такой, какой описывал идеальную Императрицу Асвальд Рейнеке.
Отринуть прошлое? София с удовольствием его отринет, она уже практически это сделала. Плюнуть на семью? На тех, кто вечно был тобою недоволен, кто радовался бы, если бы ты во время очередной прогулки верхом свернула себе шею? Она бы плюнула. Но все же София фон Эдель умела быть и благодарной. Пожалуй, из всех она была благодарная только матери за то, что там не избавилась от угрозы, едва София стала монстром, который лишал покоя княжеское семейство. Впрочем, лучше же для них будет, если она плюнет. Не видеть зависти сестры, которую бесспорно любила в глубине души, очень-очень глубоко. Не видеть немого укора в глазах отца и переживаний матери? София наконец-то вырвалась из своей клетки и была словно певчая птичка, что снова могла щебетать, когда рядом не было птицеловов в лице ариев.
Рейнеке сделал шаг к ней, Софии  хотелось сделать шаг назад, словно это расстояние не позволяет взять ее инстинктам вверх. И все же она сдержала этот порыв, продолжая слушать. Не видел мэтр, как вспыхнула она, когда заговорил о детях. Признаться, София плохо себя представляла матерью, хотя не была настолько глупа и понимала, что главная ее задача это родить наследника, лучше пару сыновей. Но рожать часто и много?  К этому она не была готова. К тому же и она, и матушка всегда опасались, как бы при родах не раскрыть сущность архонта. Уж не вычитаешь в книгах, как проходят роды у тех, кого считают монстрами. Но в одном мэтр был, бесспорно, прав. Это бы позволило избежать появления лишний раз на публике в компании ариев. К тому же, возможно, дети еще больше сблизят ее с супругом и позволят избежать печальной участи, если Октавий узнает величайшую тайну его супруги. Она будущее Империи. Ее дети будут править величайшей из Империй. Еще капелька тщеславия в натуру фон Эдель. София расцветала, когда ею восхищались, когда она оказывалась на высоте, когда другим будет трудно дотянуться до нее.
Рейнеке словно так хорошо знал Софию, что давал ей именно такие советы, которые она могла с радостью принять и более того, коим могла последовать. Устраивать веселье и маскарады? Так София всегда подобному рада. Быть, по сути, собою, только неотягощенной глубокими думами, что может быть  более весело? И, ведь, действительно пусть думают, что будущая Императрица немного взбалмошна. Она станет Принцессой радости и веселья, легкости и яркости. Разве кого-то интересуют проблемы других? Всем приятнее видеть радость и непринужденность, чем тяжелые думы.
Рейнеке был уже совсем близко, рука сильнее сжала остаток кисточки. София слишком расслабилась, предаваясь мечтам, слушая упоительные речи ария, что едва не потеряла самообладание. Перчатки! Всегда носить перчатки. Уж лучше так, чем нечаянно лишить верного слугу Империи его сил. Фон Эдель не заблуждалась относительного того, что Рейнеке будет надежным союзником, пока она София будет надежным винтиком в имперской машине. Но она могла извлекать радость и пользу, в то время, как другие бы погрязли в опасениях. Кто-то называет это легкомыслием, кто-то умением жить одним днем, кто-то просто умением наслаждаться жизнью. Жизнь это то, что здесь и сейчас, а не тогда или потом.
- Благодарю, мэтр, за ценные советы. Я, конечно же, приму их к сведению, - произнесла София, глядя на затянутую в черную кожу руку. Ее ручка из разряда тех, что не знали труда, являла контраст. Как черное и белое. – Полагаю, веселья здесь всем не хватает, - легкая улыбка, коснулась губ.  София словно обрела какую-то уверенность, обретя поддержку в лице такого слуги Империи, как Асвальд Рейнеке. Впрочем, были ведь и другие арии, а мэтр не всегда будет рядом. К тому же доверять кому-то полностью София никогда не умела, привыкшая годами скрывать и скрываться. Оказывается, ее так легко раскрыли. И она могла бы отрицать. Что ж если кто-то осмелится задать подобный вопрос, то уже не застанет будущую Императрицу врасплох.
- Я буду безмерно рада, если в лице столь ревностного слуги Империи обрету союзника, - охранный пес, звучало грубо. София вдруг отчего-то впервые подумала, что участь ариев не многим завиднее ее. Единственный плюс их существования, что им не нужно скрывать свою сущность. А в остальном они не меньше монстры в глазах обычных людей, запертые в клетки, на которых хозяева мира надевают ошейники и не всегда от великой необходимости.  Ее рука на миг коснулась черной кожи и отдернулась,  труднопреодолимое желание убить вновь текло по венам, словно раскаленная лава. Вся ее сущность шептала яростно и неудержимо: «Убей ария, убей. Лиши силы. Вот сейчас коснись его лица, коснись хоть маленького участка незащищенной кожи и воткни кисточку в шею». София прикрыла глаза ненадолго, пытаясь вновь взять себя в руки, не поддаться столь сильному инстинкту. Вторая часть кисточки выпала на пол. Пожалуй, ничто так не выматывает как внутренняя борьба, вечная и безостановочная.  Она вновь посмотрела на собеседника, размышляя, стоит ли спросить то, о чем она давно думала. Уж кто-кто, а этот арий явно знал больше, чем могли ей сказать зачитанные до дыр книги об ариях и архонтах, где все больше было предположений и домыслов.
- Скажите, мэтр, существует ли способ, как-то научиться контролировать или подавлять определенные способности и желания, вызываемые этими способностями, затрачивая не столь значительное количество сил, - так она обозначила простую фразу «желание прибить вас здесь и сейчас». Что-то или кто-то, что слегка бы хоть помогло. Там дома матушка даже слышать не хотела, когда София высказывалась, что ей нужен кто-то с такими же способностями, кто научит их контролировать или кто-то кто просто знает как это сделать.  София знала, что когда она начинала усиленно себя контролировать, то выглядела или как бесчувственная статуя, или как человек, который сейчас разрыдается или потеряет сознание. К тому же ее самоконтроль не был настолько силен. Да и что уж там, она пока просто старалась, чтобы глаза ее сиять не начали при ариях, а сама она не набросилась хоть на кого-то. Про контроль всего другого и речи не было. К тому же она так и не знала до конца на что вообще способна.