— Добро пожаловать в страну дикарей, ишаков и Солнцеликого Бога, мэтр Рэйнэке, - сказал Аяс, причем «мэтр» и «Рейнеке» произнес так гортанно и певуче, как будто собирался сплясать. Или мотивировал к тому Рейнеке. - Я тутошний самый главный харматанец. Аяс.
Аяса Рейнеке помнил. Помнил по ведениям архонтки Кейлин Эртон. И встрече был чрезвычайно не рад.
— Благодарю за теплый прием. Обещаюсь чтить дикарей, не обижать ишаков и по мере сил не гневить Солнцеликого Бога. Я - самый исполнительный тутошний ревалонец.
Аяс не улыбнулся. Рейнеке тоже. Роста они были одинакового; Аяс - смуглолицый, плотно сбитый и кривоногий; Рейнеке - бледный, худой и заметно уставший.
— Поисковые бригады отрядили?
— Да.
— Успехи?
— Нет.
Аяс смотрел на Рейнеке. Рейнеке смотрел на Аяса. Айзек Шторм, боевой маг огня, исполняющий обязанности адъютанта Его Лисейшества, напряженно вглядывался в сосредоточенные морды ишаков. Ишаки сосредоточенно вглядывались в напряженное лицо Айзека Шторма. Небольшой отряд гвардейцев, прибывших с Рейнеке, счел разумным сконцентрироваться на собственных сапогах. Без внимания не остался никто.
Это было утро 29 декабря 1657 года. С тех пор прошли сутки. Выспаться или поесть Рейнеке так и не успел.

Исчезновение престолонаследника Ревалонской Империи принца Октавия, исчезновение на территории страны, с которой эта самая Империя находилась в состоянии войны, исчезновение в момент долгожданного перемирия было трагедией. Исчезновение принца Октавия было трагедией, оценить масштабы которой не мог никто. А поскольку никто не мог, никто даже не пытался.
«Как и следовало ожидать, - мысленно повторял Асвальд Рейнеке, двигаясь к палатке Эбельта, - и дипломатический корпус, и Малая Башня, и имперская канцелярия в полном составе, все мы всех себя посвятили рутине, перекладыванию бумажек из стопки в стопку, как будто сбор макулатуры мог чудесным образом вернуть нам принца. И верно! Чем больше эдиктов, тем выше потребность в том, кто скрепит их печатью. Высочайшей волей, высочайшим указом... Однако, увы. Не помогло».
Оценить масштабы трагедии было не просто некому, оценить масштабы трагедии было невозможно, потому что сама по себе трагедия была немыслимой. Такой же немыслимой, как падение мертвого тела Бога на площадь перед Центральным Храмом Всеединого в разгар мессы по случаю этого самого Бога явления. Что делать, когда у тебя на руках труп Бога? А ничего, ровным счетом ничегошеньки. Продолжать жить. Потому что Боги с небес не падают. Потому что так не бывает и не может быть. Принц Октавий Богом не был, но ответственность на него возлагалась не меньшая. И не меньшие надежды в адрес венценосного питал простой ревалонский народ.
Рейнеке вошел без стука. Стучать все равно было не о что.
Темнело. Близилась ночь.
— Очень хорошо, что ты здесь, - начал с порога Лис Императора, доставая из-за пазухи легко узнаваемую бутылку тиверского. - Очень хорошо, что я поседел заранее, очень с моей стороны предусмотрительно. А больше ничего хорошего нет. У меня к тебе будет одна просьба. Крайне важная. Пока помню, еда есть? Кушать ужасно хочется, вот просто сил, курва мать, никаких нет.
Есть хотелось действительно. Давний знакомец по будущему Аяс к завтраку, обеду или ужину «мэтра Рэйнэки» отчего-то ни разу не пригласил.

— Сайгаков, тушканов и ослов, - сентенциозно заметил Рейнеке, с большим энтузиазмом зажевывая оба пластика вяленой конины, - хармафтанцы не ефдят, фвсе трое - свфещенные твари, - Рейнеке сглотнул, щедро запивая съеденное хлебнув из бутылки. Закашлялся, облился. Выматюкался. Ударил себя пару раз кулаком в грудь, протянул бутылку Эбельту. - Твою ж мать. Все трое полагаются священными животными. Первые слишком красивы, чтобы жрать. Вторые олицетворяют какого-то там древнейшего, переданного по наследству от первобытных племен божка, третьи - друзья. Друзей харматанцы не жрут, чем культурно и идеологически уступают нам, прогрессивным ревалонцам, полагающим друзей самым что ни есть питательным элементом, деликатесом и вообще десертом. Благодарю. Хлеб есть? Есть, - хлеб Рейнеке нашел сам, зажевал с огромным удовольствием. - Да, так определенно лучше. Превосходно, так сказать. Итого. Принц Октавий несомненно жив, тут я не сомневаюсь. Харматанцы слишком спокойны и самоуверенны. Клянусь, они полагают, будто его пропажу мы организовали сами. Решили, мол де сорвать перемирие. Развить мысль мы им не позволим. Заверяю, уверяю, призываю в свидетели всех святых, ими же повторно клянусь. Сдается, мнится мне, они действительно не знают, как, куда и главное - почему, принц исчез. Поразительно, пережить можно. Меня настораживает другое. Помнишь, я рассказывал тебе об одной даме, донесшей до меня преинтереснейшие сведения о возможных путях развития нашей с тобой цивилизации? Той самой, которая рассказала мне о Кетцере и путешествиях во времени? Я сейчас не о цивилизации, я о даме. Ее слова начинают подтверждаться. Человек по имени Аяс, надзиратель, я видел его в ее видениях. Курва мать, до чего же я устал. Просьба такая - проследи за ним. Но будь осторожен, сынок. Уж больно этот Аяс молчаливый и загадочный. А такие либо перерезали слишком много глоток, либо мечтают перерезать еще больше.
Рейнеке сглотнул. Хлеб пошел вниз по пищеводу неожиданно тяжко.
— Как на вас реагируют местные?
Ночь близилась. Рейнеке начинал мерзнуть.

— Ага, - кивнул Рейнеке. - понял.
Вот в чем дело, сынок. Ты обязательно продолжай практиковаться в ихнем наречии, выказывай всяческую заинтересованность в особенностях фольклора, быта и прочих феноменальных и полезных вещах вплоть до правильного выгула ослов.
Выискав взглядом койку модели «два козла, тряпка посередине»*, Рейнеке сел. Под глазами синели круги, выглядел Лис Императора не очень.
— Ничего насчет третьей стороны сказать не могу, кроме того, что подозреваю. Правду говоришь, сынок. Третья сторона наверняка есть, потому что не быть ее не может. Уж больно гладко мы - Ревалон и Харматан - проглатываем совсем негладкие, очень даже острые обстоятельства. Пропажа наследника Императора! - это что? - это на ножи. Всех все и сразу. Однако ж нет. Сидим и терпим. И даже я не могу объяснить почему. Причин молчать и выжидать нет. Ни одной. Вообще. Уж поверь. Далее, - Рейнеке поскреб щетину, за двое суток та успела отрасти. - Следи за святыми отцами. Как помнишь, в моей истории будущего, той самой, которую принесла архонтка и которую волей-неволей начинает подтверждать Аяс, они сыграли не последнюю роль. И вот что еще, сынок, - глаза Рейнеке сделались холодными, взгляд - стеклянным. - Почуешь опасность, настоящую опасность для нас всех... в общем, в тот же миг сообщи мне, - скрутив очередной перстень с пальца, пока еще «недозрелый» коммуникатор, потому с бледным, мутноватым рубином, Рейнеке протянул кольцо Эбельту. - Обязательно. И не теряй. Мне эти хреновины крови стоят.
______________
* - раскладушка: две сбитые меж собой деревяшки у изголовья, две такие же у изножия, между ними натянута крепкая ткань. Все это дело очень легко складывается, преобразуясь в легко переносимый тюк.

— Если без всякой политики, мы получим анархию. Анархия - это когда все режут всех, даже не думая, кого режут. Очень эффективный, но не очень конструктивный подход. С политикой лучше. С политикой режут только некоторых. И твоя задача, - усмехнулся Рейнеке, - наша общая задача - быть по ту сторону, которой дозволено носить ножи. Иначе не бывает. Или мы режем, или нас. А все счастливыми бывают только в мире, заселенном редисом. Потому что он - овощ.
Рейнеке согласно кивнул и растянулся на лежанке.
— Помни еще об одной штуке. Даже о трех. Первая: ты - полномочный представитель Империи, от тебя зависит благо страны. Вторая - ты достаточно полномочный представитель Империи, чтобы усомниться в полномочности иных представителей Империи, включая святых отцов, чье право на возможность заниматься самодеятельностью ты моим приказом и моим словом можешь прекратить. Третье: мою кошку зовут Ночка. Я люблю ее, она любит меня. У нас идеальные отношения. В случае чего продолжай ее кормить.
Рейнеке закрыл глаза. Спать хотелось. За всю Империю. Очень сильно.
— Вот так.

— Послушаются или не послушаются, - не открывая глаз продолжил Рейнеке, - не твоя забота. А вот что заинтересуются - сомнений нет. И смутятся, тут уж всеобязательно. Не такие они люди, чтобы дозволять кому-то собой верховодить. Заинтересованный и смущенный человек - человек медлительный. Немного времени, сущий пустяк - это все, что нам сейчас требуется, - усмехнулся Рейнеке, чувствуя, как сверху наваливается что-то, впрочем, достаточно легкое и вполне приятное. - Собственно, политикой голову не забивай. Это моя проблема, беда и сложность. И на ослах тоже не практикуйся. Харматанцы могут не оценить. Что-то я забыл... Ах, да, ножи. Когда почувствуешь - дело близится к крови, тоже сообщай мне. Что бы не случилось, ни в коем случае - повторяю - ни в коем случае нельзя дозволить ревалонцам выступить в качестве агрессоров. У нас есть права защищаться, но права нападать у нас нет.
Рейнеке приоткрыл левый глаз.
— Через полтора часа разбуди. У меня дьявольски много дел. И сплюнь, сынок. Одна кошка - это питомец. Целый дом котов - это уже армия. А от войны устаю даже я, сынок.