Дом Рейнеке

— Прошу внимания всех собравшихся, - попросил внимания всех собравшихся Лис Императора, глава разведки Асвальд Рейнеке, стоя на пороге главной залы, она же «каминная комната». Помимо Лиса Императора, главы разведки Асвальда Рейнеке, на пороге главной залы, она же «каминная комната», в некотором отдалении от лица и корпуса главы разведки Асвальда Рейнеке, Его Лисейшества, дерзко и как-то мистически белел силуэт. Хорошо знакомый силуэт парадного мундира главы разведки Асвальда Рейнеке - белый, с позументами и неким, необъяснимо-таинственным новшеством жидкой консистенции, которое по мере впитывания в мундир с позументами интенсивно меняло цвет. С ярко-желтого на темно-охровый. К довершению всего, в процессе дезиринга новшество умудрялось подванивать и стекать на пол. У босых ног Лиса Императора образовалась элегантных размеров лужица. Рейнеке молчал.
Кроме коротких подштанников - ровно по щиколотку - на Рейнеке ничего не было. Зажатый в вытянутой руке мундир с охрой и позументами в такт дыханию приплясывал: вверх-вниз, вверх-вниз.
— Осмелюсь донести до публики, - официальным тоном начал Лис Императора, - на мой парадный мундир кто-то нассал. Жестоко и бессовестно. Теряюсь в догадках, кто бы это мог быть.
Вариантов действительно насчитывалось не то чтобы множество: Его Лисейшество Асвальд Рейнеке, Эбельт, либо черная кошечка, каковая, впрочем, не имея склонности к деловым конверсациям, едва дослушав Его Лисейшество, юркнула между широко расставленных ног Рейнеке, чем незамедлительно сократила число подозреваемых и значительно осложнила судебный процесс.
— А вообще собирайся, Эбельт. У нас Деловое Предприятие экономического характера с элементами кутежа и блядства. Ты не видел мои новые сапоги?

— Твое- твое, - подтвердил Рейнеке, уже готовый испортить идеологически чистое прямо-таки образцово-показательное личное дело Эбельта фиксацией инцидента с упущением и последующим засирательством, причем казенной собственности. Мундир был государственным, обремененным полувековой историей и собственной внушительно-удивительной биографией. Тяжело вздохнув, Рейнеке выругался, выругавшись, отшвырнул мундир в сторону - звяк! чпок! - отозвались позументы и ароматирующее ссаньем новшество.
— Экономика сама по себе - как явление - предполагает кутежи с блядствами, - менторским тоном заверил Рейнеке, опустился на кушетку, опустил локти на колени, на ладони - голову, зажмурился, всем видом демонстрируя крайнюю, почти фатальную степень опущения. - Нам с тобой, сынок, предстоит свидание. С неким бароном по имени то ли Вечер, то ли Вечур, то ли Кетчур, а то и вовсе Ваучер. Звать его, дай, боже, памяти - Эдуар. Мелкий прохиндей, беспардонник, сволочь и единственная на всех кутежников профессиональная блядь. К сожалению и по иронии, именно беспробудное блядство стало причиной неожиданного для всех и меня в частности возвышения этого самого Ваучера, стремительного разбогатевшего за счет подлизания (вероятно, в буквальном смысле) задницы Велеградского гильдмастера Синего Пламени, монополиста в области производства одноименного наркотика, с началом харматанской агрессии значительно подросшего в цене, а также в популярности, особенно среди наемников и разведдеятелей. И вот теперь этот барон назначен эмиссаром Гильдии, чьи услуги позарез требуются моему ведомству. Очень смешная история. А штаны, - не поднимая головы добавил Рейнеке. - Мои штаны ты случаем не видел? Я - официальное лицо, Асвальд Рейнеке, Лис Императора, мне без штанов никак нельзя.
Оставалось надеяться, в адрес штанов ничего упущено не было.

— Там, где был мундир, их не было. Отсюда вывод: нас обворовали, - подытожил Рейнеке, подался назад, запрокидывая голову на спинку кушетки. «Еще одно твое упущение», - хотел добавить Лис Императора, осекся. Потому что лицом к лицу столкнулся с Эбельтом. Выглядел Эбельт так, будто собирался вот-вот перекинуться, что в общем-то было весьма неожиданно и явно не ко времени. Инстинктивно Рейнеке дернулся, довольно ощутимо вминаясь шеей в острый край распроклятой диванной спинки - та, хотя и была обтянута бархатом, все равно оставалась деревянной.
— Мне задать вопрос или сам объяснишь? У тебя морда перекошена. И явно не по причине утраты моих штанов или обоссанности мундира с позументами.
Притаившаяся у порога Ночка хотела было заглянуть в комнату, но почему-то передумала.

— Не верю, - скрестил руки на груди Асвальд Рейнеке, как поступил бы на его месте любой уважающей себя преподаватель от деревенского священника до профессора при Велеградской Академии. Вот только дела с «любыми уважающими себя преподавателями» Рейнеке не имел от роду, а те, с которыми имел - менторы Академии Белого Пламени, - за ложь, равно как за умышленное или не умышленное сокрытие правды, пороли розгами.
— Меня, сынок, ни в коем случае нельзя обманывать. Тем более перед свиданием государственного значения. Итак. Ты подсел на синее пламя? Не вариант, да? - скривился Рейнеке. - Тогда осмелюсь предположить, дело либо действительно в моем мундире, который ты обоссал самолично и теперь испытываешь резкий приступ раскаяния, либо в бароне Ваучере. И как бы мне не хотелось верить в первый вариант, склоняюсь я все-таки ко второму. Рассказывай.
Рейнеке приготовился слушать. С бароном Ваучером до сих пор Лиса Императора ничего не связывало, однако, по слухам, конченным мерзавцем, работорговцем или фанатичным истребителем нечисти тот не был... Неожиданный поворот событий становился все неожиданней. И интереснее.

— Ясно, - кивнул Рейнеке, потирая подбородок двумя пальцами - побриться он успел загодя, ожидаемо релаксирующего эффекта колкость щетины под пальцами не принесла. Вероятно, по причине своего отсутствия, догадался Рейнеке. Кожа была сухой и гладкой, подушечки пальцев - горячими и шершавыми.
Мысль о том, что где-то в мире могут отыскаться, причем живые и здравствующие, кровные родственники Эбельта, в принципе посещала главу контр, внешней и внутренней разведки Величайшей Империи, однако в кратчайшие сроки отметалась за ненадобностью. Обремененность семьей - мамами, папами, бабушками, дедушками, братьями, сестрами, - Рейнеке полагал чем-то несущественным, чем-то сродни личного знакомства с сифилисом - с кем не бывает по молодости? да и при своевременном медикаментозном вмешательстве, к зрелым годам пройдет. Эбельт, похоже, придерживался диаметрально противоположного мнения. Симптомы, так сказать, налицо.
Что ответить, Рейнеке не знал. К тому же, внезапно, но очень настойчиво почувствовал острую, прямо-таки несовместимую с жизнью нехватку штанов. Не говоря уже о белом мундире с позументами. А еще лучше - посоха, свиты и Его Величества Клемента III с сердечной благодарностью и самым дорогим, что найдется в Империи, вином. Велеградский барон перестал казаться Рейнеке смешным, нелепым, глупым и незначительным, хотя и не перестал считаться блядуном.
Рейнеке хрустнул костяшками, зачем-то задержав взгляд на шрамах - на ладони, предплечье, локте и животе.
— Ясно, все понял. Встречаться с папенькой, тем самым воскрешая в памяти, надо думать, не самые теплые воспоминания ты не горишь, - хмыкнул Рейнеке. - Я бы на твоем месте не горел. А ничего не поделаешь... сынок, долг зовет.
Долг действительно звал. Вот только не Эбельта. Очередной факт, думать о котором Рейнеке по непонятным причинам не хотел.

— Папенька или не папенька, - пожал плечами Рейнеке, - а уж бастардов я точно не плодил и не бросал.
«И даже если бы мог плодить, - нисколько не сомневался Рейнеке, - не бросил бы. Точно не бросил бы, и не отправил в личные помощники к лошадям». Эбельт злился, злился дьявольски. И в этом, констатировал Рейнеке, он его прекрасно, много лучше других понимал.
— Убить, значит? - без тени ехидства в голосе переспросил Лис Императора, поднимаясь на ноги. - Нет, сынок. Разочарую, убить полномочного представителя, доверенное лицо гильдмастера очень влиятельной, просто - курва мать! - какой влиятельной гильдии, по крайней мере тебе, сынок, долг перед Империей не позволяет и не велит. Чего никак нельзя сказать обо мне. Потому что мой долг перед отечеством, понимаешь, сам у меня в долгу. А значит, я имею полное право в порядке исключения сделать что-нибудь не на благо Империи, но ради удовлетворения собственных мелочных потребностей и простых бытовых нужд.
Рейнеке улыбнулся, даже оскалился и подтянул подштанники.
— Других вариантов нет.

— Какая разница, кто из нас это сделает? - совершенно непреднамеренно Рейнеке передернул плечами, становилось холодно. - Принципиальная. Тебя за убийство барона вздернут, меня - нет. Потому что я - верный, преданный, выдрессированный лис Императора, лучше всего на свете обученный убивать, и потому что публично в убийстве какого-то там барона меня никогда не обвинят. Даже если я этого барона не просто убью, но предварительно обкусаю и выпотрошу.
С мгновение Рейнеке молчал. Помолчав, выдохнул, растер переносицу.
— Какая нужда мне его убивать? Во-первых, незаменимых нет. Сегодня нужен один, завтра потребуется другой. Во-вторых, я, видишь ли, тоже человек. Самый обыкновенный, с какими-никакими нуждами, желаниями и что там еще требуется для подтверждения своей человечности. Или «человекия». А еще потому, что в глубине естества, - Рейнеке осклабился. - Я - доблестный рыцарь, защитник угнетенных, обиженных, прекрасных дев и шоклатых выблюдков. Такая тонкая у меня натура и эта... что там у вас есть? вспомнил - «душа».

— Ну вот и славно, - подтвердил Рейнеке, прекрасно зная, что другого шанса реализовать мелочные потребности и бытовые нужды у него уже не будет. Все, лимит исчерпан. Срок истек.
Последние года три или четыре, особо остро поздней весной и ранней осенью, Асвальд Рейнеке, Лис Императора, чувствовал ее - старость. Не приближение - нет, совершенно буднично, самым банальным образом Асвальд Рейнеке, Лис Императора, констатировал в общем-то нечто банальное и будничное - ее, старости, полноценный, полноправный приход. И хотя внешне - как сейчас помнил Рейнеке - он застрял в возрасте сорока трех лет, внутренне ни на год, ни на день, ни на миг не прекращал стариться. А предел есть всему. И своего Асвальд Рейнеке, Лис Императора, похоже, достиг.
Значит, самое время убедить себя, что все, чего добился, все, что было нажито - не исчезнет, не сотрется с лица земли в один не то чтобы очень прекрасный, но все-таки неотвратимый миг.
«Курва мать», - оборвал себя Рейнеке, нахмурился и вслух произнес:
— Белого с позументами? А ты как думаешь? Разумеется, нет. Два мундира в одни руки - не в привычках Империи. Есть парадный камзол. Красный.  Прямо-таки рубиновый. Очень эффектный цвет.

Бордель

— О, безусловно, Ваше Сиятельство! - улыбнулся мэтр Рейнеке, полупоклоном выражая категорическое согласие с конклюзией барона, как выяснилось, не Ваучера - Эдуара Венчура, блядуна, паскудника, его сиятельства, финансиста со способностями, поразился Рейнеке, существенно ниже среднего, что в свою очередь ставило под сомнение дееспособность самого гильдмастера - по счастью, женщины. Некогда блистательной, ослепительной и коварной в не меньшей степени виконтессы Рианнон Ван ’Аррэ, несмотря на богатейший послужной список и выдающиеся заслуги в сфере деморализации ревалонского общества по-прежнему ослепительной и блистательной, что в общем-то свойственно любой эльфийке от самого нежного до самого преклонного возраста. Молодой, знал Рейнеке, Рианнон Ван ’Аррэ не была. Не пощадили годы и самого барона Эдуара Венчура - пусть и выглядел тот молодцевато, возраст все равно чувствовался.
Едва заметно Рейнеке кивнул двоим охранникам. Запираемые на засов со стороны коридора двери даже не скрипнули. Предварительно и предусмотрительно петли хорошенько смазали.
— Ошибаетесь, Ваше Сиятельство, - продолжал улыбаться Лис Императора, - У нас с вами осталось одно дельце, увы, неоконченное. Вы не стойте, присаживайтесь.
В одном барон Венчур был прав: это заведение действительно было к услугам Рейнеке. Как и все прочие. Как, если подумать, и вся Империя.
— Не беспокойтесь, я не отниму у вас много времени.
«Лет пятнадцать»
«Десять. Не более».