Княжна окунала перо в чернильницу, подносила его к бумаге, наклоняла голову и ничего не писала. Пару минут спустя все повторялось заново. В конце концов, Агнетта бросила перо на стол и обхватила голову руками. Она пыталась написать матери, но не могла подобрать нужные слова. Ей требовался совет Греты, но насчет чего? Принц Маркус, хоть и переживший нападение, уже не стоял в очереди на престол. Несколько укусов и принц потерял все, на что мог надеяться. Потеряла и она. Если бы Октавий так и не был найден, если бы ее сестру официально объявили вдовой, если бы император все еще хотел союза с фон Эделями… Теперь, даже если Октавий никогда не вернется, их семья была почти в  безопасности и почти в забвении. София не успела понести, ее отправят обратно к родным в Эделейс, а наследником ревалонского престола станет младенец. Агнетта тихо засмеялась, покачав головой. Ее желание сбывалось, и так просто! Но что она будет делать дальше?
Княжна встала из-за стола, закрыла крышку чернильницы и задумчиво постучала по ней пальцами. Агнетта фон Эдель не верила в сказки, она не ждала от своего будущего неземного счастья и рыцаря в сверкающих доспехах. Но она прекрасно знала цену своему положению – старшая дочь в княжеской семье, первую половину своей жизни она не была наследницей по-настоящему. Агнетта, как и весь Эделейс, как и Грета, ждала появления мальчика. То, что именно ей в первую очередь достанется богатство Галаадских гор, она осознала постепенно – из оговорок прислуги, что шепталась по углам замка, из случайно встреч с красивыми дамами, которые тоже время от времени оказывались зажатыми в этих углах ее отцом, из той суровой манеры, с которой отчитывала ее мать за малейшие проступки. «Княжне не должно! Княжне не пристало!» - сопровождало Агнетту всю ее юность, и она этому не противилась. Она ожидала для себя блестящей партии, но не счастливого брака. В такие глупости могла верить София, которой позволялось забивать себе голову пустыми бреднями. Сестра не понимала истинной цели любого брачного союза, не осознавала ответственности ни перед своей семьей, ни перед страной. Как могла она быть достойной императрицей?! Агнетта раздраженно прихлопнула чернильницу ладонью – не слишком сильно, чтобы не ненароком не смахнуть ее со стола, - достаточно было одного испорченного платья за день.
Девушка из прислуги застала ее принимающей ванну, Агнетта все еще нервно ежилась, прижав коленки к груди и позволяя своей служанке растереть ей спину. Пар густыми клубами поднимался над бадьей. Агнетта оттерла со лба пот и прилипшие волосы. Барон фон Ларсен, чье имя она услышала впервые буквально пару часов тому назад, уже торопился о чем-то поговорить с нею. Она могла бы сказаться больной – вполне разумный предлог для благородной девицы, ставшей свидетельницей кровавого нападения, но любопытство возымело верх. Княжна велела девушке передать Его Милости, что она готова была встретиться с ним. Пока ее одевали и причесывали, Агнетта гадала, была ли она права насчет фон Ларсенов и их положения при дворе короля Тиверии. Что мог ей дать этот союз? Как на него отреагирует мать? Служанка поднесла ей круглое зеркало, Агнетта поправила локон и усмехнулась своему отражению. Не такие бы мысли мучили ее сестру в этот момент.
Княжна шла на встречу с фон Ларсеном в сопровождении своей служанки, точно к назначенному времени. Ей не было нужды играть в глупые запоздания. Она должна хорошо знать, что могли предложить тиверийцы. Меньше всего Агнетте хотелось стать безвольной пешкой в руках кого бы то ни было. В крайнем случае император мог приказать ей выйти замуж, но до того к мнению княжны должны были прислушаться.
Петли на дверях аквилейского замка были смазаны хорошо, они вошли в залу почти не потревожив тишину.

В ответ на приветствие Агнетта привычно присела в книксене, потупив глаза. Въевшиеся до самых костей добропорядочность и приличие.
- Благодарю за Ваше беспокойство, Ваша Милость, - Уиллам смотрел ей в глаза, отчего его волнение не заметить она не могла. Ее предыдущий «жених» тоже был молод и восторжен, за него тоже все дела решал папенька, разве что от фон Ларсена княжна ждала чуть больше умения владеть собой, пожалуй, равноценно его умению обращаться с оружием. То, что Уиллам был не из робкого десятка, они все видели раньше, во время нападения. Возможно, что от нее ожидали той же манеры обращения, что и от ее матери, возможно, что сама Агнетта походила на Грету чуть больше, чем она полагала. Ей это, несомненно, льстило.
- Ничуть, в произошедшем Вашей вины нет. Разве что Вы могли распознать оборотня еще на пути в Гадару, но Вы же на арий, Ваша Милость? – Агнетта решила, что пока ей не станут известны истинные намерения фон Ларсенов, «морозить» Уиллама ей было ни к чему. Она приветливо улыбнулась.
- «Неисповедимы пути Его». Нам остается только молиться за душу принца Маркуса и Ее Величества. Такой удар… Тем более, что Его Высочество принц Октавий до сих пор не найден.
И покуда не будет найден, ей стоит подумать о будущем. В конце концов, помолвки не писались кровью, до алтаря путь неблизкий и расторгнуть соглашение Агнетта могла в любой момент, если, конечно, стоит его вообще заключать.
- К моему сожалению, Ваша Милость, я не могу удовлетворить Вашу просьбу, - она еще раз подкрепила свои слова чуть более робкой улыбкой, - Анна со мной с детства, у меня нет оснований сомневаться в ее преданности. Поверьте, она умеет держать язык за зубами. Все, что Вы хотели мне сказать, Вы, без сомнения, можете доверить и ей.
Уж что-что, а давать такие карты в руки фон Ларсена княжна не собиралась. Слишком легко марались честные имена. И если свою служанку Агнетта знала давно, знала, что Анна если и будет доносить, то только матушке, Уиллам был для нее человеком новым. Сыграть волнение и робость ни для кого не составляло труда. Тем более, известным своей изворотливостью тиверийцам. Ей бы не помешало чуть больше знать об этой стране. Познания Агнетты ограничивались общеизвестными фактами – история, чуть-чуть географии, дряхлый король Людовиг и его несчастный слабоумный сын. Где-то здесь, среди этих томов она могла отыскать имя фон Ларсенов, почитать о том, чьей стороны они держались и как быстро изменяли своим привязанностям. Новому королю они присягнули, по всей видимости, быстро и Уиллам был близок де Летту. Настолько близок, что для него вдруг выхлопотали прямо-таки блистательный союз.

Выражение лица Агнетты на протяжении пылкой, иначе ее назвать было нельзя, речи фон Ларсена не изменилось. Но это стоило ей некоторого труда. Говорил ли Уиллам откровенно? Если да, то на ее губы так и просилась улыбка. Нет, она не понимала этого желания – жениться по взаимной любви. Так могли рассуждать юные девицы на выданье, наслушавшиеся сонетов о возвышенных чувствах. Они могли сколь угодно вздыхать в подушку и обманывать сурового родителя, чтобы вырваться на краткую встречу у плакучей ивы. Агнетта ни разу не слышала, чтобы такие истории оканчивались счастливой семейной жизнью. Нет, об этих влюбленных созданиях ходили слухи самые что ни на есть поучительные, но никак не романтические. Далеко ходить было не нужно – брак ее родителей был заключен при обоюдной симпатии молодоженов, но в итоге вечной любовью не увенчался.
Был ли это умелый спектакль, разыгранный фон Ларсеном с целью заставить ее поверить в его благородство? Вне всякого сомнения, этот ход был чрезвычайно хорошо продуман. Какая девица не растаяла бы уже от одного вида молодого барона, не пленилась бы его храбростью и не упала бы в его объятия заслышав о его глубочайшем уважении к ее мечтам и думам? Заставить девушку потерять голову и получить ее поддержку в случае, если Конрад фон Эдель не увидит в союзе с малоземельными тиверийцами выгоды. Чей это был план? Старого барона или его сына? Агнетта слышала истории про девиц, которые, забыв долг и честь, сбегали из родительского дома, чтобы вступить в брак тайно. Фон Ларсены могли надеяться на то, что и она в случае чего поступит так же.
Агнетта фон Эдель была богатой наследницей и понимала, что все, кто к ней сватался, хотел в первую очередь жениться на ее землях и титуле. Чудес не бывает, вполне себе достойное желание. Она надеялась в лучшем случае на взаимное уважение. Меж тем Уиллам был настойчив.
- Ваша Милость, я не могу не признать, что мне приятна Ваша честность, - он не мог не понимать, что Агнетта не имела права на отказ, не при таких обстоятельствах. Первая победа фон Ларсенов, - Я постараюсь ответить Вам с той же откровенностью. Я не знаю Вас. Я не знаю Вашей родины. И хотя слова Вашего короля и были для меня неожиданностью, я вовсе не нахожусь в счастливом неведении по поводу того, что многие стремятся получить согласие моего отца на обладание моей рукой. Вы просите от меня невозможного – предвидеть будущее. Я не знаю, смогу ли когда-нибудь испытывать к вам те чувства, о которых вы говорите, не знаю, сможете ли вы. Как же я мог принять решение за вас, стоит ли вам просить моей руки или нет? – она тоже может играть в эту игру.

Агнетта непроизвольно сжала зубы и отвернулась на мгновение, не желая выказать своего недовольства. Подумать только, ей, наследнице огромного состояния, будущей Великой княгине Эделейской, заявляли как какой-то бесприданнице, что не хотят брать ее в жены! Отказ императорской семьи вызвал ее удивление, непонимание, обиду. Отказ какого-то неизвестного барона, помилуй Создатель, был просто превыше всякой глупости. Не она должна была очаровывать фон Ларсена, нет. Это он стоял третьим с краю в рядах претендентов. Если бы у нее было чуть меньше мозгов, Агнетта бы подумала, что ее сглазили. Она была молода, не юна, но достаточно свежа, имела наружность самую приятную, положение, более чем высокое, достойное приданое, честное имя и обходительную манеру. Чего еще могли требовать от благородной невесты? Меж тем, она вдруг оказалась на положении просящей. Будь на месте Уиллама принц Октавий, Агнетта бы не задумалась развлекать наследника престола, она могла предстать перед ним такой, какой желалось бы Его Высочеству – нежной, робкой, дерзкой, неприступной. Ради тиверийца она этого делать не собиралась. Даже если ему и в самом деле кажется, будто его выбор имеет какое-то значение, тем хуже для него самого.
Княжна невидяще смотрела сквозь яркий мозаичный узор, украшавший пол залы. Затем, будто очнувшись от забытья, обернулась к фон Ларсену.
- Не доверять нашим союзникам – это было бы так… немудро с моей стороны, - она улыбнулась, - Тиверийцы и ревалонцы когда-то были братскими народами, если мне не изменяет память. И Его Величество, безусловно, снискал себе благоволение наших дворян тем, что стремится к восстановлению утраченных связей. Я с радостью послушаю о вашей родине и о вас, Ваша Милость. Насколько могу судить, Ваша семья весьма дальновидно и споро признала право Его Величества на корону Тиверии. Признаться, я ничего не знаю о роде фон Ларсенов, но не сомневаюсь, что это древнее и славное имя не раз появлялось на страницах истории вашего королевства, - «А в скором времени, и ревалонского княжества». Агнетта не удержалась от того, чтобы не отпустить насмешливое замечание по адресу тиверийцев. Скоро и споро меняющие своих сюзеренов, они искали выгоды во всем и, если Уиллам не из их числа – эта маленькая шалость княжны его должна хоть немного, но задеть. Безнаказанным за свою дерзость барон не уйдет.
- Что бы вам хотелось узнать обо мне, Ваша Милость? Я выросла в Эделейсе, моя мать – Великая княгиня Грета фон Эдель, в народе прозванная «Железной», мой отец – Сиятельный Конрад фон Эдель, человек самого легкого и веселого нрава, что вам доводилось встречать, моя сестра – будущая императрица Ревалона. Я не берусь судить о своих способностях в музыке и танцах, но мои учителя всегда отзывались о них положительно. Я имею представление об управлении делами замка или поместья, и неплохо держусь в седле, - она перечислила достоинства, о которых обычно говорили при сватовстве. Говорить искренне с человеком, чьих намерений она не понимала, Агнетта не хотела. Падали ли она когда-то с лошади, была ли влюблена, какой цветок любила больше других, как звали ее родные – слишком личное, чтобы доверить это первому встречному. В очередной раз она убедилась в том, чему научилась у матери, - приятная наружность никогда не была гарантом достоинств мужчин. Ее отец хотя бы умел быть галантным.

О реакции фон Ларсена на ее слова княжне оставалось только догадываться. Даже если оскорбление достигло цели, он не выказал этого. Обрывать разговор с нею Уиллам не собирался, наоборот, приглашая ее и Анну присесть он дал понять, что их беседа далека от завершения. Служанка осталась неподвижна, точно тень, затаившаяся в углу. Иногда можно было подумать, будто Анна была глухой, но она лишь знала свое место и за это, в том числе, ее высоко ценила сама Агнетта.
Слова барона о том, чем занималось его семейство, ее приятно удивили и заинтересовали. Те, кто мог назвать серебро, пеньку и пушнину своими основными источниками доходов не должны были бедствовать при хороших условиях для торговли. Неудивительно, что Тиверия искала для своих верных вассалов подходящие пути сбыта. Уиллам помянул отца и мать, куда как более прочувствовано, чем она говорила о своих. Агнетта до сих пор не могла понять, был ли он искренен или же прекрасно играл свою роль. Но это она узнает позже, когда будет возможность порасспросить о бароне других. Точно так же, как и почему фон Ларсены не попробовали занять трон сами, если обладали для этого достаточными средствами. Неужели, искренние поборники чести? Тиверийцы?!
Она попыталась сдержать улыбку, но шутка была вовсе недурной и к месту. Княжна рассмеялась, покачав головой.
- Вы вызываете меня на состязание, Ваша Милость? – Агнетта была не прочь развлечься. Ей не помешает забыть хоть на минутку о своих заботах, - Вы знаете, что испокон веков в Эделейской армии служили как мужчины, так и женщины? Не боитесь поражения? – она чуть наклонилась вперед и, понизив голос, предложила, - Можем заключить пакт, в случае моей победы, я назову вас рыцарем турнира, победите вы – я буду королевой любви и красоты?
- Говорят, что любопытство – это порок. Но я не святой отец, позволю вам согрешить еще раз, Ваша Милость. Что еще вы бы хотели знать?

- По счастью, - согласно кивнула Агнетта. Здесь и сейчас действительно был мир, но ненадолго. Харматанский султан думал, должно быть, что его готовность способствовать религиозным изысканиям ревалонцев приведет их, в конце концов, за стол переговоров, а вместо этого – империя потеряла наследника престола. Очень скоро война разразится снова, и тогда и Аквилее, и Тиверии придется доказать свою верность короне их старшего брата, у них просто не было выбора.
- Не сомневаюсь, как только мир будет установлен окончательно, у вас будет возможность отдать должное нашим рыцарям на Авернском турнире. В последнее время победителем всегда становился Его Высочество принц Октавий.
Шум, гам и суета, радостные возгласы, за которыми не слышно, как кто-то из проигравших стенает в ожидании лекаря, яркие щиты с гербами и громогласный голос, возвещающий имена новых героев. Взволнованные дамы в своих лучших нарядах, смех простолюдинов, толкущихся за ограждением. Это место, где мечты становились почти осязаемыми. Здесь можно было увидеть чудо из чудес – настоящую мартинику, урода с козлиными копытами вместо ног, сбежать к цыганской гадалке, и, затаив дыхание, пытаться что-то рассмотреть в тумане заляпанного стеклянного шара. Агнетта никогда не сбегала, ей не нужны были заверения седой ведьмы, она знала, что среди тех, кто был на ристалище или смотрел на поединки с трибун был ее будущий супруг. Многих она знала с детства, как братьев фон Эренд – весельчака и повесу Торвальда, упаси Создатель, стать его невестой. Все знали, что князь Ингвар, ее дядя, старался выхлопотать для наследника руку принцессы Констанции. А Агнетта знала раньше других, что сама принцесса влюблена безнадежно в старшего брата фон Эренд – Раймунда, мрачного и абсолютно безынтересного ария, который, конечно же, тяготился своей ролью смотрителя при младшем. Оба были теперь все равно, что мертвы. Пропали без вести на поле боя. Жизнь повела всех по разным дорогам. Мечты развеивались как дым. Констанция, ее единственная подруга, храбрая сердцем и отчаянная душой, она мечтала о Министериале, а теперь была заложницей варваров, будущей женой даже не султана, какого-то степняка. Принц Маркус, столь истово желавший короны, и так больно упавший с высоты своих замыслов. Его старший брат, который, казалось, никогда и не думал о своем долге перед страной и вдруг стал так удивительно походить на Его Величество, Октавия I. 
Агнетта думала, что ее мечты реальны. Что она никогда не испытает разочарования, подобно ее ровесникам. Она лишь хотела для себя достойного места в жизни. И, видит Господь, сделала все, чтобы быть достойной короны Ревалона. Но судьба обошлась с ней не менее жестоко, чем с остальными. Так какой смысл был в мечтах? Если все настолько непредсказуемо, не лучше ли вообще не надеяться ни на что.
Княжна посмотрела на Уиллама. Какого ответа он ждал? Человек, который так правдиво играл роль простодушного и наивного рыцаря. Несомненно, он хотел бы услышать, что он такой в мире не один, что она ему поверила. Агнетта не боялась помолчать подольше, не так ли справляются с душевным волнением нежные создания? Сыграть трепет в голосе ей будет намного труднее, но и слов должно быть достаточно.
- Ваша Милость, - она все еще не была уверена, что сможет ответить правдоподобно, - Я хочу, чтобы Создатель был ко мне милостив и облегчил выполнение моего долга. Я хочу быть счастлива, хочу благополучия своим детям и процветания своей стране. Я надеюсь суметь быть достойной опорой мужу и видеть в нем достойного человека. Но Всевышний любит посылать нам испытания, поэтому превыше всего я молюсь о силе духа.
Удивительно, что ей даже не пришлось покривить душой. Матушка бы одобрила ее слова, Агнетта была уверена. Княжна пытливо смотрела на фон Ларсена. Слишком серьезные вопросы он задавал, слишком волновался о ее мыслях для человека, встретившего ее впервые. Агнетта не могла отделаться от впечатления, что все это было фарсом, попыткой пустить ей пыль в глаза. Фон Ларсены знали все о ней и хотели увлечь ее тем, что ей бы пришлось по душе. Она бы предпочла держаться легких тем, где ложь была на ее стороне.
- Вас послали, чтобы испытать мою душу, барон? – она снова стала кокетлива, - Признайтесь, вы от святого Ксенофонта? – княжна благочестиво прочертила пальцами круг в воздухе, - Изыди, дух пытливый!
Действительно, женщинам не место на войне, у них – свои сражения, и в этом Агнетта намеревалась победить. Рассуждая о долге и благочестии можно было заслужить поощрение патера, но не интерес юноши. Уиллам, если и был ей нужен, то точно не с ясной головой.

На несколько мгновений княжне показалось, что можно было вздохнуть спокойно. Разговор с фон Ларсеном напоминал допрос, с нею в образе жертвы. Это утомляло. Она могла бы ждать такой мрачной и тяжеловесной манеры от кого-то навроде Эддара де Летта, человека, умудренного годами, но никак не от молодого рыцаря. Однако отвоеванные секунды смеха тут же сменились меланхолией. Будь Агнетта чуть более склонна к романтизму, она, возможно, и оценила бы тонкие чувства Уиллама. Хотя, для того, чтобы произвести впечатление на любую другую девушку, ему бы следовало быть чуть более пылким. Фон Ларсен легко утопал в болоте своих безрадостных мыслей. Трудно было не признать мудрости старшего поколения, стремившегося решать вопросы брака за своих отпрысков. Они охраняли горячую на голову молодежь от необдуманных решений, спасали дочерей от длительных объяснений, смущавших неподготовленный разум,  и просто умели сразу перейти к делу. Княжна фон Эдель знала – в конечном счете, в браке все сводится к договору. Люди обязуются с горем пополам терпеть друг друга оставшуюся часть жизни, соблюдать общественные приличия, а взамен получают то, чего им не хватает – имени, финансового благополучия, политической поддержки, наследников. Перспектива выйти замуж ее не пугала и не вдохновляла. Она надеялась суметь поставить себя в любой ситуации.
Уиллам ей не нравился. Если он был искренен, ее передергивало при мысли о том, что до конца своих дней ей придется выслушивать пространные философские излияния. «Неудивительно, что их дела не пошли в гору», - отметила про себя княжна, - «Когда умер Людовиг кто-то сумел развернуться быстрее, фон Ларсенам же лишь и хватило благородства уцепиться за подол победителя. Хоть что-то». Хуже будет, если Уиллам к ней привяжется так же искренне. Она, конечно, сможет тянуть на себе обе семьи, как сумела ее мать, но при прочих равных Агнетте бы хотелось мужа с той же силой воли и энергией, что были свойственны ей самой. Нет, молодой фон Ларсен был не самым плохим вариантом – красив, смел, учтив, родовит и с многообещающим наследством, размер которого княжна пока что еще представляла себе плохо. Появиться с ним на людях не стыдно даже княгине. Ее действительно больше волновали те самые чувства, о которых пекся барон. Она могла испытывать симпатию, но навряд ли что-то большее, а быть кому-то обязанной Агнетта не хотела.
В то же время, как это ни было странно, если фон Ларсен ее умело обманывал, то он становился интересен. Ради разгадки она сюда и пришла.
Уиллам опустился на одно колено. К этому она не была готова. Княжна считала, что умела весьма хорошо справляться со своими чувствами, но сегодня она уже успела испытать потрясение. Поведи себя фон Ларсен с самого начала так, как она привыкла, Агнетта бы отшутилась легко. Но внезапность и серьезность предложения ее смутили. Она встала, ее лицо чуть побледнело.
- Ваша Милость, - княжна помедлила. Традиционное «большая честь для меня» не шло на язык. Агнетта вдохнула, открыла рот и передумала. Ей пришлось держать паузу дольше, чем она рассчитывала, - Я благодарю вас за прямоту, но, вы не сочтете за оскорбление, не могу дать свой ответ сейчас. Если вы дадите мне время до того, как ваш отец посетит Асгард лично… Наши земли тоже очень красивы, и мои родители, несомненно, будут счастливы принять у себя столь знатную фамилию.
- Если вы позволите, я бы хотела вернуться в свои покои. Сегодняшний день был очень трудным. Я надеюсь успеть вознести Всеединому молитву за здоровье Их Высочеств. И мне предстоит поддерживать сестру в ее томительном ожидании.
Служанка тут же встрепенулась, как проснувшийся ранним январским утром голубь, и поспешила к дверям. Агнетта учтиво присела, точно так же, как и приветствовала Уиллама в начале разговора и направилась за Анной. У нее мелькнула мысль, что неплохо было бы хоть как-то выказать барону симпатию, но всевозможные ленты, кольца и прочие безделушки имели неприятное свойство подрывать репутацию дарительницы, выступая на стороне обвинения в спорных ситуациях. Она ограничилась целомудренным касанием рукавом и беглой улыбкой.