Рейнеке называли убийцей. Хладнокровным, безжалостным мясником. Справедливый титул, лаконично и емко характеризовал носителя. Лаконично и емко, однако не полностью, не абсолютно и уж тем паче не целиком. Рейнеке убивал, убивал легко, без душевных мук, зазрений и терзаний совести. Боевой маг. Боевых магов учат убивать: тварей, врагов, себе подобных. Такая у них обязанность, такой с младенчества прививают инстинкт. Все только на благо отечества. Да, Рейнеке убивал. Лично пытал и мучил. Лично пытал и мучил; изредка — в присутствии тогда еще будущего Императора Клемента ван Фриза, сперва Его Высочества, затем — Величества, воспитанника, протеже. Минули годы. Клемент вырос, Рейнеке остался прежним — хладнокровным, безжалостным убийцей, знаменитым на всю Империю мясником. Мясником, который никогда не убивал бесцельно. Никогда потому что мог, тем более — потому что хотелось.
- У тебя множество врагов, - говорил Рейнеке, Клемент слушал. - Какой ты желаешь для них судьбы?
- Смерти?
- Неверно. Ты желаешь для них жизни. Долгой, насыщенно продуктивной, полной забот и благости. Мертвый враг, Клемент, - это обыкновенный труп. Гнилое мясо. Живой враг — инструмент в руках Империи.
Инструменты в руках Империи, мысленно повторил Его Величество, лишь сейчас замечая, насколько холодными и липкими были его ладони, насколько гулко билось сердце в груди. Живой враг полезнее. Живой враг. Архонту велел следовать за собой. Обратно в лагерь, в палатку. Наспех возведенную, под охранной четверых гвардейцев герцога Истина Дариера.
Леца унесли. До чего все-таки синие у него были губы, до чего все-таки бледным было лицо. Солдаты умирают. Таков их солдатский долг. Когда солдат убивает солдата — это война. Когда солдат убивает солдата, виновных нет. Когда солдат убивает себя сам, виновный есть. Виновата родина. Значит, недоглядела. Клемент ожидал дезертирства, готовился к нему. Смерть страшит любого, от смерти простительно бежать. Капитан имперской гвардии Вацлав Лец бежал от жизни. Тебя не спасешь. Следовало проявить милосердие — арбалетный бельт в затылок — верное, надежное средство против позора, единственный способ обойти трибунал. Лучше бы ты сейчас умер, думал Клемент. Пусть тебя не спасут. Капитан служил при нем лет двадцать, имел какие-то ордена за никому теперь уже неведомые подвиги. Свежие повязки на груди пропитались кровью почти мгновенно, Его Величество, помнится, отвел глаза. И почему-то удивился выпирающим ребрам. Удивился седым волосам на груди и животе. Знакомый ему капитан был моложе. И крепче. Осунулся, сломался. Теперь не капитан. Ребра выпирали, хлестала из горла кровь. Ребра — это кости, под костями мясо; то, что под мясом — испортилось и загнило. Рейнеке был прав. Мертвый враг — это обыкновенный труп. Мертвый друг — тоже. Леца унесли. Шепотки начинали гулять по лагерю. Самые разные.
Палатка оказалась полупустой: пара походных стульев, брошенная в угол скатка шерстяных одеял. Охранников оставил снаружи, внутрь с архонтом вошли вдвоем.
- Ну-с, - начал Его Величество. - Полагаю, ты собиралась бежать. Порыв объяснимый и в общем-то простительный. И абсолютно бессмысленный. Ты ведь не знала: меньше чем в часе пути от нас — мой отряд. Пятьдесят человек, спешащих на выручку. Скажи, как думаешь: каковы шансы моим людям встретиться с твоими людьми — с теми, кого мы не добили сегодня? Достаточно ли высоки? Или недостаточно? Говори, я ценю искренность. Своих людей ценю не меньше. По-моему, на сегодня достаточно смертей, - Клемент задумался. - Мой капитан. Он с вами в сговоре?
Маловероятно, конечно. Вот только ни верные, ни преданные не помогают бежать преступникам. Ни верные, ни преданные собственное горло за будь здоров не вспарывают.
Лучше бы тебе умереть, Вацлав. Потому что в моей сегодняшней победе, так похожей на проигрыш, я буду винить тебя. Я буду винить предателей. Понимаешь, Вацлав? Понимаешь. Лучше бы тебе умереть.

Отредактировано Клемент III (2013-06-19 10:27:59)

Тридцать долгих лет Клемент ван Фриз правил страной. Страной правил с попеременной успешностью – не случись Империи погибнуть на его веку, пожалуй, потомки запомнят благодетелем. Экскурс в далекое прошлое, впрочем, как смакование собственных дипломатических навыков, не входили в перечень сиюминутных желаний Его Величества -  Клемент не думал. Не думал, не смаковал, Его Величество наблюдал. За поведением женщины. Женщины, которой с равным успехом могло быть сорок, а могло быть сто сорок – черт их, этих архонтов, разберет. И все-таки. Архонты тоже люди. Человека выдает лицо – в данном случае молодое, даже красивое, но только не юное.
Клемент наблюдал.
- Позволь угадаю? Интуитируешь, что случится, сломай ты мне шею? Я отвечу. Во-первых, я умру. Во-вторых, умрешь ты. У тебя был шанс с Вацлавом, со мной – даже мертвым, тем более мертвым - такого шанса нет. Тебя поймают. Сперва сломают обе руки, затем сломают обе ноги. По самым неутешительным прогнозам в моем лагере наскребется пятьдесят-шестьдесят оголодалых до бабского тела мужиков – пустят по кругу. Пустят по кругу, пройдет час, пройдут два. На третьем ты начнешь умолять Господа отправить тебя на костер. Но Господь далеко, мои арии близко, еще ближе пятьдесят-шестьдесят оголодалых мужиков. Они будут мучить тебя до тех пор, пока на твоей голове отыщется хотя бы один волосок, за который можно держаться. Хотя бы маленький кусочек кожи, который еще не начал кровоточить. Гадко, да? Гадко. Прости мне вульгарные подробности, я всего лишь исполняю свой долг. Долг императора, который помнит, насколько важно составить о себе правильное первое впечатление - пожав плечами, Клемент опустился на походный стул. Занять второй жестом предложил архонту. – Получается, наемники. Разрозненный, недисциплинированный отряд. Что ж, тут наши мнения сходятся. Очень похоже на начало сотрудничества. Положительный симптом. А теперь давай забудем о людях, которые и не твои, и не наши, подумаем вот о чем… Мой капитан попадает в плен. Попадает в плен к изуверам и извергам, начисто лишенным каких бы то ни было, включая рудиментарные, представлений о морали, о ценности жизни человеческой et cetera, et cetera. Капитана пытаются убить. Капитан бежит. Что удивительно, бежит успешно, ловко и мастерски минуя на пути многочисленные препятствия, чудом избегая смерти – казалось бы! – неминуемой. Проходит время. Чудом опять-таки капитан воссоединяется с его командиром, точнее – главнокомандующим – со мной. Забыл упомянуть – из плена капитан бежит не в одиночестве, но в компании. Личностей также целеустремленных, если не сказать сомнительных. Далее? Далее я знакомлюсь с интересной историей, повествующей о предателях. Я – Император! Я забочусь о подданных. О благе и процветании Империи. Предателей должно искоренить. Упущу детали. Мы – все вместе: капитан, я, целеустремленные личности – оправляемся в поход. Не прошло и года, встречаем тебя. Вслед за твоим появлением – удар. Нападение, атака. Большая часть моих людей перебита. Мой капитан, наплевав на долг, пытается спасти не кого-то, он пытается спасти тебя – давнюю знакомую, вообще не имеющую никакого отношения ни к предательствам, ни к заговорам, ни уж конечно – теоретизирую – к внезапному нападению на мой лагерь. Пытается спасти тебя и режет горло. Какая-то странная история, верно? – Клемент хмыкнул. – Очень сказочная. Сейчас правдоподобная: мой капитан меня предал, завел в ловушку. Твой кретин-эльф был приманкой. Впрочем, как и ты. Ваша задача – отвлечь наше внимание. Сместить ориентиры, пустить пыль в глаза. Ключевое тут – меня предали. Понимаешь, я потерял слишком много людей. Слишком много людей теряют в одном случае – в случае предательства. Предательство не прощается. Если Вацлав умрет, будет значительно проще найти виноватого. Ты уж прости мне мою искренность. Про первое впечатление я говорил.
Итак, - Клемент откашлялся. – Я не прошу переубедить меня. Я прошу рассказать все, что ты знаешь о тех, кто тебя нанял. По сути прошу малость. Сущую пустяковину.
Наконец, Его Величество смолк. Управлять государством обременительно. Обременительно терять друзей и наживать врагов. Врагов. Расширять, курва мать, как выразился бы Рейнеке, богатство инструментария. Но Клемент – не Рейнеке. И спрос с него вдвойне.
По лагерю гуляли шепотки. Совсем близко от палатки кто-то выругался.

Отредактировано Клемент III (2013-06-22 16:28:46)

- Да, - кивнул Клемент. – Именно так в Империи и поступают. Пара показательных казней, пара увесистых медалей. Много крови, взволнованная речь. Моя. Причем на время речи я обязан беспрерывно жестикулировать – людям внушает доверие тот, кто умеет обращаться со своими руками. Кто со своими руками обращаться не умеет – тот рукоблуд, личность, туманная и сомнительная. Слово режет, рука рубит. Важно не отсечь лишнего, - Клемент усмехнулся.
- Допустим. Допустим, не предатель. Допустим, тот, кто предал, по-прежнему в лагере – кто он? Положим, я верю сказанному тобой. Положим, я склонен тебя амнистировать, - серые глаза Его Величества недобро блеснули, - укажи на предателя. Повесим. Красиво и жанрово подергает ножками.
Скрипнул походный стул. Видать, от нетерпения.
- Допустим, ты права. Допустим, ты мыслишь верно: враги наши впереди нас и всегда готовы напасть… Удивительная лояльность родине. Для архонта. Не находишь? А почему? За какие заслуги? Жить хочешь? – верю. Проблема в том, что предателей не должно быть много. Желательно, чтобы предатель был один. Так вот, что приятнее: амнистия и все четыре стороны или публичная казнь. Твоему капитану все равно терять нечего. Позволь ему умереть героем. Станет легче. Всем нам.
Клемент не улыбался. Лицо было серьезным и бледным. 
- Для художника еще опишешь. Даже телепаты найдутся. Понимаешь, мои гвардейцы умирают легендами, ты лишила Леца права запомниться легендой. Не дай ему сдохнуть бессмысленно.
Убей предателя, Империя зачтет.

Отредактировано Клемент III (2013-06-22 16:30:35)

- Я нисколько не сомневаюсь в твоих умственных способностях, - сцепив пальцы в замок, Клемент III Его Величество хрустнул костяшками. - Давай я расскажу тебе кое-что о политике? Политика — это сложно. Сложно, грязно и очень тяжело. Мудрый политик — отнюдь не политик всепрощающий. Напротив: политика и прощение - понятия сугубо противоположные. Мудрый политик, впрочем, как и правитель — тот, кто не оставляет ни единого шанса в своей мудрости усомниться. Соглашаюсь полностью: чем меньше, так сказать, свидетелей — тем меньше слухов. Чем меньше слухов, тем прочнее позиции властей — официальных, гласных, всеми и каждым признанных лидеров. Мои позиции. Считаешь меня отвратительным? Ничего. Прощаю. Так вот, политика — это сложно, грязно и очень тяжело. Политика — это талант, демонстрируя по локоть окровавленные руки, не вызывать в окружающих сомнений в чистоте собственных помыслов. В конце концов, я тоже не глуп. Понимаю: каждая сегодняшняя смерть (и сотни будущих) — исключительно на моей совести. Как говорят  власть имущие — мой крест и нести его, курва мать, мне.
Дым от костров заползал в палатку. Лагерь стряпал, готовился ко сну, ел и теперь уже пил.
- Чего я от тебя хочу? Сам не знаю. Мои наставники говорили мне: всякий прошлый враг — потенциальный союзник. В будущем. Амнистия для архонтов существует. О ней всего лишь не принято говорить вслух. Я могу отпустить тебя. Отпустить тебя с одним условием: ты будешь служить мне. Требование хоть и странное, предсказуемое, верно? Верно. Даже в своем лагере я могу доверять немногим. Капитан, - Клемент выдохнул. В такие моменты не хватало совета Рейнеке. Вот, кто умел обращаться с людьми, - неплохой в общем-то человек. Но семьи у него нет. Друзей, должно быть, тоже немного. Тем паче близких. Для тех, кто видел вас с ним сегодня он — предатель. Предатель, который пытался организовать твой побег и который, не выдержав мук внезапно пробудившейся совести, решил покончить с собой. Для тех, кто вас с ним сегодня не видел, Лец — герой, который твоему побегу — напротив — желал воспрепятствовать. Не слишком удачно, правда. Эта история, гарантирую, получит огласку несколько более публичную, чем предыдущая. Для достоверности всякая история должна содержать загадку — люди любят домыслы... Впрочем, это как раз тебя не касается. Итак, ты сбежала. Вести о побеге достигнут ушей твоих работодателей, убедительные слухи. Правдоподобные, потому что истина. Тебя завербуют повторно, ну а служить, разумеется, ты будешь мне.
О капитане не беспокойся. Убивать его я не прошу. Прости мне мою вынужденную жестокость — очень уж любопытна была твоя реакция.
Разведя руки в стороны, Его Величество пожал плечами, мол, говорил же — грязь, кровь. Трудоемкая, ответственная работа. Служить родине.
Все только на благо отечества.
- Права на ошибку у меня нет.

Отредактировано Клемент III (2013-06-21 11:47:32)

- Выбор есть всегда, - Клемент поднялся на ноги. Размял шею – хрустнули позвонки. – Не всякий выбор правильный.
Да, делиться с моими людьми сведениями обо всем, что ты узнаешь.
К собственному неудовольствию Клемент III Его Величество отметил, до чего, оказывается, тяжело бывает держаться на ногах. Стоять ровно, по возможности не качаясь и уж точно – дьявол задери – не падая. Земля тянула. Должно быть, прохладная. Упругая на ощупь, как все в этом проклятом лагере – солено-металлическая на вкус. Манили из угла скатанные одеяла. Насколько это все же кощунственно – обвинять человека в предательстве, обрекать на смерть, о человеке нисколько не думая; мечтая, надеясь поспать. Близилось утро. Скоро рассвет.
- Работодатель всенепременно появится. Это я гарантировать могу. Возьму на себя такое обязательство. А ежели нет, мы найдем тебе других работодателей. Буду надеяться, не хуже прежних. Врагов у Империи полно. Выбирай – не хочу. Удовлетворят любой вкус, удовлетворят любые, самые и сверх- притязательные потребности. Забыл спросить: бежать ты планировала в одиночестве? Не присмотрела компанию? Не думай, начинать сызнова историю о предательстве я не имею никакого желания. Но если ответишь… собственно, хуже не станет.
А я сделаю кое-какие выводы.
Скомканные одеяла манили. От дождя грязные и мокрые.

- Можешь идти. Но не так быстро.
Жизнь – борьба, до старости доживает тот, кто не дает жить молодым. Мысль получилась скомканной. Про себя Император выругался. Все же мудрый политик и мудрый император – далеко не тождество. Что позволено одному, другому – смерть. Бросать слова на ветер – первое, чему учат политика; первое, чем учат Императора – не разбрасываться людьми. А что архонт – игрок некомандный, беда не великая. Все бывает в первый раз.
- Из лагеря ты сбежишь не в одиночестве. Мы… я подыщу тебе компаньона. Теперь уходи. Он найдет тебя сам.
Чувство исполненного долга – сладчайшее из чувств. Во рту было кисло. Кисло и горько – от слов, от жажды, от желчи, от поднявшийся из пустого желудка горечи. По-прежнему манила скатка мокрых одеял.
Завалиться спать. Ни о ком не думать. И ни о чем не думая.
До рассвета считанные часы.
Этот день дано пережить немногим. Впрочем, как и грядущий. Сотни тех, что наступят потом.
Над лагерем нестройным хором повисло заунывное пение. В одном куммхелевцам не откажешь – в глупости. Выдадут себя, как пить дать выдадут. Дьявол с ними. Пусть поют. Хуже не будет.
Какая победа – так и празднуем.
Иногда он мог быть милосердным. Его Величество.