Было темно, когда Джон проснулся. Голова ныла тупой болью. Мир вокруг находился в движении, качался. Воспоминания вернулись рывком. Еще минуту кузнец лежал, пытаясь понять происходящее и окружающее. Его ударили по голове в тот момент, когда он уже почти справился. Везет же ему на удары по голове все таки. Марк и Джей не смогли убежать. Тот самый шестой, что был в тени, его силуэт показался знакомым, но Лайт не смог узнать его. В настоящий момент это было не так важно, думать нужно было о другом. Пол, а он лежал на деревянном полу - мерно качался. Это был корабль, наверняка, и наверняка еще не поздно было отсюда сбежать, разыскав сыновей. Где то в другом углу сквозь внешний шум были слышны приглушенные голоса. Джон медленно повернулся на спину и попробовал встать, его замутило, голова закружилась. Встать не смог, не по причине недавнего удара по голове, а потому что его ограничила цепь. Джон рванулся еще раз и еще, только сейчас он ощутил металлические кольца на запястьях. Тогда он проследил путь цепи и уткнулся в деревянную просмоленную на ощупь стену. Конец ее был вмурован в добротное дерево железной подложкой и заклепками. Кузнец рванул крепление прямо из стены, ему не удалось. Он понимал, что сыновья в таком же положении, до сих пор он их не слышал, а значит либо они сидели молча, либо их здесь не было.
- Джей, Марк, - позвал Джон. Никто не ответил, зато приглушенные голоса затихли. Пол качнуло сильнее, на море был шторм. Пока они еще стоят в порту, надо было убираться отсюда. Джон еще раз со всей силы рванул цепь и упал от накатившего головокружения.
Рука легла на его плечо, прижимая к палубе.
- Не получится у тебя, лежи спокойно, парень, только хуже себе сделаешь, - сказал усталый голос. Джон молчал, стараясь справиться с бешено вертящимся в голове пространством.
- Отсюда никуда не деться уже, а ты должен отдохнуть, иначе не поздоровится тебе по прибытию. Погоди пока умирать.
- Где мы? - на всякий случай спросил Джон, не понимая пока, друг или враг тот, кто с ним говорил.
- На корабле в море.
- Что происходит?
- Нас везут в рабство, парень. Куда именно - одному всеединому известно, в страну рабов и рабовладельцев наверное, Харматаном называется. 
- Ты видел двоих мальчиков? одному из них 10, другому 8. - говорящий не был похож на врага, он тоже звенел цепями, был в том же положении. Джон мог ему поверить.
- Тех, что с тобой приволокли? Видел, они в носовой части, а мы в кормовой. Живы они, не бойся.
Лайт вздохнул. Теперь было понятно все. Сэм.. Джон сжал цепь в руках.
- Я должен выбраться отсюда, с сыновьями. Сколько прошло времени?
- Часов 8 уже плывем, мы далеко от берега. Оставь эту надежду, парень, и забудь. Теперь надо выжить. Потом будем рассуждать. В море некуда бежать, разве что на дно морское.
Глухое отчаяние забивалось решимостью. Парни живы, еще не все потеряно. Но 8 часов, и Сэм.
Сквозь неплотно приложенные доски палубы над трюмом пробивался свет наступающего утра.

Вопреки странно отстраненному состоянию, порожденному ударом по голове, которое впрочем прошло быстро, Джон не потерял счет дням, отмерив ровно 12 суток и 5 часов хода корабля до места выгрузки. А однажды ночью во время выхода на палубу, (заключенных все таки выводили на свежий воздух, дабы как говорили в трюме - не испортить товар) - смог по звездам определить направление перемещения. И действительно - пунктом назначения оказалась западная империя Харматан, страна рабов и их хозяев, преисполненная спесью и важностью облеченных властью, и униженному подчинению тех, кто не имел никаких прав. Все это по сути мало отличалось от Ревалона, разве что имело иные формы.
Закованных в кандалы Джея и Марка вели позади, но Джону удалось немного раньше поговорить с ними, ободрить и подарить немного надежды. Похоже было, что это то самое место, в котором без надежды не выжить.
Здесь он не знал языка, не понимал ни слова на странном наречии, не понимал команд, выкрикиваемых охранниками, за что получал тычки. Но он не давал волю своему гневу, способному довести его до безрассудного последнего отчаяния, которое заставляет кинуться на вооруженных людей без всякой надежды на победу с самоубийственной решимостью. Все потому, что он должен был вернуться назад, с сыновьями, он должен был спасти своих мальчиков. Это было самым важным. И потому он молча и угрюмо, неся свои оковы, наблюдал за происходящим вокруг, за манерами и повадками вооруженных людей, за транспортными животными, и рынком рабов. Рынком - на котором торговали живыми людьми как неразумным скотом. Время от времени он оглядывался назад на своих мальчишек, глубоко хороня в душе отчаяние и изо всех сил поддерживая надежду.
Охрана его сторонилась, видимо была в курсе, что кузнец может задать перцу. Что ж, тем лучше, но он понимал, грубо оценивая расстояние до Ревалона и обстановку вокруг - что у нет никаких шансов на побег прямо сейчас. Его заставили подняться на помост и требовали поднять руки. Для такого они даже высказались на его родном языке. Оглядев толпу, и с презрением посмотрев на надзирателя, Лайт поднял руки, громыхнув цепями. В этот момент ему было стыдно и больно, ведь на него смотрели его сыновья. И отец прекрасно знал что они чувствовали.